Шрифт:
От нетерпения глубоко вздохнул.
– Уговор наш помнишь?
– майор заглянул в лицо юному помощнику.
– Какой?
– Хранить тайну. То, о чем я с тобой говорю, и вот ;›ти фотографии - тоже тайна. Секрет. Договорились?
– Честное пионерское!
– Рука мальчика взлетела кверху и опустилась.
– Теперь смотри.
Парнишка одну за другой равнодушно перебирал фотографии. Фотокарточка Иннокентия лежала шестой по счету. Дойдя до нее, Гена оживился. От удивления раскрыл рот.
– Вот вы какой, дядя Саша!
– Мальчик лукаво взглянул на майора.- Вы тоже меня проверяете? Думаете, не понял?
У Дудина не оставалось сомнений. И все же, еще раз проверяя парнишку, спросил как можно спокойнее:
– Узнал?
– Кого?
– почти прошептал Гена.
– «Артиста» своего.
– А чего его узнавать?
– повел Гена плечами.- Маленький я, что ли? С первого раза узнал.- И, не скрывая своей радости, воскликнул: - Нашли, значит?.. Теперь мы ему все монеты отдадим, а то подумает, что я вор какой-нибудь. Отдадим, дядя Саша, верно? Вы скажите ему, что я здесь, в лагере. Я ему все объясню.
Не подумав над словами Гены, Дудин закивал головой :
– Ладно, скажу.
И только спрятав фотографии в карман, поймал себя на мысли: «А вдруг Каленник действительно нагрянет сюда?! Мальчишка весьма важный свидетель против него… Всякое может случиться…» Хотелось тут же рассказать Геннадию всю правду, предостеречь его. Но подавил в себе это желание и строго наказал:
– Один из лагеря никуда не отлучайся, ни в коем случае. Даешь слово?
– Честное пионерское!
– И не сдержал любопытства : - Почему, дядя Саша?
– Так нужно. Я тебе потом все объясню. Волков, конечно, нет, ты и сам понимаешь. Но нужно, дорогой, очень нужно! Ты ведь пограничником хочешь стать. Хочешь?
– Спрашиваете!
– Ну, коли так, то не задавай лишних вопросов. И слово свое сдержи.
Проводив Гену до ворот, майор заглянул к начальнику лагеря, переговорил с ним и успокоенный возвратился к себе.
XIV
Собиралась гроза. Сквозь кроны деревьев проглядывали низко нависшие темные тучи. В лесу было сыро и душно. Пахло смолой, богульником, давнишней прелью. Непрестанно звенели комары. Мириады насекомых лезли в нос, в уши, слепили глаза.
Виктор без конца шлепал себя ладонью по лицу и затылку.
– Проклятые твари!
– шипел Виктор. Он заметно трусил, и волнение его передавалось Николаю, лежавшему рядом.
– Да скоро он придет?
– нетерпеливо спросил Николай.- Два часа ждем.- Сейчас он особенно жалел, что поддался минутной слабости, ничем не оправданному чувству товарищества.
– А черт его знает!
– огрызнулся Виктор.- Что я, поп, что ли… Иннокентий небось сидит дома и псалмы распевает. На чужом горбу в рай хочет въехать. Боком, боком. Думает, дурака нашел. Ну, нет… Точка. Последний раз на него работаю. Хватит, пусть сам руки тычет в огонь. Мне свои пригодятся.
Слушая друга, Николай задумался над своей неприглядной ролью в этой истории, в которую он случайно оказался втянутым. На душе стало тошно.
– Довольно тебе!
– резко бросил Николай.- Без этого хватает.
Виктор покорно умолк, но ненадолго. Взглянул на циферблат своих часов с черной сердцевиной, обрамленной золотыми цифрами. Часы были заграничные.
– Это вещь!
– произнес Виктор многозначительно и, оттянув, щелкнул пружиной золотой браслетки.- Тебе и не снилось, сколько их через мои руки прошло,- добавил он хвастливо.- Хочешь, организую?
– Свои есть,- буркнул Николай.- Отцовский подарок ко дню рождения.
Виктор оживился:
– Покажи, покажи.- И, взглянув на часы, процедил пренебрежительно: - «Старт». Эскимо на палочке. Им двух камней не хватает - одного снизу, другого сверху… Ты прямо скажи, хочешь такие, как у меня?
Соблазн получить вместо «Старта» красивые часы был велик:
– Как организуешь?
– За денежки, конечно.
– Сколько за свои отдал?
– Полтора куска,- ответил Виктор, подумав.
– Не понимаю…
– Ну, полторы сотни, не понимаешь, что ли?
– Полторы сотни? Что я, миллионер!
Виктор в свою очередь удивился:
– Много? Вот чудак, я за свою цену отдаю, а он еще брыкается. Столько получил, а трясешься над копейкой.
Николай пристально заглянул в прищуренные глаза Виктора:
– У кого я получил? Уж не Иннокентий ли твой дал?
– О деньгах, которые сунул ему Иннокентий, а потом незаметно отобрал, он и не помнил.
Виктор наигранно рассмеялся, приподнялся на локтях: