— Я все-таки думаю, что с глаз долой из сердца вон. Девичья любовь не вечная. Найдет себе кого-нибудь. А его выбросит из головы, а потом из сердца. А с ним и все, что их связывало, златокудрая.

— Их связывает гораздо больше чем просто любовь. Они родственники. Как будто ты этого не знала? Он ее дядя. Но они этого не знают.

— Значит им изначально не суждено быть вместе. Это все решает, он должен умереть.

***

«Он мой… дядя. Господи… как это возможно. Если бы я знала раньше… Что бы было? Наверное это ничего не изменило. Интересно, а он знал? Вряд ли… Иначе бы не стал…Наверное, даже если бы это знал мы бы постарались об этом забыть. Мы бы просто жили. Здесь об этом никто не знает. Может, лучше, чтобы я этого не узнала никогда. Но это ничего не меняет. Для меня — ничего».

***

— Для нее это не важно, пойми черноокая.

— Они все передо мною равны, златокудрая.

— Смотри, как она бьется. Ей очень больно, черноокая.

— Другого способа нет. — отрезала черноокая

***

— Вот. — сказал призрак и бумагу Маринэ.

— Что это?

— Это то, что ты сможешь сделать сама. Здесь не нужна кровь. Здесь нужна ненависть и жажда мести. Это запретное слово. Его нельзя произносить здесь. Оно смертельно. Это будет лучше, чем просто войти в замок. Ты слишком слаба, чтобы убивать мечем. Но ты сможешь убить словом.

— А как его читают? — Маринэ с удивлением разглядывала написанные от руки, на непонятном языке несколько букв.

— Если желание отомстить выжигает тебя изнутри, то ты его узнаешь. В определенный момент. Сама.

— Я… кхе… кхе… — она вытерла кровь. Кровь стала появляться все чаще.

— Лучше ночью. Так будет красивее. Я только один раз видел, как его используют. Все зависит от того, как ты ненавидишь. — призрак откинул волосы.

— Пожалуйста, побудь со мной… Не уходи… Просто сядь… Можно я положу голову тебе на колени.

— Мне все равно. Я — не он. Я только оболочка.

— Не говори так. Я хочу поверить. Хоть на секунду. Поверить…

***

— Я потеряла ее след, несмотря на то, что на ней моя печать. А ты ее чувствуешь, златокудрая?

— Да. Я ее чувствую всегда.

***

Ночь темным плащом ложилась на плечи Маринэ. Она стояла на холме, неподалеку от города, никем не замеченная.

— Ты, правда, решила? — спросил призрак.

— Да.

— Ты не простишь?

— Нет.

— Погибнут многие.

— Не важно. Здесь больше нет того, кого я любила. — она встряхнула волосы.

— На этом холме его сказали впервые. На этом холме скажут и в последний раз. Я заберу его с собой. Оно вам не нужно. Ты произнесешь и забудешь. А я вернусь к ним. К тем, кто ждет меня уже много веков.

Маринэ стояла и смотрела. Она вспоминала стену, поцелуй и … — губы ее задрожали. Но не страха. От боли и ненависти. Она крикнула и упала на колени. Слово, как крик дикой птицы, разрастаясь многократно, ушел в небо. Она закашляла. По подбородку побежала кровь. А из пучины ночных небес грянул гром.

— А теперь смотри и наслаждайся. — сказа призрак, опершись на дерево. С неба на Зимний Город упал огромный пылающий камень. За ним другой… Стало светло как днем. Словно игрушечный замок город медленно превращался в руины. Слышались душераздирающие крики. Маринэ сидела на корточках и смотрела. Смерть. Тысяча за одну. Боль — тысяча за две. Пустота… только пустота… Зимний город исчез с лица земли за одну ночь, по слову испуганной девочки. Маринэ упала на снег. И тьма обняла ее, как родную дочь…

***

— Вот это я называю разрушительной силой любви, черноокая.

— Вот это я называю красотой смерти, златокудрая. Теперь я знаю, где она.

— Я тоже.

***

Маринэ очнулась в башне. Но подняться сразу не смогла. Закашляла. Кровь. Рядом не было никого. Опять кашель. Опять кровь. Много крови. Она течет по подбородку на грудь. И безумно хочется пить. Маринэ собрала последние силы и подняла руку. А потом опустила ее рядом с кроватью. В миске стояла вода. Она сразу поняла, как прохлада коснулась пальцев. Рядом лежала тряпка. Она рывком встала, вцепившись в края ложа. Близость воды придала ей силы. она дрожащими руками подняла миску и пила. Когда она поставила ее на пол, вода в ней была розовой. Она утерла тряпкой лицо. Попыталась уснуть. Проснулась от кашля. Вся подушка в крови. Волосы в крови. . Она посмотрела в окошко и увидела голубой лоскутик неба. Там где-то солнышко. Интересно, увидит ли она его еще раз. И опять забылась. Опять кровь. Она допила остатки воды и просто закрыла глаза. Как страшно. Страшно умирать одной. Лучше бы тогда. Сразу. Маринэ забылась. Очнулась. Закат. Она потеряла счет времени. Холодно. Она накрылась. Жарко, она раскрылась. И никто… никто не придет… Никто не обнимет… Никогда… Она поднесла к окровавленным губам его кольцо и поцеловала. Ты обещал… обещал, что будешь со мною всегда… Но теперь тебя нет.

***

— Она нас видит?

— Нет, но чувствует, златокудрая.

— Она в агонии уже много дней. Кольцо не даст ей умереть. Она будет мучиться долго, но не умрет. Она его не снимет.

Нужно что-то делать. Я не могу на это смотреть.

— Я знаю, златокудрая. Знаю. Есть один способ.

— Я поняла. Но это нарушение всех запретов, черноокая. Она не позволит.

— Она здесь. Я чувствую ее. Она согласна.

***

Маринэ открыла глаза от того, что кто-то бережно стирает кровь с ее лица. Глоток воды. Она пришла в себя. На кровати сидел Он.