Шрифт:
И Ахмад без утайки рассказал о себе все с самого начала. И как оказался в Москве, как был принят за грабителя Сбербанка, и что потом последовало за этим.
Старец не сводил с него глаз, и временами Ахмаду казалось, что его взгляд пронизывает насквозь.
— Стало быть, бежал от сатанинской власти, — подвел итог Ананий. — Не в осуждение говорю, сами когда-то также поступили. Через то и стали таежниками.
— Бежал, — согласился Ахмад.
— И какой ты веры? — неожиданно спросил Ананий.
Ахмад задумался.
Действительно, какой? Таджики были мусульманами, но при Советской власти религию отделили от государства, да так, что мечети позакрывали, а наиболее стойких священнослужителей — кого расстреляли, а кого определили в заключение на долгие сроки. И стали таджики, как писал великий поэт Омар Хайям, «полубезбожники и полумусульмане».
— Даже не знаю, что сказать, — признался Ахмад. — Дед и отец исповедовали ислам, а я и за ними не последовал, и безбожие мне не по душе.
— Но все же из магометан? — продолжал допытываться Ананий.
— Выходит, что так, — согласился Ахмад.
В этот миг луч солнца проник через окно в комнату и осветил истаравшанца, да так, что он даже зажмурился.
Мужики переглянулись, загудели.
— Вишь, Господь отметил тебя, показал, что нет в твоей душе дурных помыслов, — удовлетворенно отметил старец Ананий. — Добрый знак для всех нас. Дальше-то как думаешь жить?
— Не знаю, — признался Ахмад. — Если бы не зимник, я бы точно не выжил. А теперь, как решите.
— Решим, решение наше будет такое. Взять тебя к себе мы не можем. Ты не славянских корней, но даже не это главное. Главное, что иноверец. Сейчас ты еще не определился, а придет время, и Господь осветит тебя, вот как сейчас солнце озарило. И придешь ты тогда к вере предков. Оттого уговаривать тебя принять христианство и креститься — бессмысленно. Будь тем, кто ты есть. Но и бросить тебя мы не можем, коли Бог привел к нам. Потому сделаем так. В неделе пути от зимника, в котором ты обретался, есть другое зимовье, правда, поплоше. Переберешься туда. Снабдим тебя продовольствием и всем необходимым. Зиму продержишься, а далее, как сумеешь. Тут уж мы за тебя не ответчики.
Ахмад размышлял. Он и сам не знал, чего ожидал от староверов, но, в общем-то, они не оттолкнули его. Первую зиму помогут пережить, а дальнейшее зависит от него самого. Пусть будет так.
— Чего молчишь? — полюбопытствовал Ананий.
— Моя судьба в вашей воле, — отозвался Ахмад. — Кроме благодарности, ничего другого сказать не могу. Раз зимовье поплоше, плотницкие инструменты мне понадобятся.
— Там есть, — отозвался Софрон.
— Ружье, припасы к нему...
Ананий остановил Ахмада.
— Я же сказал, все, что нужно на первых порах, получишь.
Ахмад посмотрел на старца.
— А почему мне нельзя остаться на зиму в прежнем зимнике? А по весне я бы перешел в другой.
Старец пожевал тонкими бесцветными губами.
— Ну, это просто. Зимник расположен в самом охотничьем угодье. Там мы добываем меха для продажи. Ты иноверец и жить с тобой вместе мужики не будут. Не положено это по нашему уставу. И так ты задал нам хлопот, опоганил нам жилье. Теперь его надо промыть святой водой, очистить молитвами.
— Я могу жить в пристройке, — стоял на своем Ахмад. — Утеплю ее. Неужели я не смогу быть вам полезным? Ведь я же показал свое умение.
— Не можешь ты быть нам полезным, — жестко проговорил Ананий. — Ты для нас грешник и еретик, а с такими никакое соседство не допускается. Не принимаешь наше условие, можешь идти на все четыре стороны, — и Ананий повел вокруг себя тонкой высохшей рукой.
Ахмад поторопился возразить.
— Принимаю, да еще с великой благодарностью. Когда отправляемся?
— Мужики пойдут прежде и отнесут все, что потребуется для зимней поры. А ты отдохни пару деньков, а потом Софрон проводит тебя. Ладно, что ли, Софрон?
— Как прикажешь, батюшка, — умерил свой зычный голос промысловик.
— А и прикажу. На том и ступайте с Богом.
Мужики перекрестились на иконы и по одному вышли из молельного дома.
— Спасибо вам за заботу, батюшка, — поблагодарил Ахмад.
— Господь да не оставит тебя своей милостью, добрый человек, — пожелал Ананий. — Мы же сделали все, что могли. И далее, по мере возможности, присмотрим за тобой.