— Ты — женщина, — напомнил я ей, — а, следовательно, предназначена для таких поцелуев мужчин.

— Но я же из высшей касты! — возмутилась она.

— В данный момент, возможно, — кивнул я.

Рабыни, конечно, ни к каким кастам не относятся, как и любые другие домашние животные. Рабство устраняет все искусственные различия и барьеры, возведённые между женщинами. В этом смысле можно считать, что в среде рабынь торжествует истинное равноправие. Они все становятся одинаково равными, независимо от прежних различий, обусловленных положением или богатством. Оказавшись в неволе, они все вынуждены начать с одной и той же ступени, голые заклеймённые женщины, в простых ошейниках, соперничающие друг с дружкой за внимание мужчин. Выигрывает та из них, кто сможет стать самой приятной для рабовладельца.

Возмущение во взгляде женщины сменилось яростью.

— Очень жаль, — покачал я головой, — что у меня нет с собой рабской плети.

— Вы избили бы меня? — удивлённо спросила она.

— Можешь не сомневаться, — заверил её я.

Женщина отпрянула и прижалась спиной к стене. Окинув её взглядом, я решил, что с такой фигурой она будет хорошо смотреться, пресмыкаясь у ног мужчин, униженная до статуса рабыни и вынужденная не скрывать своей женственности.

Потом я оценил внешность всех четырёх женщин, губы которых я опробовал. Каждая из них, несмотря на свой высокий статус свободной женщины, предложила себя мне, чтобы таким образом повлиять на меня и вынудить спасти её от очевидного тяжелого положения. Каждая была готова отдать мне своё тело за возможность расплатиться с её долгами. Все они, на мой взгляд, были женщинами, которые взяли за правило жить за счёт великодушия и благородства мужчин, или, по крайней мере, некоторых их мужчин, ища лёгкого пути в жизни, ради чего прибегая к чисто женским уловкам, регулярно эксплуатируя и, в некотором смысле, делая из мужчин простофиль. Несомненно, по крайней мере, до сих пор, к них был повод поздравлять себя с успехом в таких вопросах. Однако теперь все они оказались прикованными цепью к бревенчатой стене главного корпуса постоялого двора. Конечно, теперь они были напуганы настолько, что, даже притом, что пока считались свободными, были готовы развить свои женские хитрости до следующего уровня. Вероятно, в более спокойные времена, даже будучи полностью одетыми и скрытыми под своими вуалями, они скорее всего нашли бы нетерпеливых товарищей готовых оплатить их счета, возможно по первому признаку затруднения, просто за слезинку в глазу. Вот только со временами они серьёзно просчитались. Тяжёлые сейчас наступили времена. Я, задумчиво переводя взгляд с одной на другую, рассматривал этих четырёх женщин. Они сами попросили испытать их, как если бы были рабынями. Одна из них даже недвусмысленно попросила, чтобы её опробовали, хотя и кичилась своей принадлежностью к высшей касте. Это позабавило меня. Только женщина, стоявшая первой, не повела себя столь вызывающе. Похоже, она, единственная из всех, отличалась в лучшую сторону. Я услышал тихий звон цепей её кандалов.

— Я прошу испытать меня, — неожиданно заявила она.

Теперь, присмотревшись к ней внимательнее, я увидел, что она была красива, и ничем не отличалась от остальных. Она, также как и другие, была всего лишь рабыней.

— Я прошу этого, — повторила Леди Амина.

Я не сводил с неё оценивающего взгляда.

— Вы разочарованы во мне? — спросила женщина.

— Будь Ты свободной женщиной, возможно, — пожал я плечами, — но почему я должен разочаровываться в рабыне?

Очевидно, даже в самой свободной из женщин живёт рабыня, которая ждет своего владельца. Существует гореанское изречение о том, что все женщины всего лишь рабыни, просто у одних есть владельцы, а у других их пока нет. Некоторые мужчины боятся рабыни живущей в женщине, другие используют её, управляя её страстью и потребностями.

— Пожалуйста, — выдохнула она.

— Кто просит меня, испытать её? — строго осведомился я.

— Леди Амина из Венны просит испытать её, — чётко проговорила женщина.

У её сестёр по несчастью даже дыхание перехватило от её смелости. Она только что использовала своё собственное имя таким способом, который скорее приличествовал рабыне.

Леди Амина выжидающе смотрела на меня. Она не могла дотянуться до меня, кандалы надёжно удерживали её у стены. Только я мог решить нужно ли её целовать, и в какой момент это следовало бы сделать.

— Леди Амина просит этого, — повторила она.

Она была свободной женщиной. И всё же я не мог не видеть, какие прекрасные у неё были формы, и как уютно устроились бы на них руки владельца.

— Пожалуйста, — позвала она меня.

Я подошёл к ней и, взяв её в руки, притянул к себе, оторвав от стены. Цепь кандалов натянулась, заставив женщину выгнуть спину. Я посмотрел на неё сверху вниз. Да, она всё ещё была свободна, как и другие, но на ней уже не было ни одежды, ни вуали. Таким образом, хотя она пока считалась свободной женщиной, но её губы были открыты для меня, обнажены для меня, выставлены точно так же, как и губы рабыни. Леди Амина посмотрела на меня, и под моим взглядом её прекрасные, чувственные губы приоткрылись. Да, она почувствовала себя рабыней в моих руках. В этот момент я поцеловал её.

— Ох! — мягко вздохнула Леди Амина, когда я, наконец, отступил от неё.

Я выяснил всё, что меня интересовало. Она принадлежала ошейнику, как и остальные её товарки. Я снова осмотрел их всех. Красивые обнажённые женщины, прикованные к стене. Все они не так давно решили пожить немного опасней, чем прежде. Скорее они захотели пожить немного слишком опасно. Пожалуй, они все будут хорошо выглядеть на торгах, или на рабском прилавке, в павильоне продаж, или на полке открытого невольничьего рынка.

Я пожал плечами и направился к проходу между двумя корпусами постоялого двора, прижимаясь к стене и держась под нависающим скатом крыши. Мой путь лежал к правому строению, в котором, по словам привратника, находилась стойка администратора. Проход был убран под крышу. Это было сделано, чтобы защитить от непогоды площадку, на которой останавливались наёмные экипажи, выпуская своих пассажиров.

Было уже довольно поздно. Дождь уже не лил как из ведра, но, как бы то ни было, ночь обещала быть довольно прохладной. Я с нетерпением ждал горячую ванну, комнату, где можно было бы высушить одежду, выпить, перекусить и завалиться в тёплую кровать.

— Пожалуйста! — услышал я отчаянный крик Леди Амины, прилетевший мне вслед. — Пожалуйста!

Но я оставил их в прошлом, прикованных к стене, раздетых и проверенных на вкус.

Я дважды ударил кулаком по столу администратора.

На стене позади стола, как я и предполагал, был вывешен лист со списком цен на услуги. Однако! Цены-то здесь кусались! Я бы даже сказал, что они были неприлично высоки. Если они были таковыми и в обычные времена, то для меня становилось загадкой, как постоялому двору удавалось выдерживать конкуренцию.