Он перестал улыбаться.

– Да?

Я кивнула.

– Это меняет, - медленно сказал он, - многое.

Глава 19:

Казалось, я едва закрыла глаза, когда она разбудила меня следующим утром. Она уже была одета, волосы свободно ниспадали на плечи. Я сонно села, застонав от резкой боли в бедрах и пояснице, и потянулась к чашке, что она протягивала мне.

– Который час? – спросил он.

– Судя по свету, еще час до рассвета, - сказала она, подняв сумку и потянувшись за своим плащом. – Мне нужно сходить в деревню, а потом мы уедем.

Я следила за ней, пока вставала и приводила себя в порядок. Она ходила по комнате, касалась всего, гладила спинку кресла, легонько постукивала по столу, проводила пальцем по корешкам нескольких книг. Будто это был ритуал. Будто так она прощалась, и от этого мне стало не по себе. Она же сказала, что мы сюда вернемся.

Но так не думала.

Наконец, она повернулась ко мне.

– Идем.

Мы пошли по вязкой тропе к городу, пользуясь фонарем старика. Я старалась не отставать от нее, чувствовала себя неуклюжим ребенком. Она была ниже меня, но несла себя так, словно была намного выше, ее голова была высоко поднята, плечи – расправлены, а волосы ниспадали на плечи, черные, как крыло ворона.

Когда мы добрались до города, во всех домах горел свет, даже в магазине, хотя до рассвета еще оставался час. Рыбаки уже ушли, а их жены не спали, носили воду, болтали с соседями, готовили еду и разносили истории по площади. Они останавливались, оборачивались при виде Димии, улыбались и махали ей.

Небольшая толпа расступилась, когда она подошла, словно она была кораблем в океане, а они – волнами. Все приветствовали ее, она говорила с плотником, швеей, бакалейщиком, и все общались с ней, как с королевой. Я плелась за ней к дому кузнеца, чтобы забрать лошадь, и не удивилась, когда он ей смешно поклонился. Пара слов, и он привел к ней пухлого пони с седлом и поводьями.

– Не так хорош, как конь, - сказал он, сцепляя руки и помогая ей забраться в седло. Она изящно пожала плечами и движением, что было грациознее, чем я ожидала, поставила ногу в стремя и забралась в седло. Она была удивлена, а потом обрадовалась и поправила юбки.

– Позаботьтесь о ней, мисс, - сказал он мне. – Она теперь одна из нас.

– Я могу позаботиться о себе, Джавик, - улыбнулась она, он просиял в ответ, показывая просветы меж зубов и красные десна, поклонился и отошел.

– Как далеко Трессалин? – спросила Димия, поправила упряжь и повернулась ко мне.

– Нужно двигаться вдоль реки в Тремейн, но не заходить в него. Если обойдем, то окажемся на юге Королевской дороги.

– Сколько потребуется времени?

– День или два.

– Где мы будем спать? Я не могу прибыть в Трессалин и просить отдать твою маму, если я буду выглядеть так, словно и за собой поухаживать не могу.

– У тебя есть документы? – спросила я.

Она похлопала по карману.

– И деньги на еду и жилье.

Я не хотела оставаться в Тремейне.

– Посмотрим, куда мы доберемся, а потом составим план. По пути есть деревни и гостиницы у дорог. У меня есть карта.

Почему-то она почти улыбнулась.

– Тогда ты за главную.

* * *

После восьми часов пути, где мы то ехали верхом, то шли пешком, моя спина болела, та же участь постигла и руки с бедрами. Голова болела. Лицо Димии было белым и напряженным, костяшки ее пальцев – бескровными, пока она сжимала поводья, но она не жаловалась, и я молчала. Вместо этого мы проходили милю за милей лиловой и коричневой пустоши, огибали небольшие леса и отдельно стоящие дома и фермы. Небо было оранжевым на горизонте, ветер бил в спину, подгоняя нас вперед, быстро двигался туман, и я взбодрилась, ведь Тремейн уже был близко, милях в трех от нас.

Я дремала в седле, покачиваясь от шага лошади, когда голос Димии прервал мой отдых.

– Что это? – спросила она, и тон ее голоса заставил меня развернуться в седле. Я увидела, на что она смотрит, и мне стало не по себе. Я впилась в поводья.

– Это кладбище, - выдавила я.

– Здесь хоронят умерших? Мы можем задержаться?

– Нет времени, - тут же сказала я.

– Ненадолго. Я такого еще не видела.

– У вас нет кладбищ?

– Нет. Умерших сжигают. У королевской семьи и лордов есть семейные склепы, которые они могут посещать.

– Там хранят пепел?

– Нет, - она выглядела растерянной. – Это комнаты для размышлений. Туда ходят вспоминать семьи.

– А, кхм, обычные люди?

– У них такой привилегии нет.

У них. У них нет. Не говоря ничего, я повернула лошадь, и она последовала за мной Мы спешились, привязали наших скакунов. Димия провела руками по дереву на входе на кладбище, посмотрела на крышу, а потом на деревянные скамейки по бокам от ворот.

– Красиво, - сказала она.

– Это покойницкая, - сказала я ей и не удивилась, когда она нахмурилась. – Врата трупов. Когда приносят умерших для похорон, их укладывают здесь головой вперед. Священник читает молитву, а потом гроб разворачивают ногами вперед и вносят на кладбище, пока кто-то звонит в колокол.