Каждый день приносил нам известия о напряженных, кровопролитных боях под Курском. Трудно, очень трудно было сознавать, что где-то идет величайшая битва, а мы, полные сил, вооруженные и оснащенные новейшей техникой, сидим в резерве.

В самый разгар Курской битвы — 9 июля командующий Южным фронтом генерал-полковник Ф. И. Толбухин, выполняя директиву Ставки, начал ускоренную подготовку наступательной операции. Замысел был таков. Первый удар наносят 5-я ударная и 28-я армии. После овладения ими главной полосой вражеской обороны на Миусе в прорыв вводятся два механизированных и два стрелковых корпуса 2-й гвардейской армии. Им предстояло развить наступление и овладеть центром Донбасса.

Это было полной неожиданностью для командного состава армии. За короткое время мы должны были скрытно от врага подтянуть к переднему краю десятки тысяч людей, свыше тысячи орудий, около трехсот танков, громадное количество автомашин и повозок с боеприпасами.

Мы отдавали себе отчет в том, что прорыв сильно укрепленной обороны требует солидной подготовки, иначе неизбежны большие потери. Вместе с тем понимали, что надо торопиться с поддержкой наших товарищей, сражавшихся на Курской дуге.

Первые двое суток дивизии маршировали пешком только по ночам, и противник, возможно, не видел передвижения войск. Дальше пошло хуже. Летние ночи коротки. Времени явно не хватало. Пришлось перемещать войска и днем. Гитлеровцы начали бомбить колонны. Все же к 15 июля наши войска сосредоточились в тылах 5-й ударной и 28-й армий.

Наступила темная, безлунная ночь. Мы с Крейзером и Степановым прибыли на наблюдательный пункт к генералу В. Д. Цветаеву, командующему 5-й ударной армией.

Непрерывно по телефону и через офицеров штаба уточняется готовность к штурму. Особенно нервная обстановка у артиллеристов: на подготовку к наступлению нам всегда не хватает времени, а теперь его вообще оказалось слишком мало. Вновь прибывающие части занимали свои позиции перёд самой атакой, не успев даже пристрелять цели и реперы. Командующий артиллерией 5-й ударной армии генерал-майор А. И. Бельцов потерял голос и с трудом отдавал распоряжения по телефону.

И вот наступило памятное утро 17 июля. Ровно в три часа тридцать минут открыли огонь тысячи орудий. По ту сторону реки сплошное море всплесков от разрывающихся снарядов и мин.

В этот момент ко мне подошел Степанов. Укоризненно качая головой, он показал на северную окраину Дмитриевки, которую гитлеровцы, по данным нашей разведки, сделали мощным узлом сопротивления.

— Жидковат там наш огонек, — с сожалением отметил он.

— Поспешишь — людей насмешишь, — нехотя ответил я. — Следовало сильнее ударить по этому участку. Да времени не хватило, чтобы подготовить необходимые силы.

…И вот уже пехота 5-й ударной армии поднялась в атаку. По телефону сообщили, что пошли вперед и части 28-й армии. Артиллерия перенесла огонь в глубину обороны. Орудия сопровождения прямой наводкой пытаются, впрочем не всегда успешно, подавить или уничтожить ожившие огневые точки. Враг ожесточенно сопротивляется. Частям 5-й ударной армии удалось овладеть всего лишь первой траншеей и частично второй. Иначе складывалась обстановка на фронте 28-й армии. Ее части не смогли занять даже первую траншею. Прорыв не удался. К полудню наступление приостановилось. Как показали пленные, немецкое командование знало о подготовке нашей операции и поэтому заранее усилило оборону на этом участке.

Изменив первоначальный план, командующий фронтом поставил перед 2-й гвардейской армией новую задачу — прорвать миусскую оборону фашистов своими силами и выйти к реке Крынка.

Свежие силы 2-й гвардейской, поддержанные танками, во взаимодействии с войсками 5-й ударной и 28-й армий постепенно стали вгрызаться в глубину немецкой обороны. К вечеру следующего дня на правом берегу Миуса у нас образовался плацдарм до десяти километров по фронту и в глубину.

Командующий 6-й немецкой армией [4] генерал Холлидт принимал меры, чтобы приостановить наступление советских войск. Двенадцать раз за эти два дня гитлеровцы бросались в контратаки.

Чтобы лучше управлять войсками, Крейзер решил приблизить к ним свой командный пункт. Ночью мы перебрались через Миус и расположились в одной из балок западнее села Дмитриевка.

К концу третьего дня штурма обстановка ухудшилась. Авиация противника господствовала над полем боя. Немецкие самолеты даже ночью, используя осветительные бомбы, не оставляли в покое наши боевые порядки. По показаниям пленных летчиков, их командование спешно перебросило с белгородско-харьковского направления на аэродромы Донбасса воздушный флот в 600–700 самолетов. Это соответствовало действительности. Партизаны из Донецка, Горловки, Константиновки сообщали нам о прибытии на местные аэродромы все новых и новых немецких бомбардировщиков.

8-я воздушная армия под командованием генерал-лейтенанта Т. Т. Хрюкина, подавленная численным превосходством противника, не могла оказать надежной поддержки наземным войскам. Напряженные бои с противником вели 18-я зенитная артиллерийская дивизия и 1530-й армейский зенитный полк. Артиллеристы наносили немалые потери гитлеровцам, но полностью предохранить войска от ударов с воздуха не могли. В лучшем случае им удавалось заставить летчиков противника подняться до двух тысяч метров, но это нас не утешало: Ю-87 бомбили и с трех тысяч метров.