Шрифт:
— Из-за такого пустяка прибежал? — ворчит медсестра. — Эх ты, вояка...
— Мастер велел, — неловко оправдываюсь я.
Она, позевывая, мажет чем-то веко. Лучше бы я не обращался к ней. Сразу испортила все настроение. Бреду опять в мастерскую.
... Величаво звучит мелодия похоронного марша. Кто это лежит в гробу, такой молодой и красивый? Это хоронят красноармейца Сазонова. Он пал смертью храбрых в жестоком бою с немецко-фашистскими захватчиками. Над гробом друга товарищи клянутся отомстить за него. Я слышу залпы, которые раздаются в мою честь. Гроб с моим телом бережно опускают в могилу.
Прощально звучат гудки заводов... Но откуда на фронте заводы? Что-то не то...
— Воздушная тревога! — кричит мастер. — Живо все в бомбоубежище. Марш, марш, не задерживайтесь!
Грохочут на ступеньках ботинки с подковками. Жизнь продолжается.
Суровая жизнь, наполненная тревожными сводками Совинформбюро, работой для фронта, дающей мальчишеским сердцам огромную радость. А сколько счастья видишь на лицах, когда по радио сообщают о подвигах красноармейцев на фронте!
Есть в этой жизни, кроме больших радостей и горестей — маленькие радости и горести. Маленькие горести — когда ломаются резцы и сверла, когда Борода скучным голосом отчитывает нас за это, несправедливо обвиняя в нерадивости и в сотне других незаслуженных грехов. Среди маленьких радостей не последнее место занимают чехарда и футбол. С каким гиканьем и свистом выбегаем мы из ворот цеха на волю!
— Стадо телят, — бормочет недовольный Борода.
Мигом намечаем ворота, создаем две команды. Я, конечно, буду нападающим. Хватит, два раза стоял в воротах и оба раза мне расквасили нос ни за что ни про что. Не нравится противникам, что я так цепко беру мячи, вот и попадают вместо мяча мне по физиономии.
— Сазонов будет центром, — говорит Андрейка Калугин. Толковый в нашей команде капитан, ничего не скажешь.
Понимает, что на моем лице уже вполне достаточно знаков спортивной доблести.
По свистку судьи я первый бью по мячу. Держись, вратарь противников!
Глава вторая
ТЫ БУДЕШЬ МОИМ БРАТОМ
Гол я все-таки забил, но после этого удара у меня оторвалась подметка. Ботинок стал зубастым, словно пасть овчарки. Я обмотал его проволокой. Сашка Воронок наблюдал за моей работой неодобрительно:
— Разве это ремонт? Пойдем в общежитие — у коменданта есть «лапа». В момент починю.
Сашка пыхтел над ботинком минут тридцать. Потом протянул его мне.
— Правда, как новенький? Палец из-за тебя, чертяки, разбил. Как я теперь играть буду? Мне пальцы — во как нужны.
Играл он так, что заслушаешься.
Сашкин аккордеон был самой ценной вещью в нашей комнате. Однажды его едва не утащили. Сашка догнал вора в коридоре. Хорошо, что в завязавшейся свалке аккордеон не пострадал. Сашка чуть не откусил жулику ухо. Силы у них были неравные. Сашка щупленький, а тот парень — верзила, каких поискать.
— Косой из пятнадцатого дома, — сообщил нам Сашка.
Этот Косой на прошлой неделе украл два микрометра из училища. Он продавал их на Тишинском рынке. Сашка своими глазами видел.
— Ты за них ответишь, — сказал ему Воронок.
— Не пойманный — не вор. Скажи спасибо, что музыку твою не увел, — засмеялся Косой и надвинул на глаза Воронку фуражку.
Теперь Сашка хранил аккордеон у коменданта.
Мы подружились с Воронком недавно. Он появился в нашей седьмой комнате неделю назад. Ввалился со своим огромным аккордеоном и, оглядев нас по очереди, ехидно сказал:
— Привет героям тыла!
— Ишь ты, фронтовик какой нашелся, — сказал Андрейка, — весь в пороховом дыму!
— Месяц не умывался, — многозначительно сказал Воронок.
Можно было подумать, что он был занят весь этот месяц чем-то необыкновенным.
Когда он заиграл на своем аккордеоне, мы простили ему его ехидство. Он играл «Священную войну» так, что у нас мурашки по спине бегали. К нам сбежались ребята со всего этажа. Получилось что-то вроде концерта. После этого вечера Сашка Воронков стал в училище знаменитостью. С ним многие хотели подружиться, но он если и осчастливливал кого, то только тем, что разрешал угощать себя папиросами.
А мне он однажды прямо сказал:
— Рожа у тебя, Лешка, довольно безобидная. Давай дружить.
— Давай, — охотно согласился я.
Хорошо, конечно, когда друг твой обладает пудовыми кулаками и может защитить тебя повсюду. О таком друге я давно мечтал. Но где его найдешь, такого друга? Вместе с Воронком мы все же вдвое сильнее. Одного обидят — заступится другой.
— Давай ты будешь моим названым братом, — сказал Сашка.
Он достал безопасную бритву и потянулся за моей рукой.