– Врет он, - в один голос завопили Протас и Егорша, - обычный у нас гусь.

Влас настолько испугался, что даже шипеть не мог.

Двери опять распахнулись и двое дюжих купеческих слуг затащили в терем Власа, Протаса и Егоршу.

– Позволте, - заволновался старик с обернутой головой.
– Сей моумент моя черед. Моя слыхаль купэц большой денги обешает за дочка сдоровье. Вэдите моя к дочка. В моя ларец, - старичок любовно погладил кованый ларчик, - волшэбный снадобья.

Недолго думая, слуги увели в терем и старика. В комнату, где находились все четверо, вошел купец.

– Евсей Андреич, - заулыбались Протас и Егорша, даже Влас, приветливо, но немного сипло гагакнул.

Купец, за то время, пока друзья его не видели, изменился, постарел, поседели виски и борода, ввалились глаза, на лбу появились морщины.

– Друзья мои, спасители, - на мгновение купец оживился, но тут же его взор снова потух, затуманился горем.
– Трудно мне сейчас радоваться, ничто сердце не веселит. Дочка моя Аннушка, сильно болеет.

– Господын, - старик в халате низко поклонился, - позвол утишить твой горэ. Прогнать бэду. Вылечу я твой дочка. А они шарлатаны, гони в шею, не верь им, - вдруг зашептал старичок.

– День за днем идет, а помощи ни от кого дождаться не могу, сколько лекарей перебывало. Ступай ты теперь.

Старик, шаркая диковинными туфлями, шустро побежал в девичью светлицу. Купец тяжело опустился на лавку.

– Как ушли мы от Лиха, заметил я перемены в Аннушке, - монотонно говорил Евсей Андреич, уставившись на выскобленный до желтизны пол.
– Сначала она примолкла. Я думал, что от усталости и пережитого страха. Но дальше - больше, как каменная сделалась. Напоить, накормить - зубы с трудом разжимаем. Слуги ее боятся - говорят мертвая. Сидит день-деньской на лавке - с места не стронется, глаза пустые, положат ночью на кровать - лежит, не шевелится, а подойдешь - смотрит. А то вдруг ярость на нее найдет, начнет ломать, бить, что под руку попадется, четверо дюжих молодцов с ней справиться не могут. Ох, горе мне, горе. Одна отрада осталась после смерти жены - дочка, да и ту, видать, не спасти. Значит и вы, друзья, решили мне помочь.

– Что ты, что ты, - замахал руками Протас, - какие из нас лекари.
– Теперь парень запоздало ругал себя, зачем он вообще пошел в этот город.

– Нет, попробуйте, помню я, как вы с Лихом управились. Гусь, говорите, у вас волшебный.

– Не волшебный и не ученый. Тит это по глупости и злобе сказал, - оправдывался Протас, - все ему чудится.

– Эй, слуги, - крикнул купец, - берите гуся, если не удастся моим товарищам дочку вылечить, сварим птицу, напоим бульоном Аннушку, вдруг ей и правда полегчает.

Протас и Егорша переглянулись. Вдруг из светлицы раздался такой тоскливый нечеловеческий крик, что мурашки побежали по коже.

– Опять, - болезненно поморщился купец, - слуги, гоните этого шарлатана.

Но старичок сам с треском вылетел из светлицы. Полотно, обвивавшее голову, размоталось и волочилось следом по полу. Вид у старика был шальной, глаза вращались, халат порван. Ларец вылетел следом. Таинственные порошки рассыпались.

– Лечить нужно больных - уже без иностранного выговора плаксиво закричал старичок. - А в эту девушку нечистый дух вселился.

Едва не теряя туфли, лекарь кинулся вон с крыльца. Купец побелел.

– Слыхали?
– прошептал он - мне тоже так думается. Ну, ступайте, с Богом.

Деваться было некуда, Протас шагнул в светлицу, Егорша спрятался за широкой спиной парня. В комнате было тихо. Купеческая дочка, склонив голову почти к коленям, сидела на лежанке. Дородная моложавая мамка, горестно подперев щеку рукой, поглядывала на девушку. Егорше поза девушки показалась странной. Мальчик достал глазок, украдкой глянул в него и увидел лохматое довольное Лихо. Прилепившись к спине девушки, безглазое скалило желтые зубы, беззвучно смеялось. Время от времени оно щипало девушку, тогда она охала и тяжело вздыхала, хуже стало, когда схватило за горло - Аннушка посинела и без чувств упала на ложе.

Мамка заволновалась, подбежала к купеческой дочке, подула в лицо, похлопала по щекам.

Егорша тихонько вышел.

– Евсей Андреич, если хочешь, чтоб дочка выздоровела, делай, как я скажу, да не расспрашивай ни о чем, времени на объяснения нет. Перво-наперво, растопи здесь жарко печь, на дверях и окнах нарисуй кресты. Найдите палку, оберните один конец паклей, окуните в смолу, подожгите и дайте мне.

Когда Егорше принесли горящую палку, мальчик вернулся в светлицу. Девушка пришла в себя и опять сидела на лежанке. Увидев Егоршу, Лихо заволновалось.

– Встань, Аннушка, - попросил мальчик.

Девушка хотела было подняться, но Лихо опять сжало ей горло, и девушка ткнулась носом в пол.

Мамка кинулась было на помощь, но Егорша закричал, чтоб не подходила. Огнем, он провел по спине Аннушки.

– А ну, отпусти девушку, - велел мальчик. Гнать Лихо ему приходилось одной рукой, другой мальчик держал глаз. Пламя охватило волосы Лиха, оно заверещало, но жертву не отпускало, Егорша тыкал огнем в отвратительное рыло, бил Лихо по спине. Оно напрасно хотело увернуться, прикрыться девушкой. Протас и мамка в ужасе наблюдали за происходящим.