Шрифт:
– Как конкретно вы готовились к вторжению в ЧССР?
– Принципом функционирования советских ВДВ была постоянная боеготовность, так что мы особо и не готовились. Ночью 29 июля 1968 года пришел приказ передислоцироваться на аэродром неподалеку от нашей литовской базы. Но через несколько часов приказ был отменен, часть подразделений вернулась в казармы, а мы, кто остался, разбили лагерь на поляне по соседству с аэродромом. Мы жили в палатках и ждали, когда нам прикажут действовать.
– Сколько это продолжалось?
– В общей сложности не меньше трех недель. Между тем армейский «беспроволочный телеграф» распространял все «более верные» новые слухи: что приказ о вводе войск в Чехословакию отменен и мы скоро вернемся в казармы или, наоборот, что скоро вылетим. На макете Праги мы снова и снова изучали передвижение подразделений, и одновременно политруки снабжали нас все новыми данными о происходящем в ЧССР. Группа контрреволюционных элементов там якобы пытается реставрировать капитализм, чего им социалистический лагерь позволить не может. Политруки для пущей важности добавляли к этому пикантные детали: возможно, нам придется разгонять демонстрации гражданских лиц, ввязавшихся в контрреволюцию. Приказ был жесткий: каждый солдат принимает решение об открытии стрельбы самостоятельно, не дожидаясь приказа командира [48] . Нам было велено отвечать на стрельбу стрельбой. Вспоминаю, как перед самым вылетом ко мне подошел наш водитель Леша Мельник, который жил под Одессой, и незаметно сунул в руку бумажку со словами: «Боря, тут адрес моих… Если что случится, напиши им».
48
Ср. прим. к интервью с П.Д. Косенко на с. 42.
В полной боевой готовности, город Паневежис, Литовская ССР, в районе военного аэродрома. 30 июля 1968 года
(Из личного архива Б.В. Шмелева)
– То есть вы готовились к боям…
– Да, такое вот было задание. Нас учили «поражать живую силу противника». Каждый справлялся с этим по-своему, но, думаю, никому не приходило в голову, что нам в Чехословакии действительно придется стрелять в людей, в гражданских. Однако наши командиры и политруки знали, что нас пошлют против обычных людей. Отсюда эти упоминания о возможной стрельбе на собраниях или демонстрациях, где будто бы могут собраться контрреволюционеры, которых придется ликвидировать.
– Даже это вас не смутило?
– Нельзя забывать, что нам тогда было лет по двадцать. Нас переполняли военная романтика и истории о борьбе добра и зла, о победе социализма над капитализмом. К тому же среди нас ходили рассказы о 1956 годе, когда нашу дивизию отправили на передний край в Будапешт. За пару дней она якобы потеряла почти треть своего состава. У нас было ощущение, что нас ждет нечто подобное.
– Как вы были оснащены?
– Мы получили боевые патроны – каждый по 255 автоматных патронов, треть – трассирующие для ночной стрельбы, остальные – классические. К этому – по две гранаты, так называемые лимонки (F-1). Разведка получила еще противотанковую гранату. У меня было свое связистское оснащение – средства для расчета координат стрельбы, алюминиевый столик и лампочка с батареей для работы ночью. А еще автомат, нож, противогаз, магазины, полевая сумка и вещмешок.
– Где и как для вас началась операция «Дунай»?
– В ночь с 20 на 21 августа 1968-го, так же как и для большинства остальных. Нас погрузили в большой транспортный самолет Aн-12 и в четыре часа утра московского времени отправили в Прагу. Перед самым отлетом нам сообщили, что первым вылетел самолет с разведчиками. Если бы руководство пражского аэродрома «Рузине» отказалось сотрудничать, им было приказано прыгнуть с парашютом и обеспечить бесперебойное приземление подразделений.
– Полагаю, вам в «Рузине» сопротивление никто не оказывал…
– Нет, приземление в Праге прошло без проблем. Под рев двигателей нашего огромного самолета мы выскочили наружу. Вспоминается одна смешная история: мы проталкиваемся наружу, наш командир пытается перекричать двигатели, и вдруг ветер срывает с него фуражку. Она весело скачет под крыльями самолетов. Командир мне кричит, чтобы я ее принес, и я вместо решения боевой задачи начинаю гоняться по аэродрому за фуражкой. Когда метров через пятьсот я ее наконец-то поймал, у меня появилось время оглядеться кругом.
Советские десантники на пражском аэродроме «Рузине». Август 1968 года
(Из личного архива Б.В. Шмелева)
Нигде не стреляли, на крыше аэропорта мы увидели нашу разведку. На взлетно-посадочную полосу садились все новые самолеты, их были десятки. Из них выезжала боевая техника. Самолеты сразу убирали в сторону, чтобы могли садиться следующие. Весь аэродром заполнило зеленое море военных машин и техники, затянутой брезентом. Некоторые машины мешали друг другу, так что возникали пробки и заторы.
– Какие были конкретные задачи у вашего подразделения?
– Сначала мы оставались в аэропорту, где обеспечивали приземление следующих подразделений. У меня до сих пор сохранились список и координаты потенциальных целей. На нем было 105 точек – Генеральный штаб, министерство обороны, Пражский град, телевидение, посольства СССР, США и других стран, студенческие общежития, университет, парламент, редакция газеты «Млада фронта», больницы, тюрьмы и прочее. Позже нас перевели ближе к центру. Потом мы передвигались между центром и «Рузине» – несколько дней проводили там, а потом возвращались обратно.