Мой второй план, или точнее вторая часть моего плана, включал в себя использование женщин из «Кривого тарна». Во второй половине этого дня, как я и ожидал они прибыли в лагерь в сопровождении маркитанта Эфиальта. Я уже встретился с ним вдали от его фургона, и велел ему завязать глаза всем женщинам, за исключением Лиадны, их первой девки и единственной среди них рабыни, прежде чем я подойду, чтобы осмотреть их. Лиадна, пребывавшая в восхищении от данного ей имени, с гордостью представила своих подопечных мне для осмотра в самом выгодном свете. Она неплохо поработала с ними за эти три дня и добилась заметных результатов. Свободные женщины стояли на коленях очень прямо, втянув животы, расправив плечи и выпятив вперед груди. Само собой, колени всех женщин были широко расставлены в стороны, как колени рабынь. Здесь были все шестеро моих знакомых: Леди Темиона, Леди Амина из Венны, Леди Елена с Тироса, и Леди Клио, Ремис и Лиомач с Коса. Прежде, все они жили за счёт мужчин, паразитируя на их слабостях, или хотели этим заняться. Теперь они стояли на коленях передо мной, правда, пока не подозревая, перед кем именно им пришлось это сделать. Я с интересом рассматривал их. Ещё недавно все они были надменными, гордыми свободными женщинами, а теперь стояли на коленях внутри ограды воинского лагеря, напуганные, смущённые, скованные цепью, бритоголовые пленницы с завязанными глазами. Они пока понятия не имели, в чьей власти они оказались, и какая судьба их ожидает. А вот у меня на них имелись вполне конкретные планы, или, по крайней мере, на некоторых из них. И, похоже, недолго им осталось оставаться в неведении относительно моих планов и своей судьбы.

Я видел, как Феба засыпала крупу в кипящую подсоленную воду.

У Темионы и Клио уже имелось по несколько отметин на теле. Не удивлюсь, если поначалу эти дамы осмелились упорствовать, по крайней мере, до некоторой степени. Возможно, они, как свободные женщины, даже имели некоторые возражения, против того, чтобы с ними обращались и обходились как с рабынями, раздев и приковав цепью к задку фургона. Могла их возмутить и необходимость повиноваться быстро и точно приказам рабыни Лиадны, назначенной над ними первой девкой, не говоря уже о том, чтобы вставать перед нею на колени, и обращаться к ней не иначе как Госпожа. Возможно, будучи свободными женщинами, они решили, по крайней мере, первоначально, что могли бы быть выше этого. Но теперь их начали учить по-другому. Впрочем, такое обращение могло пойти им только на пользу, сделав их переход в неволю менее травмирующим, ведь этот переход был для них как наиболее вероятным, так и наиболее подходящим выходом из сложившейся ситуации. Вероятно, не существует никакого полностью соответствующего и универсального для всех способа психологически подготовиться к фактическому переходу в неволю, даже для той, кто нетерпеливо ищет и радостно приветствует её, поскольку вместе с ней приходит новое, глубоко отличное от всего что было прежде понимание себя, своего характера и своего места в природе и в обществе. Лишь увидев, что категоричное и радикальное преобразование произошло, женщина внезапно осознаёт, что отныне она больше не то, чем была прежде, что теперь нечто абсолютно иное, что в какой-то неуловимый момент она перестала быть свободным человеком, и превратилась в имущество, объект покупки и продажи, в животное, в рабыню.

Феба стояла на коленях около костра, откинувшись на пятки. Иногда женщина, оставаясь на коленях, отрывала ягодицы от пяток и помешивала кашу.

— Старайся держать спину прямо, — подсказал я ей.

— Да, Господин, — отозвалась она.

Её стройное тело прекрасно смотрелось на фоне пляшущих языков огня. Свои чёрные как смоль длинные волосы, женщина собрала в хвост и завязала на затылке чёрной тесёмкой.

Вокруг нас уже горело множество костров. Лагерь полным ходом готовился к ужину.

Моя служанка, по-прежнему носившая одежду, напоминавшую курлу и чатку, снова привстала и принялась помешивать кашу. Подошвы её ног потемнели от грязи.

Снаружи прилетел звук хлёсткой пощёчины. Выглянув из палатки, я увидел как мимо нас на верёвке, привязанной за шею, вели спотыкающуюся голую женщину, руки которой были связаны за спиной. Она успела бросить на меня мимолётный дикий отчаянный взгляд, и затем исчезла утянутая в предзакатный сумрак. Феба ещё прямее выровняла спину.

— Пожалуй, правильно я сделал, что упаковывал тебя в чехол, уходя и оставляя тебя здесь одну вчера и сегодня, — заметил я.

— Господин? — встрепенулась Леди Феба.

— Ты знаешь, почему я так поступил? — спросил я.

— Наверное, чтобы я могла изучить рабскую дисциплину, — предположила она. — А может, чтобы я осознала, что я — действительно ваш служанка, и что всё, что я могу, это служить такому мужчине как Вы? И чтобы научить меня хорошо служить?

— Это, конечно тоже немаловажно, признал я, — но есть и другая причина.

— Какая же? — заинтересовалась женщина.

— Такая, что скрыв тебя подобным образом, шансы на то, что я найду тебя здесь по возвращении, существенно возросли, — усмехнулся я.

— Но я бы ни за что не убежала от вас, — поспешила заверить меня она.

— Как раз об этом-то я даже и не думал, — сказал я.

— Я не только не хочу убегать от вас, но я ещё и боюсь даже думать об этом, — призналась Феба.

— Но Ты — свободная женщина, — напомнил я ей. — А это совсем не то же самое, как если бы Ты была рабыней.

— Но ведь если бы Вы поймали меня, то сурово наказали бы меня, не обращая никакого внимания на то, что я свободная женщина, не так ли?

— Конечно, — кивнул я. — Но всё же не так, как если бы Ты была рабыней.

Женщина испуганно вздрогнула.

— Но, если бы я была рабыней, — заметила она, — если бы я была заклеймена и носила ошейник, я бы даже не посмела даже думать о побеге.

Я понимающе кивнул. Будучи гореанкой по рождению, она была прекрасно осведомлена о строгом обращении, как правило ожидавшем своенравных рабынь, оказавшихся достаточно глупыми для того, чтобы сделать попытку побега. В действительности, побег для гореанской рабыни просто невозможен. Законы, обычаю, культура, всё нацелено на то, чтобы не позволить этого.

— Но тогда почему? — спросила она.

— Да просто вероятность того, что тебя украдут в моё отсутствие существенно ниже, — объяснил я.

— Правда? — недоверчиво переспросила Феба.

— Можешь не сомневаться, — заверил её я.

— Вы действительно думаете, что мужчина мог бы захотеть украсть меня? — обрадовано спросила она.

— Конечно, — кивнул я.

— А Вы сами? — поинтересовалась женщина.

— Я мог бы подумать об этом, — сказал я. — Полагаю, Ты хорошо смотрелась бы на четвереньках, с моей плетью в зубах.