– Слышь, - с надеждой спросил он, - а петь твой гусь умеет?

Протас кинул взор на бутыль вина.

– Умеет.

Гусь зашипел, вытянув шею, двинулся на Протаса.

– А если не запоет, можешь его ощипать и съесть, - закончил Протас и закричал, потому что Влас пребольно его ущипнул.

– Га-га-гагагага,га-га-гагагага, гага-гага,га-га-га га.

– Слыхал, прямо соловей, - восторгался Протас.

– Разве это пение? Пускай со словами поет.

– Сдурел, парень, где ты слышал, чтоб птица словами пела.

Но Тит заупрямился, поэтому вино выпили вместе. Тит, укладываясь спать, с такой жадностью взирал на Власа, что тот отправился на речку от греха подальше.

Утром Тит был не в духе. Он сел на смирную каурую лошадку и даже не хотел прощаться с новыми друзьями.

– Ты куда?
– спросил парня Егорша.

– Поеду в город Калачевск. Говорят, тамошний купец за излечение единственной дочки кучу золота сулит. Попытаю и я счастья. Не все же в дураках оставаться, женюсь на купеческой дочке, пряники, перинка, вино заморское - всего у меня в избытке будет.

– Подожди нас.

– Вот еще, да таких оборванцев никто в город не пустит. Протас, прямо нищий, рубаха порвана, грязная, на лбу шишка, ты Егорша для лекаря летами не вышел. А гуся вашего там непременно съедят.

– А ты что, лекарскому делу учился, - прищурился Егорша, - как купеческую дочку лечить будешь?

– Про это во всех сказках говорится, - ухмыльнулся Тит, - поцелую, она и выздоровеет. Но-о, - Тит пнул лошадку, и она потрусила к дороге.

– Обиделся, - зевнул Протас, - за вчерашнее.

– И как ты сообразил, а я-то думал...- Егорша осекся.

– Ага, знаю, что ты думал: сила есть - ума не надо. А у меня и силы достаточно, и ума хватает. Но вот, что я тебе, братец, скажу, когда брюхо к спине прилипнет, смекалка сразу откуда-то берется. Вспомнил я деда Малого, попросил дать ума большого. А пойдем и мы в город Калачевск, нам все равно, куда путь держать. Уж сколько по русской земле ходим, а до сих пор ни одного подвига не совершили.

– Калачевск, Калачевск, - задумался Егорша, - постой, да ведь купец, которого мы от Лиха спасли, о нем говорил. Не с его ли дочкой беда.

– Давай-ка, Егорша, садись на гуся и полетели.

Но Влас, вернувшийся с речки, неожиданно воспротивился, норовисто зашипел, намереваясь ущипнуть Протаса.

– Ладно, ладно, сами пойдем. А на тебе все же быстрей получилось бы.

Отправились в дорогу пешком. Путь был долгим. Солнце пекло, и путники, сорвав большие листья лопуха, соорудили из них шапочки.

– Га-га, - насмешничал Влас, летевший над головами Власа и Егорши.

На пригорках, поднимавшихся над речкой, ютились деревушки. Старушка из крайней хаты напоила Протаса и Егоршу молоком.

– Ух, хорошо, - Протас с наслаждением опустошил целый ковш, - молоко вкусное, травами душистыми пахнет.

– Хорошо, ой, как хорошо, - заулыбалась старушка, - а было плохо, ой, как плохо.
– Бабушка приложила морщинистые ручки к дряблым щекам.

– Чего так?
– промычал Протас, набивая рот хлебом.

– Задрал волк нашу коровку, детишки малые, внучата мои плачут, есть просят, мы им хлебушек крошили да водичкой заливали. Но проезжал мимо добрый человек, узнал о нашем горе, дал денежек, мы новую коровку купили. Велел тот человек Власа, Протаса и Егоршу благодарить. Я теперь каждый день их в молитве поминаю. Встретила бы - в ножки поклонилась. Много они добра сделали. Вы посидите пока, миленькие, отдохните, а я пока пойду, во дворе управлюсь.

Влас, спрятав голову под крыло, дремал на лавке.

– Во как мы, - вытянул ноги Протас.
– Слышь, Егорша, может дальше идти и не надобно, слава впереди нас бежит.

– Хвастун ты, - подосадовал Егорша.
– Чужое золото награбленное, чужими руками раздали и загордились. Слава и впрямь впереди бежит, да мы за ней не поспеваем. Всего и есть наша заслуга, что в яму к Лиху провалились, за одним столом с нечистью пили и ели. Нет, нечем нам кичиться, Протас.

До города Калачевска добрались за несколько дней. Около богатого терема с высокими витыми столбиками, решетчатыми окошечками, собрались люди разного возраста и звания. Внимание Егорши привлек старик, одетый в парчовый дорогой халат, с головой замотанной блестящей материей. К груди старик прижимал ларец и подозрительно поглядывал на соперников.

Двери терема распахнулись, по ступенькам резво, будто его хорошенько пнули пониже спины, сбежал...Тит. Парень был взъерошен, красен от гнева.

– Чурбан дочка твоя, купец, - в сердцах ругался он.
– Такую в жизни не вылечишь.
– А-а-а, и вы здесь со своим гусем.

В маленьких глазках Тита мелькнула злоба, парень бросился назад к дверям и закричал:

– Знаю лекарство, знаю. У Протаса гусь ученый и поет, и пляшет, и до пяти считает. Если его сварить, да тем бульоном болезную напоить, она вмиг выздоровеет.