Джек и Кэтрин невольно остановились возле полотна, о котором тот говорил.

— Веласкес, — узнала Кэтрин. — Когда-то проходили его в институте. Да, такие произведения будут считаться искусством даже через триста лет.

Они продолжили ходить вдоль длинных галерей, внимательно оглядывая каждое полотно. Рембранд, Бернини, Рубенс… Где же он? Спустя несколько пройденных поворотов и лестницы, ведущей на второй этаж, девушка вдруг подскочила как ошпаренная.

— Вот он! — воскликнула она.

Золотистая рама, красные шторы и темноволосая девушка на картине. Глаза сверкают, как изумруды, а губы изогнуты в легкой усмешке. И этот взгляд, полный мудрости прожитых лет… Кэтрин хорошо помнила его.

— Так это и есть твоя прабабка? Красива, ничего не скажешь, — присвистнул Пол.

— Она была очень красивой, — кивнула та.

— Значит, вот он? — Джек обернулся вокруг. В этом крыле не так много людей, но все же лишних свидетелей имелось в достатке. — Хорошо, найти — нашли. Что дальше? Возвращаемся за котом и начнем читать заклинание при всех?

— Не думаю, что это хорошая мысль, — покачал головой Пол. — Слушай, ведь в прошлый раз ты попала сюда, не будучи ведьмой. Почему тебе сейчас нужно читать заклинание? Коснитесь его оба, вдруг сработает и так?

— В тот раз он был зачарован на родственную кровь призывающим заклятием. А сейчас это всего лишь возможный проводник, сохранивший отголоски магии. К тому же, — Кэтрин кивнула головой в сторону Джека. — Он человек. Даже если бы меня портрет пропустил обратно, что вряд ли — его точно нет.

— Ладно, тогда изобретаем план на ходу, — кивнул Пол. — Для начала схожу и узнаю, во сколько закрывается выставка. Может лучше подойти позже, когда не будет лишних глаз.

— Количество не важно. Я могу наслать на них блокирующее заклинание. И они ничего не запомнят, — предложила она.

— А если случайный человек сюда поднимется не вовремя? Как мне потом отчитываться за невменяемых гостей? Я-то, в отличие от вас, остаюсь. И мне еще предстоит обратный путь до Вюртемберга. Так что давай я узнаю для начала, а там будет видно. Картина никуда не денется.

— Ладно, — не оборачиваясь, кивнула Кэтрин.

Пол ушел. Девушка же стояла и не могла отвести взгляда от портрета. При виде его столько воспоминаний сразу всколыхнулось внутри. Ее прошлое, настоящее, возможное будущее… Джек нежно приобнял ее за талию. Несколько минут, в молчании, они смотрели на искусно изображенную женщину, каждый погруженный в свои мысли.

— Красивая работа, правда? — услышали они позади женский голос.

К ним подошла привлекательная светловолосая дама в платье цвета морской волны, с веером в руке и шляпкой в тон платью.

— Красивая, — согласилась Кэтрин. — Вы знаете, кто ее автор?

— О, этого никто, увы, не знает. Неизвестный автор и неизвестная женщина, — грустно вздохнула та.

— Это печально когда даже не знаешь, кого благодарить за такую красоту.

— Совершенно согласна. Хотя, по-честному, это не самое значимое творение в этом здании. Мало кто останавливается, чтобы восхититься ей. Я от того и обратила внимание на вас, — дама сделала легкий реверанс. — Сивилия Дерайз. Я деловой партнер месье Треура, руководителя галереи.

— Леманн… — Джек, по принятым в этом городе церемониальным мерам, поцеловал ее руку. — Рауль Леманн. А это моя сестра Анетт.

— Сестра? — вопросительно изогнула бровь женщина, кинув взгляд на талию Кэтрин. На ней по-прежнему покоилась ладонь Картера.

— Э… — замялся тот, отдергивая руку. — Не чистокровная. По материнской линии.

— О, не смущайтесь! — улыбнулась она, взмахивая веером. — Это Париж. Тут нет времени на предубеждения, слишком уж стремительно пролетает жизнь. Вы недавно здесь? Говор не наш, я сразу могу это распознать. Откуда вы?

— Вюртемберг. К югу от княжества. Мы недавно перебрались сюда. Решили вдруг здесь повезет устроить жизнь.

— Так вы беженцы с земли наших врагов? — улыбнулась Сивилия. — Ну, если у вас добрые намерения, уверена вам понравится Париж. Этот город просто создан для влюбленных!

После ее столь двусмысленного пожелания, возникло неловкое молчание, которое нарушил внезапно появившийся Пол.

— Кэтрин, ты… о, — он осекся, увидев Сивилию.

— Кэтрин? Я думала вас, моя дорогая, зовут Анетт, — прищурилась та, с интересом вглядываясь в лицо девушки.