— Такое возможно. — Учитывая его мускулы, мужской голос был мягким, и он говорил идеально, почти без акцента, по-английски. — Если мы предположим, что этот человек был в Бразилии - вероятная возможность, учитывая то, что вы говорите, есть только два места, где он мог прятаться: джунгли ... или фавелу.

— Фавела, — повторил Пендергаст.

— Да, сеньор Пендергаст. Вы слышали о них? Это одна из наших больших социальных проблем. Вернее, социальных бедствий. Укрепленные трущобы, управляемые торговцами наркотиками и запечатанные от остальной части города. Они пиратствуют воду и электроэнергию из сети, создают свои собственные законы, осуществляют свою собственную железную дисциплину, защищают свои границы, убивают соперничающих членов банд, угнетают их жителей. Они подобны коррумпированным, мелким вотчинам, состояниям внутри государства. В фавеле нет полиции, нет камер наблюдения. Человек, которому нужно было исчезнуть, мог сделать это только там. Еще несколько лет назад в Рио было разбросано множество фавелов. Но теперь, когда приближается Олимпиада, правительство начало действовать. BOPE и Unidade de Polнcia Pacificadora начали вторгаться в фавелы, и - один за другим - умиротворяют их. Эта работа будет продолжаться до тех пор, пока не будут рассмотрены все фавелы. — Азеведо сделал паузу. — Все, кроме одной, то есть той, чего не коснутся ни военные, ни УПП. Она называется Сидад-дос-Анжос - город ангелов.

— И почему она получит специальное рассмотрение?

Полковник мрачно улыбнулся:

— Это самая большая, самая жестокая и самая сильная из всех фавелов. Лорды-наркобароны, которые его возглавляют, беспощадны и бесстрашны. Более того, в позапрошлом году они вторглись на военную базу и унесли тысячи оружия и боеприпасов. Пулеметы, гранаты, РПГ, минометы, ракетные установки пятидесятого калибра - даже ракеты класса «земля-воздух».

Пендергаст нахмурился.

— Это было бы еще большим основанием, чтобы прояснить ситуацию.

— Вы смотрите на ситуацию как на аутсайдера. Фавелы только воюют друг с другом, а не с населением. Если вторгнуться в Сидад-дос-Анжос, это станет кровавым делом, с большой потерей жизни для наших военных и полиции. Никакая другая фавела не бросит им вызов. И со временем все остальные фавелы исчезнут. Так зачем беспокоить естественный порядок вещей? Лучше враг, которого ты знаешь, чем враг, которого не знаешь.

— Этот интересный человек исчез в джунглях восемнадцать месяцев назад, — сказал Пендергаст. — Но я сомневаюсь, что он остался бы там надолго.

— Ну что ж, мистер Пендергаст, — сказал агент ЦРУ. — Похоже, у нас есть один возможный ответ на то, как ваш мистер Тапанес Ландберг сохранил свою невидимость.

За этим последовала слабая улыбка.

Пендергаст встал со стула.

— Спасибо вам обоим.

Полковник Азеведо оценивающе посмотрел на него.

— Сеньор Пендергаст, я боюсь догадываться, каким будет ваш следующий шаг.

— Мой дипломатический протокол запрещает мне сопровождать вас, — сказал агент ЦРУ.

Пендергаст просто кивнул и повернулся к двери.

— Если бы это было какое-то другое место, мы назначили бы вам военное сопровождение, — сказал полковник. — Но, если вы пойдете туда. Все, что я могу вам предложить, это совет: разрешите свои дела до того, как войдете.

Глава 35

Пендергаст лежал, полностью одетый, на двуспальной кровати в своем номере в отеле «Копакабана Палас». Свет погас, и, хотя был уже полдень, в комнате было очень темно. Самый слабый рев прибоя на пляже Копакабана просачивался через закрытые окна и ставни с жалюзями.

Когда он лежал, неподвижно, его охватила дрожь, почти паралич, который сотрясал его с нарастающим насилием. Он крепко зажмурился и сжал руки в кулаки, пробираясь сквозь силу воли, чтобы совершить этот внезапный неожиданный удар. Через несколько минут худшее дрожание стало уменьшаться. Однако это не исчезло полностью.

— Я справился с этим, — пробормотал Пендергаст себе под нос.

Сначала, когда он впервые заметил симптомы, Пендергаст выразил надежду на то, что найдется способ отменить их. Когда он не нашел ответа в прошлом, он начал искать настоящее, в надежде открыть методы своего мучителя. Но чем больше он понимал дьявольскую сложность заговора, чтобы отравить его, и чем больше он размышлял над историей своего предка Езекии и его обреченной жены, тем больше он понимал, что такая надежда была жестоким заблуждением. Теперь ему было горько требовать, чтобы это расследование, которое, как все казалось, было его последним расследованием, ... пока у него еще было время.

Он заставил свои мысли вернуться к утренней встрече, и слова бразильского полковника. Есть только два места, где он мог спрятаться, сказал он об Альбане. В джунглях ... или в фавеле.

Другие слова вошли в голову Пендергасту, незаметно. Они были прощальными словами, которые Альбан дал ему - в тот день, восемнадцать месяцев назад, когда он ушел с почти наглой неторопливостью в бразильский лес. У меня долгая и продуктивная жизнь впереди. Теперь мир - моя устрица, и я обещаю, что это место со мной будет более интересное.

Пендергаст держал в голове изображение этого прощания, вспоминая каждую деталь в высшей степени своей интеллектуальной строгости.

Он, конечно, знал, что его сын провел эти восемнадцать месяцев в джунглях Бразилии - он видел, как он растаял в сплошной линии деревьев своими глазами. Но, как он сказал полковнику, он был также уверен, что Альбан не остался бы там. Недостаточно было бы его занять, чтобы развлекать его - и, что самое главное, позволить ему планировать свои различные схемы. Он не вернулся в город своего рождения, Нова Годой, который находился теперь в руках бразильского правительства, под видом военного управления. Кроме того, Альбану там больше нечего было делать: комплекс был разрушен, его ученые, солдаты и молодые лидеры теперь мертвы, находятся в тюрьме, реабилитированы или рассеяны по ветру. Нет - чем больше Пендергаст задавал этот вопрос, тем более он был уверен, что скорее, Альбан вышел бы из джунглей - и соскользнул в фавелу.