По другую сторону от площади в окне наверху мерцал свет, я работала в этой аптеке. Я застыла и смотрела. Она не изменилась. Я хотела подняться по ступенькам, открыть дверь, снять с крючка фартук и приняться за работу.

Мальчики пробежали мимо, весело крича, и я пришла в себя и пошла дальше, опустив голову. Я двигалась по площади, словно призрак, прошла лавку мясника, где работал Тарви, башмачную, куда часто ходила мама. Я остановилась у лавки бакалейщика, заглянула и поняла, что там еще есть клиенты – и я могу их знать – я не смогла войти. Сначала мне нужен плащ, а потом я вернусь. И найду выход отсюда.

Я покинула площадь и пошла по торговому ряду к портным. В каждом окне горели свечи, двигались семьи, и я хотела домой, к себе домой. Прежняя жизнь была всюду. Я прошла мимо пустой кузни, где работал Кирин, мимо дома продавца соли. Я немного знала его дочь, и я подняла голову, замерла, увидев круг с линией на двери. Знак был знакомым, и я нахмурилась.

– Эррин?

Я развернулась, потянулась за ножом, рука замерла, когда я увидела, кто меня позвал.

Кэрис Дэплвуд, мама Лирис и вторая мама для меня стояла отчасти в тени, в ее руках была корзинка.

– Это правда ты?

Язык прилип к нёбу.

– Я видела тебя на площади, - сказала она, шагнув вперед. – Я подумала, что схожу с ума. Но я должна была понять… Что ты делаешь, дитя?

– Я… я… мне нужен плащ и немного еды. А потом я должна уйти.

– Что значит «должна уйти»? Где Лиф? Где Трина? Давно вы вернулись? Где остановились?

Сердце колотилось, горло сжалось, и знакомое липкое ощущение поползло по плечам. Я хотела ответить. Я хотела бежать. Я не была к этому готова. Я смотрела на нее и качала головой.

Где Лиф?

Без лишних слов Кэрис бросила корзинку на землю и взяла одной рукой меня за руку, а в другую руку – поводья. Она быстро повела нас прочь, ничего не говоря, а груз в моей груди все рос и рос. Мы пересекли мост, и я увидела молочную ферму Дэплвудов, масляно желтые кирпичи, что были мне знакомы так же, как и моя ферма. Кэрис отпустила поводья и повела меня к входной двери. Я запаниковала и попыталась вырваться. Ее хватка была крепкой для женщины ее возраста, и я была занята попытками дышать, чтобы бороться.

Она открыла входную дверь и позвала Лирис. Я купала в свете и тепле, запахе жареного мяса, и мне хотелось плакать.

– Я отведу лошадь в амбар, - сказала она, похлопала меня по руке и ушла.

От звуков шагов я вздрогнула и приготовилась к удару увидеть лучшую подругу впервые после похорон отца.

Она встала передо мной, светлые локоны выбились из-под чепца, ее сливочная кожа покраснела от жары. Она склонила голову, напомнив мне этим Сайласа. Мы смотрели друг на друга, и я поняла, что готова бежать.

– Эррин? – сказала она, окинув меня взглядом. Я сглотнула, глаза покалывало от ее пристального взгляда. – Это ты? Ты выглядишь… - она замолчала. – Ну, штаны мне нравятся, - сказала она. – Это Лифа? Ты похожа на него с такими волосами. Я думала, это он, - она заглянула мне за плечо, а потом посмотрела на него. – Он с тобой? Вы вернулись? Эррин? Эррин, ты в порядке?

Где Лиф?

Я смотрела на нее, кровь шумела в ушах, сердце отбивало слишком быстрый ритм.

Лиф.

Его не было в моих планах, ни когда я шантажировала Сайласа, ни когда хотела уйти с мамой в Конклав, ни когда отправилась в путь. Я не включала Лифа в наши планы.

Я думала о будущем реалистично, и его не было в будущем. Я не ожидала его в будущем. Я просто говорила себе, что он когда-то вернется домой.

Я знала все это. Но не хотела принимать.

А теперь я была в Тремейне – дома – и не могла этого игнорировать.

Он не был узником в Лормере, он не был ранен. Он не боролся, чтобы вернуться к нам.

Боль, сильная и скованная, появилась в моем сердце, словно что-то мертвое, и вспыхнула без предупреждения. Он мертв. Брат мертв. Он не вернется домой. Боль была острой, заставила меня упасть на колени, прижала к холодному деревянному полу, и я не могла дышать. Боль была такой сильной, что сдавила мне легкие.

Руки Лирис обвили меня, от нее пахло мукой, маслом и добром, и я взвыла, уткнулась головой в ее плечо, как животное. За своими стенаниями я услышала шаги. Они приблизились, а потом удалились, но я цеплялась за подругу, а она обнимала меня. Когда мои пальцы сжимали крепче, ее делали так же, пока мы не впились друг в друга так, что могли оставить синяки.

Слезы остановились, и я обмякла в ее руках.

Впервые за четыре месяца я могла дышать.

– Тебе нужно искупаться и поесть, - сказала она красивым переливчатым голосом. – И поспать.