Брат был человеком стеснительным, несмотря на свою внешнюю браваду. Всегда губу поджимал, когда с ним заговаривала какая-нибудь девка, а то и покраснеть мог.

– Да я… – заморгал глазами Тимоха, но голос Петра остановил его.

– Цыц! Здесь я командую… Чего, Любашка, стоишь? Дуй за сестрой.

Любаша, поддавшись Петрухиным уговорам, уже было хотела бежать за сестрой, но тут раздался громкий свист, и следом из-за плетней показалась босоногая ватага, которой верховодил известный деревенский хулиган Захарка Рыбаков.

Это был кряжистый паренек, одетый в посконную рубаху навыпуск и закатанные до колен штаны. Рыжая голова его была похожа на кусок сена. Раньше и Петра с Тимохой папа так же стриг. Наденет на голову горшок, и давай ножницами кромсать волосы вокруг головы. Теперь же они казацкие дети, а тем позволено носить пышные шевелюры. Скоро, глядишь, и бороды отрастут, но пока лишь пушок покрывал их розовые мальчишеские скулы.

Слободские остановились поодаль и, лузгая семечки, стали нахально глазеть на чужаков. Братья сделали вид, что не замечают их.

– Ты иди, Любаш, чего встала? – сказал Петр, а у самого голос дрожал от волнения.

– Еще чего! Вы ж тут же драться начнете, – сопротивлялась девица.

– Эй, мурло, иди сюда! – неожиданно послышался Захаркин воинственный голос. Петр понял, что это он к нему обращается, но даже ухом не повел.

– Вот дуралей, стоит, раскорячившись, а ничего не понимает, – возмущался Захарка. – Говорю тебе, подойди сюда, а то хуже будет!

– Отвали! – зло огрызнулся Петр, а тот уже разошелся. И так его заденет, и этак. Тогда Петр не выдержал. Разве стерпишь, когда тебя оскорбляют в присутствии твоей девушки? Он повернулся и, помахивая палкой, пошел на обидчика.

– Чего тебе от меня надобно? Я тебе мало по носу бил? – подойдя вплотную к Захарке, спросил Петр.

– Чего? Это надо еще поглядеть, кто кому ее бил! Ты лучше паяло свое закрой, не то прямо сейчас получишь, – затрясся в ярости Захар.

– Ты меня не пугай! – наступал Петр.

– Короче, так, казак… – процедил Рыбаков. – Забирай своего брата и дуй отсюда! И помни: если еще раз увижу тебя здесь, – прибью.

– Завтра… Сегодня струсишь? – вспыхнул Опарин.

– Чо?!

– Да ничо! Кишка, говорю, у тебя тонка! – горячился Петр.

Серые Захаркины глаза постепенно наливались кровью.

– Парень, да ты идиот! Ничего не слушаешь, – сжал он кулаки. – Чего стоите? – закричал Рыбаков товарищам. – Давай, бей его! – закричал парень и бросился на Петра.

Казацкий сын даже глазом не успел моргнуть, как очутился на земле.

– Тимоха! Наших бьют! – закричал он брату.

Тот летел ему на выручку, размахивая палкой. Завидев его, босоногая команда дунула врассыпную. Этим воспользовался Петр. Вскочив на ноги, он бросился с кулаками на Захарку. Завязалась драка. Петр был чуть повыше и покрепче, но его противник шустрил, ловко уходя от ударов Опарина, а при удобном случае и сам бил кулаком. Тут и товарищи подоспели. Тимоха попытался помочь брату, но куда против такой оравы? Вырвали из рук дубинку и тут же врезали по зубам.

– Брат, давай, держись! Я с тобой! – умываясь кровью, закричал он Петру.

– И ты держись! – продолжая изо всех сил работать кулаками, ответил ему брат.

Их крики и вопли слышала вся слобода. Самые любопытные выбежали на дорогу и с интересом наблюдали за дракой.

– Гады! Только толпою и можете!.. – кричал Петр. – Слабо рискнуть один на один?

Впрочем, кто его слышал? В таком пылу про все на свете забываешь, видя только цель…

С ужасом наблюдавшая эту сцену Любаша не выдержала и побежала за отцом. Боялась, что слободские убьют ее Петю.

– Кончай буянить! Силу некуда девать?.. Вот сейчас как оттяну вожжами – будете знать! – уже издали кричал Платон.

Слова кузнеца потонули в общем гвалте побоища, и тогда он принялся растаскивать петухов. Кое-кому из самых драчливых пришлось даже по шеям надавать. Особенно сопротивлялся Петр, который все пытался добраться до Захаркиной рожи. Уже и куча-мала рассеялась, а он продолжал размахивать кулаками и браниться. Тогда Платон схватил его за шкирку и притянул к себе.

– Эх, ты! Отца-казака позоришь… Иди отсюда, и чтобы я тебя больше не видел! – в запале прошипел он ему в самое ухо. – Помни, со мной шутки плохи. Я тебе покажу, как на чужой улице кулаками махать.

– Папа, он же не виноват! Не он затеял драку… – пыталась заступиться за Петра крутившаяся здесь же Любашка, но тот зыркнул на нее сердито, и она замолчала. Отойдя в сторонку, девушка с неукротимой бабьей жалостью смотрела на своего Петрушу, у которого все лицо было в крови. Да и брата его, Тимоху, Любашка жалела. Тому не меньше досталось.

– Ладно, мы пошли… – напоследок недобро взглянув на обидчиков, произнес Петр.

– Пока, казак! Мало мы тебе наподдали! Надо б было еще больше, – нахально вглянул на него Захарка.