— Следующая по списку «библиотека», – напомнил Артём. – Важно: как только включается свет, закрывать глаза, не шевелиться, не говорить. Марк Флавий написал, что трое из его спутников пропали там без вести – кто пытался бежать или кричать. Будем стоять спокойно – должно обойтись.

– - -

— Здорово, – восхитилась Миранда, хлопнув в ладоши несколько раз – увидев, как преобразилась Мари. Определённо, римская мода ей идёт куда лучше. Марина оставила любимый цвет Мари, чёрный; на украшения пошли рубины и безумно редкий и дорогой обсидиан. Зато теперь глаз от Мари не отвести! – Марина, ты мастер. Только скажи – от клиентов отбою не будет.

Марина улыбнулась и развела руками.

— Восторг! – заключила Мари – видимо, других слов просто не осталось. По блеску глаз видно, как ей угодили. – Неловко спрашивать, но спрошу – сколько это счастье стоит? Стой-стой, я просто хочу знать цену.

— Если не включать мою работу, только украшения и материал, будет восемь с половиной тысяч зоркмидов, – Марина обошла Мари вокруг, явно любуясь своей работой.

— Обалдеть, – присвистнула Мари, и на какой-то момент Миранде показалось, что Мари сейчас от всего откажется. – Если я что-то должна – скажи, отработаю. Я ведь только на Арене работаю пока что, да и там скоро запретят.

— Марина, давай ещё на ком-нибудь попробуем! – предложила Миранда. – Я же говорила, у тебя талант. А украшениями мы с Лилией пока займёмся, если что.

— Я подумаю, – кивнула явно довольная Марина и, поднеся ладонь к уху, извинилась и вышла – звонок.

— Здорово, что она согласилась, – признала Миранда. – Классно получилось, да? Ничего лишнего, и выглядишь – не оторваться!

— Разве она согласилась?

— Если сказала «я подумаю» – значит, согласилась. Уже снимаешь? Что-то не так?

— Ну, я в таком на Арену идти не хочу, – пояснила Мари, и замерла, не закончив снимать украшения. – Не так поймут. Хотя… поставлю-ка я ещё один эксперимент. Здравствуй!

– - -

— Это работа Марины?! – поразилась Валери Обэр. – Глазам не верю. Да вы просто принцесса, Мари! Надо тоже позволять себе наряжаться, когда не при исполнении. Чем можем вам помочь?

— Да у вас тут оперативный центр! – присвистнула Мари, оценив количество аппаратуры. Телефоны, регистраторы для доступа в архивы, прочая полицейская техника. – Люблю! Неловко спрашивать – у вас, поди, других дел хватает. Помните, я спрашивала про своих школьных друзей? Ну, которых все как-то очень быстро забыли?

Валери в замешательстве посмотрела на Марселину, та развела руками с практически виноватым видом.

— Странно, – Валери подошла к регистратору. – Не помню. У меня всё должно быть записано. Когда это было?

— Десятого июля. Марселина, вас тогда ещё ранили – помните?

— Это помню, – Марселина тоже подошла к регистратору. – Странно, что я не помню остального.

— Да вот же, – указала Мари кончиком ногтя. – Всё записано, как и должно быть.

— Чудеса! – Валери открыла запись инцидента. – Читаю, и ничего не помню, как будто именно это и забыла. Да, и мы остановились на том, что нужно найти родственников. То есть Марселина отправилась к одному из них, он работает в том самом госпитале, и… Марселина, сможешь ещё раз съездить в Венецию?

— Стойте! – Мари остановила уже готовую согласиться Марселину. – Что-то мне не нравится. Вы ведь можете просто позвонить этому родственнику – кстати, чей именно? – и попросить видеосвязь? Мы по крайней мере узнаем, что он помнит. А потом уже можно договариваться о встрече.

— Хорошо, – согласилась Валери. – Возможно, сэкономим время, – она прикоснулась пальцами к регистратору что-то быстро ввела. – Директора центральной клиники Венеции, пожалуйста. Валери Обэр, префектура Парижа. Нет, это не срочно.

Мари принялась грызть ноготь большого пальца, спохватилась, и постаралась принять непринуждённый вид. Не очень получилось; она припомнила, с какими растерянными улыбками родители парней спрашивали, кто они такие, эти Жан, Клод и Мишель. Не помнили – хотя все три раза Мари стояла у комнаты, в который жил «несуществующий» сын. Вот это было страшно.

— Госпожа Фернье? – Валери улыбнулась. Канал закрытый; никто без соответствующего доступа не видит, с кем говорит полицейский, и не слышит. Вот и сейчас: Мари не видела, с кем говорит Валери, не слышала ответных реплик. Здорово, что они обе соблюдают инструкции, подумала Мари. Я вот не очень-то соблюдала, иногда… – Валери Обэр, префектура Парижа. Нужно уточнение, для архива. Нет, ничего страшного не случилось. Скажите, вам говорит что-нибудь имя Жана Фернье? – Валери поманила Мари к себе, не отводя взгляда от камеры. Мари увидела изображение – несомненно, это мама Жана. Совсем не постарела, надо же!

— Нет, мадемуазель Обэр, – покачала головой госпожа Фернье. – Ничего не говорит, простите. У нас не было такого родственника. Разве что есть однофамилец, но я о таком не слышала.

— Благодарю вас, – Валери улыбнулась. – Вы не будете возражать, если наш сотрудник придёт к вам домой, кое-что уточнить? Это ненадолго. Разумеется, мы можем вызвать вас в участок…

— Конечно, не возражаю, – кивнула госпожа Фернье. – Пусть приходит, в любое удобное для вас время. Я буду рада помочь полиции.