Отбой… Отбой…

В конце концов, то, ради чего он ехал, уже свершилось. Десерт и интимные прогулки по саду — в другой раз.

Надо ехать. Родительский день…

Звонок, что ли, испортился? Бахнул кулаком, на стук выглянула соседка — та, занудливая… Посыпала слова:

— Увезли, увезли… На «скорой», голубушку… Вам звонили, никто не подошел… А куда, не скажу, не вспомню, голова стала, как решето! Когда? Этак часов в девять. Сказали, что срочно положат.

Срочно? Сейчас четверть одиннадцатого, если учесть, что отстают. Часа два назад… уже можно найти, выяснить, что с мамой.

В комнате соседки на старинном комоде отзвонили старинные — четверть… Да, ведь он поменялся. Часы уже не отстают. Ну и что?

…Огненный взмах на черном, словно зарево пожара в ночи…

Борис постоял, восстановил дыхание, отплыла чернота от глаз.

Сколько раз говорил себе — гимнастика, бег, подвижный отдых. Да ведь разве выкроишь время?

…Ему повезло — всего третья была больница, где ему сказали: «Да, у нас».

Потом была беготня по лестницам, коридорам, всюду — закрытые двери, белые халаты, непреклонность роботов, глухая стена. «Нельзя, не полагается, часы и дни посещений… вас известят…»

За стеклом двери, залитым мутной белизной, разговаривали.

— Что у вас за шум, кто там позволяет себе?

— Это сын… к Карамышевой.

— Скажите ему, что опоздал…