— Тогда, возможно, — пожал плечами Амилиан, — с учётом всех требований и обязанностей, это действительно нельзя назвать судьбой, «хуже чем смерть».

— Возможно, — согласился я, — если только, через некоторое время, они не полюбят это.

— Не исключено, что те, кто по-дурацки говорит про это в таком ключе, делают это только в попытке отговорить себя от отчаянного обаяния этого, и тоски по нему.

— Возможно, — кивнул я.

— Во всяком случае, — улыбнулся командующий, — стоит предложить им не делать подобных заявлений, пока у них не появится некоторый опыт, в том предмете, о котором они говорят, грубо говоря, пока они не поносят ошейник на своих собственных шеях.

— И всё же, — заметил я, — рабство — довольно суровое наказание.

— Это так, — поддержал меня Амилиан.

Гореанское рабство — бескомпромиссно и абсолютно. Рабыня — имущество, домашнее животное. У неё нет права на то, чтобы как-то поднять, изменить или повлиять на свой статус. Она принадлежит рабовладельцу, и должна ему всё. Она может быть куплена и продана. Она должна служить с совершенством.

Амилиан окинул Леди Клодию взглядом и спросил:

— Ты понимаешь смысл нашей беседы, тебе ясно, о чём мы говорим?

— Да, — ответила женщина.

— Это хорошо, — кивнул он, и торжественно проговорил: — Клодия, Леди Форпоста Ара, свободная женщина.

Та, выпрямившись перед ним на колени, замерла и даже задержала дыхание, выжидающе глядя на него.

— Преклони голову к палубе, — потребовал командующий.

Мужчины тоже задержали дыхание, увидев, как свободная женщина совершает подобное действие. Уверен, многие из них в этот момент с трудом сдержались, чтобы не схватить её.

— Подними голову, — приказал Амилиан, и когда она сделала это, объявил: — Ты была признана виновной в измене и приговорена к смертной казни через сажание на кол. Властью, вверенной мне, я сделал это. Той же самой властью я теперь отменяю смертный приговор.

— Командующий! — воскликнула Леди Клодия, заливаясь слезами.

— Ты ожидаешь избегнуть наказания? — осведомился мужчина, и она тут же опустила голову, задрожав всем телом. — Ты знаешь что за цепи на тебе надеты?

— Это рабские цепи, — ответила женщина.

— И надо признать они хорошо смотрятся на тебе, — усмехнулся он.

Леди Клодия покраснела и молча опустила голову. Но в следующее мгновение она, внезапно, в панике, похоже, неспособная контролировать себя, она вцепилась в те цепи, что были на её руках, сначала отчаянно попытавшись стянуть браслеты с запястий, затем дергая их в стороны. Но сталь надёжно держала свою пленницу.

— Ясно ли Ты понимаешь, — спросил он, — что теперь предполагается сделать с тобой?

— Да, — испуганно ответила женщина.

— Я намериваюсь, приговорить тебя к рабству, — предупредил командующий. — Ты понимаешь то, что это означает?

— Думаю да, — сказала Леди Клодия, — любая свободная женщина может понять, что это означает.

— У тебя есть что сказать, прежде чем я вынесу тебе такой приговор?

— Нет, — выдохнула она.

— Я приговариваю тебя к рабству, — произнёс Амилиан окончательный приговор.

Приговоренная задрожала.

— Теперь остается только, привести приговор в исполнение, — сказал командующий. — Если Ты желаешь, чтобы я исполнил его лично в зале суда, то я сделаю это. Но, с другой стороны, Ты можешь привести такой приговор в исполнение и самостоятельно.

— Я? — удивлённо, переспросила женщина.

— Конечно, — кивнул он.

— Вы хотите, чтобы я сама объявила себя рабыней? — спросила Клодия.

— Или это сделаю я, — пожал он плечам. — В конце концов это не имеет никакого значения.

— В сердце, — вздохнула женщина, — в течение многих лет, я сама знала, что была рабыней. Значит, мне будет подобающе, как мне кажется, если именно я произнесу эти слова.

Амилиан пристально посмотрел на неё.

— Я — рабыня, — набрав побольше воздуха в грудь, произнесла бывшая Леди Клодия.

Мужчины выкрикнули, с удовольствием приветствуя её слова, и ударили себя по левым плечам в гореанских аплодисментах, оценивающе глядя на новообращённую рабыню, стоящую на коленях перед Амилианом и испуганно озирающуюся вокруг себя.

— Тащите сюда и другую рабыню тоже, — велел Амилиан, указывая в сторону прежней Леди Публии.

Через мгновение обе рабыни, голые, закованные в сирики, стояли перед ним. Мужчины довольно грубо, пинками, подправили позы рабынь, чтобы они стояли на коленях как полагается по их статусу, выпрямив спины, сидя на пятках и расставив колени в стороны.

— Каллидор, друг мой, — позвал Амилиан, — посмотри-ка на этих двух рабынь.

— Да я уже давно смотрю, — усмехнулся капитан.

— Ты доволен их видом? — полюбопытствовал командующий.