— Давай.

Потекли минуты. На левой половине зрительного поля медленно поворачивался Ганимед, снимаемый малой камерой «Виночерпия-2». На правой половине висела карта окрестностей Четырнадцатой точки с новым посадочным эллипсом.

— Как спалось, ничего? — вдруг спросил Том. — Я, помню, в первую свою ночь на станции почти до трех прокрутился — чувство ответственности чесалось.

— Не, у меня ничего не чешется, — улыбнулась Нэлл. — Я читаю формулу сна и сплю, как сурок.

— А я так и не освоил этот метод. Может, зря.

Они снова замолчали. Нэлл почувствовала, как сильно стучит ее сердце.

«Нет, это не дело, — подумала она. — Тоже мне, трепетная лань. Ну-ка, дыши».

Медленный вдох — на счет пятнадцать. Закрыв глаза, увидеть голубое небо — далекую, бесконечную, вечную синеву. Задержать дыхание — и на счет пятнадцать медленно выдохнуть. И еще раз. И еще. Волнение таяло, стягивалось к горлу, превращалось в ощущение комочка, небольшого неудобства.

— Ну, с Богом, — вдруг сказал Том — и сразу же элементы орбиты «Виночерпия» превратились в хаос быстро меняющихся цифр.

Сначала ничего не произошло — Ганимед все так же неторопливо поворачивался перед глазами. Но через полминуты Нэлл заметила, что движение стало быстрее, а детали поверхности приблизились, как будто она плавно меняла увеличение карты. Через поле зрения тянулась древняя темная равнина, покрытая пылью и вся перепаханная метеоритными ударами, редкие свежие кратеры блестели чистым льдом. Потом лед посветлел и покрылся переплетающимися прядями длинных борозд и гребней — началась область Урук. Поверхность явно приближалась — борозды становились все шире, на дне расщелин проступили черные тени. В какой-то момент Нэлл поняла, что видит перед собой наползающую карту окрестностей Четырнадцатой — только без посадочного эллипса и тонкой координатной разметки. Еще полминуты — и ледяная равнина распахнулась перед ними с высоты птичьего полета.

Зонд развернулся вертикально, соплом вниз. Забыв про правильное дыхание, Нэлл смотрела на показания альтиметра. 750 метров…400…280… «Виночерпий» давно «захватил» окрестный пейзаж и садился по памяти, прямо в середину посадочного эллипса. Поодаль на льду Нэлл заметила тень модуля — черную угловатую кляксу. Клякса ползла им навстречу.

Наконец, длинные снежные волны оказались совсем близко, и в черное небо взметнулись струи пара и снежной крошки. Еще несколько секунд — и показания альтиметра обнулились.

— Есть!

И Нэлл закричала, вскинув вверх сжатые кулаки:

— Есть!

Ей хотелось прыгать и кричать, и она воскликнула:

— Том, я тебя люблю!

— Правда, что ли? — с усмешкой спросил тот.

Нэлл отправила ему смайлик воздушного поцелуя.

— Когда трогаемся?

— Пару часов отдыхай, может, даже три, — отозвался Том. — Сначала самодиагностика всех систем, потом проверка ровера. Я тебе сообщу, когда все будет готово. Будут проблемы — тоже сообщу.

— Спасибо, Том! Ты самый лучший бортинженер на свете!

— Не подлизывайся, — буркнул тот довольно.

— Не отдыхай, а пиши отчет, — пробурчала Нэлл, отключившись от «кейки». Радость все еще бурлила в ней, заставляя улыбаться во весь рот. Она еще раз просмотрела видеозапись посадки, наложила ее на карту, определила точные координаты места приземления. Покрутила так и сяк обновленную карту с маленькой фигуркой «Виночерпия». Проложила маршрут до Четырнадцатой точки. Подумав, проложила еще один, альтернативный.

Пока все шло как нельзя лучше. Юнона приближалась к экваториальной плоскости Юпитера, расстояние между Юноной и Ганимедом продолжало уменьшаться. Через пару суток оно достигнет минимума и составит только 6 световых секунд. Если они к тому моменту доберутся до Четырнадцатой, Том сможет выпилить Точку практически вручную, в режиме реального времени.

Нэлл составила свой первый короткий отчет Майклу Бейкеру. Карта, координаты, видео посадки, возможные маршруты. Добавила короткую записку об особой благодарности Тому Россу и восхищении его профессионализмом. И, уже отправляя отчет, увидела в почте письмо от Лоры Бриггс.

Видео в письме не было, тело письма составлял звуковой файл.

— Милая Нэлл, — сочувственно ворковала Лора, — я услышала в новостях, что ты на Юноне. Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, это ужасно, это действительно ужасно. Теперь ты понимаешь, что я чувствовала, правда? Но я считаю, самые замечательные мужчины не стоят того, чтобы улетать из-за них черт знает куда. Думаешь, Джон хоть на минуту почувствовал себя виноватым? Да ничего подобного! Я видела их неделю назад в «Атлантике». Она сделала себе совершенно уморительную прическу, а он смотрел на нее телячьими глазами…

Нэлл слушала письмо с нарастающим чувством оторопи. Эта женщина только притворяется клинической идиоткой, или все действительно настолько плохо?

— Она еще надела розовое платье-трубу, специально, чтобы подчеркнуть свое интересное положение…

Так-так. Эдди Теренс беременна. Видимо, это и была главная новость Лоры, плясавшая у нее на языке.

Нэлл остановила запись и задумалась, глядя на плавающих в постере рыб.

Почему Лора до сих пор пытается сделать ей больно? Ибо в ее искреннее сочувствие верилось труднее, чем в ледяные недра Солнца. Что им делить? Ее брачный контракт с Джоном Сэджвортом закончился два года назад, и тот отказался его продлять. Оно и понятно — он уже тогда запал на Эдди. Так что если у Лоры и были какие-нибудь надежды, Эдди Теренс разбила их в пух и прах.