– Изначально, да. Ты знаешь выражение «клин клином вышибают»? – спросил он, и я кивнула. В аптеке его использовали часто. То, что ранило, могло лечить в правильных дозах. – Они сделали то, что ты пыталась с Эликсиром. Разобрали остатки яда из флакона, найденного в комнатах крысолова. Они разложили его на составляющие: соль, ртуть, серу и остальное, и экспериментировали. Они думали, что это разбудит его, а он, проснувшись, восстановит Таллит.

– Они этого хотели?

– Такой была их цель. Поднять Спящего принца, восстановить Таллит, перестать прятаться и вернуться домой.

Я не успела задать вопрос, занавеска отдернулась, и темнокожая женщина появилась в проеме. Я вспомнила ее имя – Ниа, дочь торговца солью. Мы покупали соль для аптеки у него, и она ее доставляла.

Она смотрела не на меня, а на Сайласа.

– Твоя мать здесь.

Он кивнул.

– Спасибо, Ниа. Скажи ей, что я скоро буду.

Ниа вскинула брови, но промолчала и покинула комнату, занавеска качалась после ее ухода.

– Я ее знаю, - сказала я. – И я думала, что нравлюсь ей.

– Она забавно относится к чужим. Интересно, если учесть, что она не алхимик, а супруга.

– Ее муж – алхимик?

– Жена.

Я попыталась представить женщину-алхимика с серебряными волосами и янтарными глазами. Так должна была выглядеть Аурелия.

– А это Конклав.

– Добро пожаловать.

– Я жила над ним всю жизнь.

Он кивнул.

– Да. Кстати, я слышал о твоей маме. Мы вернем ее. Она будет здесь невредимой. Я сдержу обещание. Я всегда выполняю обещания.

Я чувствовала себя ужасно виноватой за все: за шантаж, за недоверие. И за то, что попросила его впустить сюда мою маму, хоть он и не знал, чем она стала. Он заслуживал знать.

– Ты просил объяснить, - сказала я. – И я соврала. Насчет матери, - он посмотрел на меня. – Она не просто подавлена горем. Царапины на ее руках. Я думаю, что на нее напал алый варулв. Обратил ее.

– Что?

– Алый…

– Я знаю, что это, - тихо перебил он. – Этого не может быть. Это сказка, Эррин.

– Да, но так мы думали и о Спящем принце, но ошиблись.

– Алый варулв – просто сказка. Это я знаю.

– Нет. Ты не знаешь, какой она бывает. Это она сломала мой зуб, - я отодвинула языком губу, чтобы показать ему и напомнить. – Ты видел ее глаза, они были красными. И руки как когти. Сайлас, в полнолуние она пытается мне навредить. Что-то случилось в лесу, и я думаю… нет, я знаю, что это было. Только это все объясняет.

Он вздохнул.

– Эррин, я видел твою маму. Я дважды сидел с ней. Обещаю, она не чудище из книжки, она печальна и потеряна. Знаю, тебе было сложно в Алмвике…

– Не опекай меня, - рявкнула я.

– Я не опекаю. Правда. Знаю, тебе было сложно мириться с ее поведением, ведь на тебя много свалилось, и ты искала этому объяснения, особенно, когда она не реагировала на твои лекарства.

– Забудь, - я свесила ноги с кровати, и он вскинул руки.

– Погоди. Прости. Я тебя выслушаю, - я не двигалась, и он продолжил. – Слушай, мы освободим ее и приведем сюда, а потом посмотрим, хорошо? Мы вернем ее до наступления следующего полнолуния и посмотрим, что можно сделать. Если Эликсир поможет, то, так и быть, я сделаю его для нее.

Я посмотрела на его руки в перчатках, на груз, того, что он предлагал, как я и просила. Его жизнь в обмен на мамину.

– Я тебе не позволю, - сказала я так тихо, что он мог меня не услышать.

– Я пообещал, - вдруг сказал он, глядя на меня. – Когда я рос, я видел, как отец истязал себя, чтобы спасать жизни. Каждый раз в нашу дверь стучали, и я боялся, что кто-то пришел просить помощи. Два года назад его позвали помочь, он пошел делать Эликсир. И Нигредо остановило его сердце.

Я закрыла руками рот, что сам открылся под ними.

Он опустил голову.

– Это не убило его сразу. Я сделал Эликсир, чтобы исцелить его. Это… был мой первый раз. И он не сработал, было слишком поздно. Эликсир может исцелить все, но не может завести мертвое сердце. И потом… стучать начали мне. И я понял, что тоже не могу отказать. Как, если мой отказ может означать смерть или много страданий? И я решил. Никакого брака. Никаких детей. Никаких отношений. Я поклялся в верности Сестрам. Так я никогда не поставил бы жену в положение своей матери, чтобы она не смотрела, как я убиваю себя, чтобы спасти других. И чтобы дети не беспокоились, умру ли я, если сделаю Эликсир. И чтобы не заняли потом мое место.