«Время похоже на цветок», — сказал однажды Кришна. Я не поняла его. Но позже я представила распускающийся лотос: как его внешние лепестки опадают, обнажая внутренние. Внутренние лепестки никогда не соприкоснутся с внешними, более старыми, несмотря на то что они окружены ими. Только человек, сорвавший цветок, увидит, как один лепесток соединен с другим.

Лепестки сегодняшнего вечера распустились, как красный вздох. Завернутая в легкую хлопчатобумажную ткань, которую торговец привез из Бенгалии, я дремала в мягком солнечном свете, льющемся из моего окна, слушала пение скворцов в саду и чувствовала себя так спокойно, как никогда раньше. Юдхиштхира согласился, что пришло время вернуться в свое царство. Он обещал объявить об этом Дурьодхане сегодня. Так что, в конце концов, я смогу вернуться в свой дворец, где начну забывать выражение ярости на лице человека, о котором я все время думала.

Не знаю, какие лепестки раскрылись несколькими часами ранее в новом зале Дурьодханы, где принц Каурава, выражая разочарование отъездом двоюродного брата, вызвал его на последнюю решающую игру в кости.

— Может, в этот раз мне удастся вернуть немного денег, которые я тебе проиграл, а?

В этой игре, которая стала продолжением игр в Индрапрастхе, противником Юдхиштхиры должен был стать Сакуни, а не Дурьодхана. Раз за разом он выигрывал до тех пор, пока мой муж, глухой к мольбам брата, не проиграл драгоценности, оружие и состояние. Затем, подстрекаемый Дурьодханой, охваченный упрямством и отравленный игрой, он начал ставить вещи, которыми не имел права рисковать. И в конце концов проиграл всё.

* * *

За дверьми послышался шум. Неужели мой муж вернулся так рано? Мужчина, стоявший снаружи с неловко склоненной головой, был одним из спутников Дурьодханы. Я была разозлена его наглостью. Этот слуга должен был подождать снаружи здания и передать свое сообщение через одну из моих служанок.

Я плотнее обмотала полупрозрачную ткань вокруг себя.

— Чего ты хочешь? — спросила я надменно.

Но прежде, чем он успел ответить, Дхаи-ма, задыхаясь, вбежала в комнату.

— Девочка! Девочка! — вскричала она, забыв формальности. — Случилось ужасное, ты не поверишь мне!

Мое сердце начало бешено биться. Или это было биение в моей голове? Я заговорила с ней так строго, как никогда раньше:

— Соберись и расскажи мне, в чем дело.

Но она разразилась отчаянными рыданиями у моих ног.

Я взглянула на слугу Дурьодхана.

— Оставь нас! — выпалила я.

Он нервно облизал губы и поклонился:

— Простите меня, ваше величество, но я должен выполнить свое задание. Дурьодхана приглашает вас принять участие в собрании.

— Я должна пойти в зал? — не совсем понимая, переспросила я. — Но женщины никогда не приглашаются туда. И почему он, а не мой муж отправил за мной?

Дхаи-ма одернула меня за сари:

— Потому что он всё проиграл. Сначала деньги из казны, затем дворец…

— Мой дворец? — прервала я, разъярившись. — У него не было права!

Дхаи-ма скривила рот:

— Это не всё. Он проиграл и царство. Он хотел остановиться, когда у него ничего не осталось. Но злобный Сакуни предложил ему поставить на брата.

— Это просто абсурд! — вскричала я. — Он не мог сделать этого!

— Он сделал. И проиграл его. Потом он поставил себя и опять проиграл. Дьявольская удача была на стороне этого стервятника Сакуни. Затем Дурьодхана объявил, что ставит все, что выиграл, в финальной игре против Драупади.

В ушах у меня звенело.

— Нет! — сказала я.

Дхаи-ма кивнула, затем закрыла лицо руками и вновь разрыдалась.

В горле у меня пересохло. Меня раздирали сомнения.

Я — царица. Дочь Друпада, сестра Дхриштадиумна. Владычица величайшего дворца на земле. Меня нельзя проиграть, как какой-то мешок с монетами, или позвать ко двору, как танцовщицу.

Но я вспомнила то, что однажды прочитала в книге, даже не представляя, что эти замысловатые законы когда-нибудь будут иметь надо мной силу: «Жена — собственность мужа, не меньше, чем корова или раб».

— Что сказали остальные мои мужья? — спросила я слугу.

— Они не могли ничего сказать, — ответил он удрученно. — Они уже были рабами Дурьодханы.

У меня закружилась голова, но я устояла на ногах. Я попыталась вспомнить что-нибудь еще из Ньяи Шастры: «Если мужчина случайно проиграл себя, то его жена более ему не подвластна».

— Иди обратно ко двору, — приказала я, — и спроси у старейшин следующее: правда ли, что проиграв себя Дурьодхане, Юдхиштхира уже не имеет права ставить меня?

Слуга поспешно удалился, благодарный за возможность уйти. Я сделала глубокий вдох. Хорошо, что я была образованна и разбиралась в законах. Старейшины должны знать законы, на которые я ссылалась. Они должны были положить конец наглости Дурьодханы. Бхишма точно не потерпит такого отношения ко мне. Я все еще беспокоилась, но, по крайней мере, я была спасена от унижений и похотливых взглядов дружков Дурьодхана.