Надо сказать, это предложение староверов не совсем понравилось Ахма­ду. Вот уже шесть лет его тюремного и лагерного бытия кто-то руководил им, лишал свободы, заставлял делать то, к чему не лежала душа. Только-только вырвался на свободу, вдохнул полной грудью воздух воли, и снова чья-то власть нависнет над ним.

Он опять молчал, прикидывая, что сказать в ответ Софрону, но тот не стал дожидаться ответа.

— Мы ведь, брат ты наш, не насильники, не хочешь идти с нами, так тому и быть. Тайга просторная, места всем хватит, иди куда хошь, хоть направо, хоть налево.

Ахмад вздохнул и посмотрел в глаза Софрону.

— Пойду с вами.

Селение староверов находилось в трех днях пути от зимника, в котором обосновался Ахмад Расулов.

Вышли на другой день с рассветом. Опытные таежники, староверы шли, вроде не торопясь, а Ахмад не успевал за ними. Шагали они широко, но так тихо, что сучок под ногой не треснет.

— Я так не могу, — признался Ахмад.

— Уж вижу, — усмехнулся Софрон. — Ну что ж, пойдем помедленнее. Тогда не три, четыре дня будем идти. Ну да ничего, спешить нам некуда. Вот Макар пойдет вперед и предупредит, что запаздываем по делу и гостя ведем.

Макар двинулся по тропе скользящим шагом и вскоре скрылся за де­ревьями.

Староверы были подлинными хозяевами тайги. Если и стреляли какую дичь, то ровно столько, чтобы поесть, ничего лишнего. Под ветвями проходи­ли, пригибаясь, ничего не ломали и не портили. Ахмад внимательно наблю­дал за ними, и это их отношение к окружающему миру нравилось ему.

Часто останавливались, чтобы перекусить, отдохнуть возле родников и протоков. Причем делали это не потому, что уставали, а жалели своего попутчика. Их еда пришлась Ахмаду по нраву. Он уже давно не ел настоящего хлеба, а у промысловиков его было вдоволь, пышного, ноздреватого, аппетит­но пахнущего. И как ни сдерживался, а ел хлеб ломтями. А пироги — с мясом, грибами, ягодами. Ахмад не мог оторваться от них.

— Оголодал ты, парень, — добродушно усмехнулся Софрон. — Да ты посмелее работай зубами, у нас этого добра вдоволь.

Разговаривал с Ахмадом, в основном, Софрон. Третий брат Даниил отмалчивался, и вообще староверы не были излишне любопытными и навяз­чивыми. В этом тоже было свойство их характеров, и это тоже пришлось Ахмаду по нраву.

Они шли часами, размеренно и неспешно. Но даже такая ходьба была непривычна Ахмаду. Однако сильного утомления не было. Хорошая еда, чистый воздух, здоровая таежная жизнь делали свое дело. Он окреп и чув­ствовал себя все увереннее. Двигались по звериным тропам, огибали чащо­бы, иногда взбирались на косогоры, а один раз пришлось перебираться через болото. Вооружились длинными крепкими жердями, слегами, как выразился Софрон.

— Гляди, шагай за мной след в след, — предупредил он Ахмада. — Шаг в сторону и завязнешь. Повозимся тогда с тобой.

Ахмад Расулов только покачал головой. Вспомнился начальник кон­воя: «Шаг влево, шаг вправо, считается побег. Конвой стреляет без преду­преждения».

Неужели и вправду это было с ним, и неужели никогда больше не повто­рится?!

Болото преодолели благополучно.

И верно, в селение староверов пришли на исходе четвертого дня. Мино­вали густой ельник и вышли на чистое пространство, заставленное деревян­ными избами. Причем, как понял Ахмад Расулов, это пространство было отвоевано у тайги. И он подумал: сколько же труда и упорства нужно было, чтобы потеснить могучее вековое царство растительного мира.

Дымились трубы на крышах домов, мычали коровы, бегали дети, собаки с лаем выбежали навстречу путникам, но, признав своих, завиляли хвостами. И больше всего потрясли истаравшанца лошади. Он любил их и так давно не видел, что, казалось, будто эти животные больше не существуют на свете. А тут они паслись на окраине селения, заливисто ржали, и острая тоска по родине на мгновение пронзила истаравшанца.

Бабы и дети любопытными взглядами окидывали Ахмада. Мужики вели себя сдержаннее, но чувствовалось, что необычный пришелец тоже занимал их внимание.

Софрон завел Ахмада в небольшой дом на окраине селения. Две полутем­ные комнаты, печь, лавка, другие необходимые вещи и утварь.

— Отдыхай пока, — коротко проговорил Софрон. — Узнаю, что дальше-то.

Ахмад снял с себя меховую куртку, лег на широкую лавку и закрыл глаза.

Тело гудело от усталости, перед внутренним взором проплывали картины пройденного пути: лиственницы, сосны и кедры. Ели, образовавшие чащобу. В ней пахло сыростью и ароматом хвои. Заросли жимолости, можжевельника и смородины. Все это было уже знакомо, но всякий раз он поражался велико­лепию, изобилию тайги.

Это был мир, с которым можно было только сосуществовать, но не вла­ствовать над ним. Тайга могла принять, если ты пришел к ней с добрыми намерениями, но могла и отторгнуть, если оказался враждебен ей.

Стукнула дверь, показался Софрон.

— Притомился с пути, — сказал он добродушно. — И то, путь-то нема­лый. Стало быть так, к старцу пойдем утром. Пока сходим в баньку и волосья твои подравнять надо. Больно уж дикий вид у тебя. Садись-ка на лавку.

Большими острыми ножницами Софрон укоротил Ахмаду бороду и усы, коротко срезал волосы на голове.