— Люси, — его голос был слаб, но в глазах горел тот же огонь жизни, который она не видела уже долгое время. Это был он. Её Нацу. И, словно в подтверждение, он крепко, как и прежде, сжал её ладонь и улыбнулся так, будто не было тех прожитых годов… Словно они всё ещё были теми юнцами с большими, размером со Вселенную, мечтами. — Прости, что меня долго не было.

Люси широко улыбнулась сквозь слёзы.

— Ничего страшного, идиот. Главное, что вернулся.

— Как Хару и Эли?

Ей приходилось напрягать свой ослабевший слух, чтобы слышать разносящийся тихим шелестом голос мужа.

— Хорошо, — Люси коротко рассмеялась, вспомнив лица детей. — Они всё время на заданиях. Ты же знаешь… Они в своём репертуаре. Недавно гильдии пришёл огромный счёт за разрушенную статую Милдиана.

Нацу улыбнулся.

— Мои дети.

— Наши.

Между ними повисла тишина. В открытые окна проникал свежий ветер сумеречной Магнолии, а небо окрашивалось оттенками алого. Люси невольно вспомнила тот закат солнца, в который впервые осознала, что не смогла бы прожить жизнь без Нацу.

Как много и в то же время преступно мало времени прошло с тех пор.

— Сколько меня не было?

Люси замялась с ответом, бездумно гладя тёплую руку мужа.

— Три месяца.

— Долго.

— Ничего…

— Дольше обычного, — перебил он её и отвёл взгляд.

Люси наклонилась вперёд, запустив руку в волосы Нацу, и прижалась лбом к его лбу. Она малодушно закрыла глаза, а сердце предательски сжалось, пытаясь отрицать вновь и вновь то, что происходило. Она не была готова. Не сейчас.

Но в то же время Люси осознавала: это неизбежно. И меньше всего она хотела, чтобы Нацу, родной и любимый Нацу, разделивший с ней долгую и полную счастливых моментов жизнь, о которой она и не смела мечтать, запомнил её плачущей. Она должна была быть сильной. Ради него.

— Я буду с тобой до самого конца, — прошептала она ему в самое ухо и решительно переплела с ним пальцы.

Нацу посмотрел на неё, и нежность, гордость и уверенность были смешаны в этом взгляде.

— Я боюсь только об одном, — сказал он, закрыв глаза, и в руке его она почувствовала дрожь. — Что уйду не помня.

— Не бойся. Воспоминания о нас могут стереться из твоей памяти, но не из сердца. Здесь, — она легко коснулась его груди, невольно закусив губу от слабых ударов, которые однажды она не услышит. — Здесь мы останемся с тобой навсегда. Так же, как и ты будешь в наших сердцах до тех пор, пока они бьются. И даже дольше.

— Ты всегда умела находить правильные слова, — улыбнулся Нацу.

Бронзовые лучи заходящего солнца накрыли разметавшиеся седые волосы Нацу Драгнила, окрасив их в такой знакомый оттенок его юности. Он подставил лицо тёплым лучам, тихо прошептав:

— Ты рассказывала мне истории о великом воине, который победил тёмного мага. Я хочу, чтобы меня помнили именно таким, каким я был в твоих рассказах, Люси. Сильным, смелым и храбрым. Я хочу запомниться Саламандром. Великим воином.

— Хорошо, — Люси устремила взгляд на заходящие лучи солнца, и вместе с Нацу наблюдала за тем, как небо медленно сменяло свои краски.

И мальчик, что родился с первыми его лучами, ушёл тогда, когда последние его лучи скрылись за горизонтом.

У всего великого, каким бы оно ни было долгим, завораживающим, героическим и вдохновляющим — есть свой конец.

<