— Ну вы даёте! – невольно вырвалось у Артёма. – Если весь Рим…

— Брось, мы же будем рядом. У тебя голос, может, и не самый лучший, но годный, уши не вянут. И мы с тобой! И ещё десять певцов хотят присоединиться. Решай!

— Если я согласен, сколько времени на репетиции?

Мари посмотрела на часы.

— Почти восемь часов. Успеем! Я уже успела за инструментом Глории в Лондон съездить! Да не скользила я, – вздохнула Мари, увидев, как изменилось лицо Артёма. – Экспрессом смоталась. Доктора мне мало, что ли? Хоть ты не капай на мозги!

— Не заводись, – Артём положил руку на её плечо. – Хорошо. Я согласен – времени мало, с чего начнём?

— Песни выберем. Их ещё цензору нужно успеть показать. Это тебе не Лондон, там пой что хочешь, любую чушь. Тут что попало не пропустят.

– - -

Вначале Артём предложил местом для репетиций комнату в доме; тут же выяснилось, что хорошо бы располагать справочными материалами. В итоге выбрали всё ту же комнату для работы с книгами, «клетку Фарадея», в которой Артём и Миранда вели расследование «дела переводчика». Устроило всех, в том числе и владельца библиотеки. Артём входил туда не без опаски; однако, и при закрытой двери «клетки» ничего особенно не изменилось, а звукоизоляция у неё такая, что можно репетировать хоть на полную возможную громкость обеих флютен.

— Нужно что-нибудь новое, – подумала вслух Мари. – Ну, то есть неизвестное слушателям.

Песня «Agnus Dei»(*) пришла на ум без предупреждения. От музыки и Глория, и Мари пришли в полный восторг, но вот когда Артём попытался изобразить то, как это поётся…

— Похоже на французский, но не совсем, – пришла к выводу Мари. – Постой, это что, старофранцузский?! Ты и его знаешь? Ещё раз!

Артём начал ещё раз. Уже после первого куплета Мари помотала головой.

— Не могу я это слушать. Перестань над языком издеваться. Напиши лучше слова, сможешь?

Артём пожал плечами и начал писать. И Глория, и Мари с любопытством следили за тем, что выходит из-под карандаша.

— «De mutilation En soustraction Agnus Dei Te voir en chair J’en perds la t^ete…» – напела негромко Мари. – Чудно! Прекрасно звучит. И это женская песня, женщина должна петь. Ну-ка, давай вместе!

Им обеим очень понравилось то, что получилось. Артём исполнил вторую партию – там была простая и незатейливая латынь, текст, который и на Земле был вполне понятным.

— Отлично! – пришла к выводу Мари. – Всем понравится, точно говорю. Что ещё есть в списке?

В списке было много чего. «Halleluja», «Twist in my sobriety», «Freelove»… (**) Чтобы исполнить нужным образом «Lux aeterna», потребовался голос Глории – диапазон впечатлял, и ведь ни разу не пела сама, пока была с Артёмом! Скромничала? Почему?

— Класс! – выдохнула Мари, смахивая с лица слёзы. – Пробирает-то как! И слова вроде не очень особенные, а как действует! Дальше!

— …Староанглийский, старофранцузский, – покачала головой Глория, пока они, втроём, ждали короткую очередь в приёмной цензора. – Насчёт французского не скажу, не разбираюсь, но английский звучит очень убедительно. Так вы на самом деле из далёкого прошлого?! А я и не верила…

— Из прошлого? – немедленно заинтересовалась Мари. – Почему я не слышала? Рассказывай!

На этом месте их пригласили к цензору. Ледяное лицо того оттаяло после первой же песни. Стараясь оставаться в рамках официального образа, цензор утвердил все до единой песни и пожал всем руки – смотри-ка!

— С ума сдуреть! – заключила Мари, когда они вышли на улицу. – Всё, пауза, мне и моему горлу отдохнуть нужно, мне же потом всё это петь уже по-настоящему, для людей.

— Мне с учениками поговорить нужно, – Глория привлекла к себе Артёма и поцеловала в щёку. – Не забудьте – встречаемся дома, в шесть!

— И почему я её не ревную? – задумчиво спросила Мари, провожая Глорию взглядом. – Сама удивляюсь, чего это я такая добрая стала. Не к добру это. Не поверишь, уже который день никому в рожу не дала – и не тянет. Что это со мной такое?

— Гормональные изменения?

— Не строй из себя доктора. Сама знаю, что изменения, но почему так сильно? На кого это ты смотришь?

— Тихо, – понизил голос Артём, и отвернулся. – За моей спиной, человек в чёрной куртке – видишь? Волосы крашены под седину.

— Вижу, – подтвердила Мари, посмотрев в указанную сторону – не привлекая внимания. – И кто он такой?

— Он видел, как убили Юлия Корту. Один из свидетелей. И его показания исчезли из дела.

— Слушай, он уходит – похоже, что-то почуял! Что будем делать?

— Нельзя позволить ему уйти, – решил Артём. – И желательно без шума. Следишь, куда он направился?

— В сторону Колизея, похоже, по узкой улице. Не знаю, как называется. Идём?

…Человека они настигли на полпути к Колизею.