Ты только попроси. Или дай мне уйти

Аннотация

Джуд не может поверить самой себе: она покорила горячее сердце ледяного немца Эрика. Кажется, невозможно стать еще счастливее, чем они – молодожены во время медового месяца на Карибских островах. Под его ладонями Джуд тает, как лед в коктейле под горячим солнцем, а ночи вдвоем пьянят сильнее любого вина… Скоро ей предстоит узнать, что идиллия может быть недолгой, если рядом огонь и вода, – ведь они, Джуд и Эрик, как две бомбы, готовые взорваться в любой момент! Но он всегда прощает ей какие угодно проказы, а она готова выполнить каждое его желание – стоит только попросить… И ради главной мечты Эрика Джуд решится на то, что считала для себя совершенно невозможным.

* * * Глава 1 Ривьера Майа – Отель «Меззанин» Белоснежный песчаный пляж… Кристально чистая вода… Пленительное солнце… Восхитительные коктейли… …и Эрик Циммерман. Ненасытный! Именно это слово точно описывает аппетит, который я испытываю к нему. К своему очаровательному, красивому, сексуальному и похотливому супругу. До сих пор в это не верю. Я вышла замуж за Эрика! За Айсмена! И сейчас мы с ним в Тулуме, в Мексике, наслаждаемся медовым месяцем, и мне хочется, чтобы он никогда не заканчивался. Я загораю топлес, устроившись в удобном гамаке. Чувствую, как солнечные лучи ласкают тело, а мой Айсмен разговаривает по телефону всего в нескольких метрах от меня. По нахмуренным бровям я понимаю, что речь идет о его компании, и улыбаюсь. Загорелый Эрик просто сногсшибателен в своих небесно-голубых плавках. Смотрю на него… обсматриваю… и чем дольше делаю это, тем сильнее он меня возбуждает. Возможно, это эффект Циммермана? Я с интересом наблюдаю, как сидящие у бара отеля девушки пялятся на него. Еще бы! Смотреть на моего здоровяка – одно удовольствие. Эта картина меня забавляет, я улыбаюсь и сдерживаю желание закричать: «Э-э-э, волчицы, он мой!» Но в этом нет никакой необходимости. Эрик весь, абсолютно весь мой, и мне не нужно кричать об этом на весь мир. Через три дня после чудесной свадьбы в Мюнхене мой новоиспеченный супруг сделал мне сюрприз в виде изумительной романтической поездки на медовый месяц. Теперь я здесь, на экзотическом пляже Тулума на Мексиканских Карибах, наслаждаюсь потрясающими видами и горю желанием поскорее вернуться в наш уютный номер. Хочется пить. Поднимаюсь из гамака, снимаю наушники от iPod, надеваю верх от своего желтого купальника и направляюсь к бару на пляже. Как восхитительна погода! Услышав голос Алехандро Санса, улыбаюсь и напеваю по дороге к бару: Вот видишь, где два, там и три, Жизнь идет своим чередом без остановки… Что ж тут поделаешь… [1] Да, где два, там и три. И пусть об этом говорят. Нежный бриз развевает мои волосы, и я продолжаю напевать, приближаясь к бару. 1 Перевод с исп. песни «Разбитое сердце» (оригинальное название – «Coraz'on part'io») Алехандро Санса. ( Примеч. ред. ) Зачем ты лечила меня, когда я был ранен, Если ты снова разбиваешь мне сердце, покидая меня? Кто будет дарить мне свои чувства? Кто будет просить меня: «Всегда будь со мной»? Кто прижмется ко мне этой ночью, если станет холодно? Кто излечит мое разбитое сердце? Заказываю бармену гигантскую кока-колу с двойной порцией льда, и, как только делаю первый глоток, чьи-то руки обвивают мою талию и кто-то говорит мне на ухо: – Я уже здесь, малышка. Этот голос… Эта близость… Это его «малышка»… Ммм… он сводит меня с ума, и я расплываюсь в улыбке, замечая, как девушки у бара краснеют, находясь рядом с Эриком. Еще бы! И тогда, сияя от счастья, упираюсь затылком ему в грудь, и он чмокает меня в лоб. – Хочешь кока-колы? Он кивает, усаживается на стул, который стоит рядом со мной, берет из моих рук стакан и, сделав огромный глоток, тихо произносит: – Спасибо. Я умирал от жажды. И, пробежавшись своими голубыми глазами по моей груди, он с усмешкой спрашивает: – Зачем ты надела верх купальника? Лишаешь меня чудесных видов. – Как-то неудобно светить грудью в баре. Эрик улыбается. Я чувствую его возбуждение. Внезапно музыка меняется, и звучит романтическая ранчера [2] . Да здравствуют ранчеры! Какие песни! Сколько в них чувств! Никогда бы не подумала, что они настолько мне понравятся. Эрик же – втайне самый большой романтик из всех, кого я когда-либо встречала, – услышав эту песню, угрожающе смотрит на меня, приближается, собственнически обхватывает меня за талию и спрашивает: 2 Ранчера – жанр традиционной мексиканской музыки; песни посвящены темам любви, патриотизма и природы. ( Здесь и далее примеч. пер., если не указано иное .) – Потанцуем, смугляночка? Да чтоб меня… Я сейчас съем его! Обожаю, когда он ведет себя непринужденно и его мысли заняты лишь нами. Звучит песня, которую Декстер посвятил нам на свадьбе. Каждый раз, слыша ее, мы танцуем, забывая обо всем. Я сумасшедшая… Я по уши влюблена… Встаю со стула, и там, прямо у бара, не обращая внимания на пялящихся на нас туристов, мы, словно два голубка, танцуем под завистливые взгляды девушек и чудесный голос Луиса Мигеля. Если нам позволят, мы будем любить друг друга всю жизнь. Если нам позволят, мы будем жить в новом мире. Я верю, что мы сможем увидеть рождение рассвета нового дня. Думаю, что мы все еще можем быть счастливыми [3] . О боже… Боже мой, какой момент! Именно этого я и хочу – чтобы нам с Эриком позволили быть счастливыми. Точнее, чтобы мы сами позволили себе таковыми быть. Ведь единственное, что нам ясно, – это то, что мы как огонь и вода. И хотя безумно любим друг друга, мы словно две бомбы, готовые взорваться в любой момент. 3 Перевод с исп. песни «Если нам позволят» (оригинальное название – «Si nos dejan») Луиса Мигеля. ( Примеч. ред. ) После свадьбы мы еще ни разу не ссорились. Мир и любовь. Мы на седьмом небе и не делаем ничего – лишь целуемся, осыпаем друг друга сладкими словами и полностью отдаемся друг другу. Да здравствует медовый месяц! Звучит песня, и мы, двое влюбленных, танцуем под нее. Я счастлива с Эриком. Мы оба наслаждаемся этим моментом. Танцуем, забыв обо всем на свете, и смотрим друг на друга с неподдельным обожанием. Взгляд его голубых глаз словно проникает в меня, говоря, как сильно он меня любит. А когда песня заканчивается, мой муж, мой любовник, моя безумная любовь целует меня и, усаживая на стул, шепчет в нескольких сантиметрах от моих губ: – Я буду любить тебя всю жизнь, как в песне. Мама… мамочка… я съела бы сейчас своего красавчика без остатка! Минут через пять, когда мы наконец прекращаем сюсюкаться и нежничать на глазах у смущенных девушек, которые наблюдают за нами, я спрашиваю: – Ты разговаривал по телефону с Декстером? – Нет, с его компаньоном. Он хочет завтра встретиться в их офисе и переговорить о делах. – И где находится их офис? – В получасе езды отсюда. На Плайа-дель-Кармен. Поэтому завтра утром мы едем в… – Едем? – перебиваю я его. – Нет… нет… ты хотел сказать, ты едешь. Я предпочитаю остаться и ждать тебя здесь. Эрик поднимает брови. Мои слова его не устраивают. Я улыбаюсь, а он спрашивает: – Одна? Его лицо нужно было видеть! Но я, желая настоять на своем, отвечаю: – Эрик… я не одна. В отеле полно народу и на пляже тоже. Разве ты не видишь? Он хмурится. Айсмен возвращается! Заявляет: – Джуд, ты будешь одна, и мне это не нравится. Я прыскаю: – Послушай, дорогой… – Нет, Джуд… ты поедешь со мной. Я видел, как тут рыщет стая героев-любовников в поисках хорошенькой жертвы, и категорически против, чтобы таковой стала моя жена, – серьезно заявляет он. От этих слов я взрываюсь смехом. А ему, конечно же, не смешно. Как же я возбуждаюсь, когда он ревнует! Встаю со стула и еще больше приближаюсь к нему, обнимаю его за шею и шепчу: – Единственный герой-любовник, который меня интересует, – это ты. Мой мегалюбовник! И, кстати, я умею позаботиться о себе. Более того, ты ведь очень рано встаешь, ведь так? – Мой здоровяк кивает, сжимает меня за талию, и я добавляю, словно капризная принцессочка: – А я не хочу рано вставать. Хочу поспать и, когда проснусь, буду загорать, пока ты не вернешься. В чем проблема? – Джуд… Я целую его. Обожаю его целовать. И, закончив, с невинной улыбкой добавляю: – Пойдем в номер. – Мы говорили о… – Просто когда ты такой серьезный и деловой, – перебиваю я, – ты заводишь меня, как мотоцикл. Я хочу тебя. Эрик улыбается. Отли-и-и-чно! Он запускает руку мне в волосы на затылке и впивается в меня губами… Целует меня с таким упоением, что сидящие у бара девушки застывают. То-то же, нечего пялиться! Не обращая внимания, кто на нас смотрит, Эрик берет меня на руки и, недолго думая, несет туда, куда я попросила. Когда мы оказываемся у двери, мой герой-любовник уже заведен на сто процентов. Прыская, я открываю дверь карточкой, а он, оказавшись внутри, ногой закрывает дверь. Он меня не отпускает. Несет к кровати, опускает на нее и тихо произносит: – Я наберу джакузи. Наблюдаю за ним. Он подходит к круглой ванне в нескольких метрах от кровати, открывает краны, поворачивается ко мне и хриплым от возбуждения голосом произносит: – Раздевайся, или я разорву этот купальник на кусочки. Ва-а-а-а-а-у-у-у! Повторять мне не стоит, и я с похотливой улыбкой быстро раздеваюсь. Купальник крутой, вчера я купила его в дорогущем магазине Тулума, он обошелся мне в целое состояние. Очень не хочется, чтобы он закончил так же, как большая часть моего нижнего белья. Глядя, как я спешу, Эрик усмехается. Он наблюдает за мной, закусив губу, и, когда я оказываюсь обнаженной, манит меня пальцем к себе. Я послушно иду. Когда мои соски прикасаются к кубикам на его животе, он сипло произносит: – Покажи, как ты меня хочешь. О да… конечно же да! Сгорая от желания, развязываю шнурок на его небесно-голубых плавках. Проникаю рукой в плавки и опускаюсь на колени. Раздев его, поднимаю глаза и смотрю на его член. Он восхитителен! Увидев, что он для меня приготовил, пускаю слюнки. Снизу смотрю на Эрика, и он томно произносит: – Малышка, я весь твой. И тогда я крепко сжимаю в руке его упругий член, провожу им по своему лицу, шее и наблюдаю, как его взгляд наполняется возбуждением. Решив непременно насладиться этим изысканным яством, я сладострастно провожу языком от кончика пениса до его основания. Не сводя глаз с улыбающегося Эрика, разгорячившись, покусываю его член, отчего он удовлетворенно рычит и берет меня за голову. Я дышу все чаще. О, как же я хочу его! Заведенная до предела, беру его пенис в рот и чувствую, как Эрик, постанывая, зарывается пальцами в мои волосы. О да! Я обожаю его пенис, такой твердый… горячий и нежный. Еще немного играю с ним, пока Эрик, больше не в силах сдерживаться, хватает меня за волосы, оттягивает, чтобы я могла видеть его, и напряженно произносит: – Ложись на кровать. Я поднимаюсь с пола и выполняю его приказ. Ноги подкашиваются, но мне все же удается дойти до цели. Когда я ложусь на кровать, Эрик, мой всемогущий бог любви, приближается ко мне и с прерывающимся дыханием приказывает: – Разведи ноги. Я задыхаюсь, едва успевая хватать воздух ртом. Знаю, что он собирается делать, и от этого схожу с ума. Эрик опускается на кровать и целует меня. Нависнув надо мной, словно лев на четырех лапах, он, искушая, то приближается ко мне ртом, то отстраняется, вызывая во мне безумное желание растерзать его. Поцелуи… покусывания… и похоть. Именно это вытворяет со мной мой муж, а когда понимает, что я готова сделать для него абсолютно все, проползает по моему телу и заставляет вскрикнуть, оказавшись между моих ног. Его рот, о, его рот двигается так настойчиво в самом центре моего желания! Его пальцы открывают мои губы и без промедления входят в меня снова и снова. И я, прерывисто дыша, шепчу: – Не останавливайся… О боже… он не слушает меня. Я готова его убить. Внезапно его язык, его влажный и удивительный язык входит в меня и занимается со мной любовью. О да, как приятно он это делает! Еле дышу… Сжимаю в руках простыню цвета слоновой кости и, постанывая от наслаждения, двигаюсь в такт своей любви, своему супругу, своему любовнику. И когда мне кажется, что я уже на грани, Эрик выныривает между моих ног, смотрит на меня, нависает надо мной и проникает в меня. Он делает это мощным и резким движением, и я, изнемогая от наслаждения, изгибаюсь, чтобы поглубже его принять. Не давая мне перевести дух, он крепко сжимает меня за бедра и непрерывно двигается во мне, раз… два… три… двадцать… и я словно становлюсь с ним одним целым. Мои ноги дрожат. Мое тело бешено содрогается от его толчков, а когда к голове приливают жар, страсть и безумие, я слышу долгий мужской стон удовлетворения. Несколько секунд спустя у меня тоже вырывается стон, и, вспотев от напряжения, мой мужчина наваливается на меня. Продержавшись тридцать секунд под горячим телом своего гиганта, я тихо произношу: – Эрик… я не могу дышать. Он сразу же скатывается на кровать, падая справа от меня. Он всегда уводит меня к вершине наслаждения, заботясь в первую очередь обо мне, и с ослепительной улыбкой говорит: – Малышка, я тебя люблю. – И, как всегда, спрашивает: – Все хорошо? Ах, сейчас я зацелую его до смерти! Чувствуя себя на седьмом небе, улыбаюсь и отвечаю: – Все великолепно, мой Айсмен. Мы проводим вечер в своем маленьком любовном гнездышке, предаваясь играм и утехам. Эрик проявляет ко мне любовь, и я отвечаю ему своей. Мы пребываем в волшебном, удивительном блаженстве во время наших горячих встреч. Поздно вечером, после чудесного ужина в ресторане отеля у Эрика звонит телефон. Ответив на звонок, он кладет мобильный на стол и поясняет: – Это был Роберто. Я договорился встретиться с ним в офисе в восемь часов утра. Я весело смотрю на него. – Ну, ты уже знаешь, что завтра рано встаешь! Когда до него доходит смысл моих слов, он собирается что-то сказать, но я его прерываю: – Э, нет… я же сказала, что не поеду с тобой. Хочу позагорать. – Джуд… – Милый, оставь свою ревность. Я хочу выспаться, а потом позагорать. – Потом, вкрадчиво приближаясь к своему нахмуренному муженьку, мурлычу: – А когда ты вернешься, мы пойдем в номер и снова будем играть, только ты и я. Как тебе мой план? – Ладно, упрямица. Я привезу бутылку с розовыми наклеечками, как тебе это? Глава 2 Я просыпаюсь в половине восьмого утра и слышу, как Эрик моется в душе. Мне хочется поцеловать его перед уходом, но я такая сонная, что решаю подождать, пока он побреется. Проснувшись снова, вижу, что уже половина одиннадцатого, и у меня вырывается лишь одно: – Че-о-о-о-о-орт! Опять повалившись на огромную кровать, которую я разделяю с любимым, беру мобильный и набираю: Все хорошо? Я волнуюсь за него, так же как и он за меня. И минуту спустя получаю ответ: Все будет хорошо, как только я снова окажусь рядом с тобой. Люблю тебя. Я улыбаюсь, как дурочка, ложусь на кровать и наслаждаюсь его ароматом, который еще хранят простыни. Немного повалявшись, открываю на ноутбуке «Фейсбук» и выкладываю фотографию: мы с Эриком на пляже. Проходит пара секунд, и моя стена наполняется комментариями подруг-поклонниц. Смеясь, читаю что-то типа: «Съешь своего муженька!», «Если ты не хочешь, то я сама его съем!» Или вот еще: «Я хотела бы иметь такого Эрика!» Хохочу. Однажды я познакомилась с этими девчонками в социальной сети, теперь они счастливы за меня и не перестают шутить по поводу моего медового месяца. А может, они мне завидуют? После освежающего душа решаю позвонить отцу. Уж очень мне хочется с ним поболтать. Смотрю на часы и подсчитываю разницу во времени. В Испании сейчас раннее утро, но я знаю, что папа уже на ногах. Он, как и Эрик, спит мало. Сажусь на кровать, набираю номер, слышу два гудка и, когда поднимают трубку, кричу: – Але, папу-у-у-у-у-ля! Приве-е-е-е-ет! Узнав мой голос, папа хохочет: – Привет, жизнь моя. Как поживает моя смугляночка? – Хорошо, папа, все отлично! – И, услышав его довольный смех, добавляю: – Все супер, и я прекрасно провожу время с Эриком. – Рад это слышать, милая моя. – Я серьезно, папа, тебе нужно развлечься и приехать ко мне. Тебе следовало бы сказать Бичарону и Лусену о том, что в следующий раз вы поедете отдыхать именно сюда. Вам здесь понравится. Отец снова разразился смехом. – Эх, смугляночка, Лусен не покидает Испанию, как его не покидает красное вино. Он поехал на твою свадьбу в Германию только из-за тебя. А так и речи быть не может! – Неужели ему так сильно не понравилась поездка? – Нет, дочка, понравилась. Но ему очень сложно в плане еды. По его мнению, нигде так не естся, как дома! – Ну, тогда езжай с Бичароном и его женой. Уверена, что они будут в восторге. – Это точно… Им действительно понравится эта идея. Мы еще немного болтаем. Я засыпаю его подробностями, а он рассказывает, как у него дела. Его беспокоит кризис. Ему пришлось уволить одного из механиков, а это для отца словно нож в сердце. Когда мне удается снова его развеселить, спрашиваю: – Флин хорошо себя ведет? – Он – шелковый и чудо-няня для Лусии. Души в ней не чает! – Я улыбаюсь, представляя эту картину, а он продолжает: – Я серьезно, милая, он здорово проводит время с местными ребятишками и с Лус. Эти двое – опасная шайка! Кстати, видишь ли, чертенку нравится хамонсито. И у него хороший вкус. Ты не подсовывай ему обычный хамон, иначе он поворачивается ко мне и говорит: «Мануэль, этот хамон пропал?» – Да что ты! – Говорю тебе. А гаспачо Пачуки! Ой, он от него без ума. – Я хохочу. – Ни разу еще не было, чтобы, зайдя к ней в ресторан, он не заказал себе гаспачо. И, повторяю, они с Лус отлично ладят. Она научила его ездить на велосипеде и… – Ради бога, папа, а если с ним что-то случится? – взволнованно говорю я. Вот че-о-о-о-орт, я только что говорила, как Эрик. – Дочка, будь спокойна… Он крепкий малый, и хотя пару раз врезался в ворота… – Па-а-а-а-а-па-а-а… – Женщина, в этом нет ничего страшного. Это ребенок. Из-за пары синяков и царапин с ним ничего не случится. А вот если бы ты видела, как он сейчас ездит на велосипеде… Когда я представляю ребят, губы растягиваются в улыбке. Лус и Флин, кто бы мог подумать? Я до сих пор помню их первую встречу, когда моя острая на язык племянница спросила: «А почему этот китаец со мной не разговаривает?» Но, к удивлению, они подружились, и настолько сильно, что Флин скомандовал поехать в Херес на все время, пока длится наш медовый месяц. – А Ракель? – спрашиваю я, меняя тему. – Доченька, твоя сестра меня изводит. Я улыбаюсь, сочувствуя ему. По возвращении в Испанию после моей свадьбы сестра решила поехать на некоторое время в Херес к отцу. Я предложила ей остановиться с дочурками в доме, который подарил мне Эрик, но ни она, ни отец на это не согласились. Им захотелось побыть вместе. – Ну-ка, папа, что там не так с Ракель? – Твоя сестра… нарушает мой жизненный уклад. Веришь ты или нет, но она возомнила себя хозяйкой пульта от телевизора. – Я хохочу, а он добавляет: – Мне осточертело смотреть передачи со сплетнями, телесериалы и мелодрамы. Как ей может нравиться вся эта чушь? Не зная, что и ответить, собираюсь что-то сказать, но отец добавляет: – И, к твоему сведению, сестра сказала, что, когда после медового месяца ты приедешь забирать Флина, она намерена поговорить с Эриком, чтобы тот подыскал ей работу. Утверждает, что ей нужно начать новую жизнь, а без работы она это сделать не может. Кстати, Хесус продолжает ей названивать. – Хесус?! И что нужно этому бестолковому? – По ее словам, он лишь хочет узнать, как дела у девочек, и поговорить с ней. – Думаешь, она хочет к нему вернуться? Я слышу, как отец вздыхает. Наконец он отвечает: – Нет, слава Христу, нет, это уж точно. Новость об этих звонках мне крайне не понравилась. Этот тупица, мой бывший свояк, бросил сестру, когда она была беременна, чтобы якобы продолжать свою безумную жизнь. Надеюсь лишь, что Ракель будет умницей и не попадется на уловки этого волка в овечьей шкуре. Понимаю, что эта тема очень волнует отца, и стараюсь ее замять, добавляя: – А что касается ее желания работать, то мне очень жаль, папа, но в этом я с ней согласна. – Но послушай, смугляночка, со своим заработком я легко могу содержать ее и девочек. Почему она хочет работать? Понимая теперь намерения отца и сестры, я продолжаю: – Слушай, папа, я уверена, что Ракель с тобой очень счастлива и благодарна за все, что ты можешь для нее сделать. Но она не собирается оставаться в Хересе, и ты это знаешь. Когда мы об этом говорили, она сказала тебе, что это всего лишь на время и… – Но что она собирается делать сама с девочками в Мадриде? Она была бы здесь, со мной, я заботился бы о ней и знал бы, что с ними тремя все в порядке. Я невольно улыбаюсь: отец – такой же суперзащитник, как и Эрик. И смиренно добавляю: – Папа… Ракель должна вернуться к нормальной жизни. И если она останется с тобой в Хересе, то не скоро заживет, как раньше. Разве ты не понимаешь? Мой отец – самый добрый и щедрый человек во всем мире, и я его понимаю. Но понимаю и сестру. Ей хочется вырваться вперед. Зная ее, я уверена, что она этого добьется. И надеюсь, что это будет не с Хесусом. Минут через сорок пять я прощаюсь с отцом и иду в буфет набивать желудок. Все очень вкусное, и мне приходится туго. Ах, ну еще немножечко! Наевшись, направляюсь на пляж в своем неоново-зеленом купальнике, в котором выгляжу еще более смуглой. Выйдя на пляж, ищу взглядом свободный шезлонг с зонтиком. Нахожу, иду к нему и падаю в него. Обожаю солнце! Достаю iPod, надеваю наушники и включаю песню своего любимого Пабло Альборана: Если море разделяет континенты, то нас разделяют сотни морей. Если бы я мог быть смелее, то смог бы рассказать о своей любви тебе… Из-за которой мой голос тает в этой песне. Вот так говорит мое сердце. Меня называют безумцем за то, что не замечаю, как мало ты мне даешь. Меня называют безумцем за то, что прошу у луны о тебе за окном. Меня называют безумцем, если я ошибаюсь и нехотя тебя вспоминаю. Меня называют безумцем за то, что воспоминания о тебе сжигают мое тело. Безумец… безумец… безумец… безумец… безуме-е-е-ец [4] . Я напеваю и наблюдаю за тем, как накатываются волны. Это самая подходящая песня, чтобы наблюдать за морем! Наслаждаясь чудесным моментом, с улыбкой открываю книгу. Иногда я могу одновременно читать и напевать. Редко, но умею. Однако минут через двадцать, когда Пабло поет «Жизнь в розовом цвете», у меня начинают слипаться глаза, и под легкий бриз я закрываю книгу. Сама того не замечая, погружаюсь в объятия сна. Не знаю, сколько я проспала. Внезапно слышу: 4 Перевод с исп. песни «Поцелуй» (оригинальное название – «El beso») Пабло Альборана. ( Примеч. ред. ) – Сеньорита… сеньорита… Открываю глаза. В чем дело? Не понимая, что происходит, снимаю наушники и вижу, что официант с очаровательной улыбкой протягивает мне «маргариту» и говорит: – Это от господина в синей рубашке у бара. Я улыбаюсь. Эрик вернулся. Умирая от жажды, делаю глоток. Как вкусно! Однако, повернувшись к бару с самой милой и сексуальной улыбкой, каменею от удивления. Тот, кто прислал мне коктейль, – вовсе не Эрик. Боже мой, как неловко! Господин в синей рубашке – это мужчина лет сорока, высокий, темноволосый и в полосатых шортах. Заметив, что я смотрю на него, он улыбается, а мне хочется провалиться сквозь землю. Ну и что мне теперь делать? Выплюнуть коктейль? Конечно же, не собираясь делать ничего такого, благодарю его, как могу, отворачиваюсь и открываю книгу. Краем глаза вижу, что он улыбается, садится на один из стульев у бара и продолжает пить свой напиток. Более получаса я пытаюсь читать, но безрезультатно. Этот мужчина выводит меня из себя. Он не двигается с места и не прекращает на меня глазеть. В конце концов я закрываю книгу, снимаю солнечные очки и иду окунуться. Вода прохладная, и я от этого в восторге. Захожу в воду по пояс и, когда подходит волна, ныряю, как сирена, и плыву под водой. О да… Какое приятное ощущение. Наплававшись, ложусь на воду вверх лицом. Захотелось снять верх купальника, но я отказалась от этой идеи. Что-то мне подсказывает, что тот мужчина из бара до сих пор на меня смотрит и может расценить это как приглашение. – Привет. Услышав голос рядом с собой, я от неожиданности подскакиваю и чуть не захлебываюсь. Чьи-то руки быстро подхватывают меня и отпускают, когда мне удается встать на ноги. Вытерев лицо и губы от воды, я хлопаю ресницами и вижу, что это тот самый незнакомец, который уже больше часа глазеет на меня. – Чего ты хочешь? – спрашиваю я. Он с насмешливой улыбкой отвечает: – Для начала – чтобы ты не утонула. Мне жаль, если я тебя напугал. Я лишь хочу побеседовать, прекрасная дамочка. Невольно улыбаюсь. Я такая глупая и улыбчивая. У него очень приятный мексиканский акцент, однако, взяв себя в руки, я немного отстраняюсь от него. – Послушай… Большое спасибо за коктейль, но я замужем и не хочу беседовать ни с тобой, ни с кем бы то ни было, понятно? Он кивает и спрашивает: – Недавно вышла замуж? Я готова послать его куда подальше. И какое ему дело? Отвечаю: – Я сказала, что замужем, поэтому будь так любезен оставить меня в покое, прежде чем я разозлюсь и ты пожалеешь, что связался со мной. А… и до того, как ты начнешь настаивать, предупреждаю, что из прекрасной дамочки я могу превратиться в грубую мерзавку. Так вот, лучше иди подальше и не зли меня! Мужчина кивает и отходит, говоря: – Мамочки, какая женщина! Я не свожу с него глаз и вижу, что он выходит из воды и направляется к бару. Там он берет красное полотенце, вытирает лицо и уходит. Сияя довольной улыбкой, я тоже выхожу на берег. Сажусь на песок и отдаюсь любимому занятию – делаю домики у себя на ногах. Погруженная в свои мысли, беру мокрый песок и сыплю его на себя, как вдруг вижу, что кто-то садится рядом. Это девочка. Очарованная незнакомкой, улыбаюсь, а малышка, протягивая мне ведерко, говорит: – Поиграем? Не в силах отказать, киваю и насыпаю песок в ведро, спрашивая: – Как тебя зовут? Она с чудесной улыбкой смотрит на меня и отвечает: – Анжели. А тебя? – Джудит. Девчурка улыбается. – Мне шесть лет. А тебе? Ну и ну… Еще одна приставучка, точь-в-точь как моя любимая племянница Лус. Взъерошив ей волосы, беру ведерко и с улыбкой спрашиваю в свою очередь: – Построим замок? Я с удовольствием играю с девочкой под теплыми лучами солнца. Я уже очень… очень загорела. Отец сказал бы: как цыганка! Где-то через час девочка уходит с родителями, и я возвращаюсь на шезлонг. Две секунды спустя парень немного моложе меня усаживается рядом на песок и говорит на английском: – Привет. Меня зовут Джордж. Ты одна? Я поневоле улыбаюсь. Вы только посмотрите, как же легко здесь заводят знакомства! – Привет, меня зовут Джудит, и нет, я не одна. – Испанка? – Да, – и сразу же добавляю: – Уверена, что тебе нравятся паэлья [5] и сангрия [6] , не так ли? – Э… да… Откуда ты знаешь? Развеселившись, улыбаюсь. О, мне знаком этот типичный акцент! Глядя ему в глаза, спрашиваю: – Немец, так ведь? Широко разинув рот, он спрашивает: – А как ты узнала? Мне так хочется выпалить что-то типа «Франкфурт!» или «Ауди!», но я лишь смеюсь и отвечаю: 5 Паэлья – национальное испанское блюдо из риса, подкрашенного шафраном, с добавлением оливкового масла. ( Примеч. ред. ) 6 Сангрия – испанский среднеалкогольный напиток на основе вина (чаще – красного) с добавлением кусочков фруктов, ягод, сахара, а также небольшого количества бренди и сухого ликера, иногда – пряностей. ( Примеч. ред .) – Я немного знаю немцев и их акцент. Сказав это, беру крем и начинаю наносить его на кожу, как вдруг он предлагает: – Давай я тебя намажу. Замерев, я окидываю его взглядом с ног до головы и отвечаю: – Нет, спасибо. Я сама прекрасно с этим справлюсь. – Я все утро за тобой наблюдаю, и, кроме меня, рядом с тобой никто не присаживался. Ты уверена, что не одна? – Я же тебе уже сказала. – Я видел, как ты играла с одной девочкой и как отшила одного типа. Невероятно, неужели этот хлыщ все время за мной следил? – Послушай, Джордж, не хочу показаться грубой, но можешь мне объяснить, какого черта ты за мной наблюдаешь? – А мне больше нечем заняться. Я здесь отдыхаю с родителями и умираю со скуки. Позволишь мне угостить тебя чем-нибудь? – Нет, спасибо. – Точно? – Точнее не бывает, Джордж. Его юношеское упорство смешит меня. В это мгновение звонит мой мобильный. Пришло сообщение. Заигрываете, сеньора Циммерман? Я тотчас вскакиваю, оглядываюсь и замечаю его. Он сидит около бара и смотрит на меня. Я улыбаюсь ему, но он не отвечает мне тем же. Ух… ух… ух… Судя по взгляду, он сейчас гадает, что делает этот незнакомец рядом со мной. Решив быстрее с этим покончить, я поворачиваюсь к парню и говорю: – Видишь того высокого светловолосого мужчину у бара, который смотрит на нас? – Тот, который смотрит на нас с недовольным лицом? – уточняет парень, глядя туда, куда я указываю пальцем. Не в силах удержаться, я прыскаю и киваю. – Точно. Так знай, что он, как и ты, – немец. – И что с того? – Ничего, просто он мой муж. И, судя по выражению его лица, ему не очень нравится, что ты сидишь рядом со мной. Его лицо напряглось. Бедняга! Эрик выше, крупнее и солиднее, чем он. Джордж с виноватым видом поднимается и удаляется, тихо говоря: – Мне очень жаль. Извини. Я уже ухожу. Уверен, что родители уже меня ищут. Развеселившись, я улыбаюсь, глядя, как он уходит. Затем поворачиваюсь к своему муженьку и вижу его все таким же недовольным. Закатываю глаза и даю знак, чтобы он шел ко мне. Но он не шевелится. Надуваю губки и, наконец, вижу, что правый уголок его губ поднимается. Отли-и-и-и-чно! Я снова маню его пальчиком, но, видя, что он не идет, решаю пойти сама. Если гора не идет к Магомету, то Магомет пойдет к горе. Я встаю, и тут на меня находит. С лукавой улыбкой снимаю верх купальника, оставляю его на шезлонге и иду к Эрику, виляя попкой, чтобы предстать перед своим мужем во всей красе. Я такая дерзкая! Эрик смотрит на меня… смотрит. Он пожирает меня взглядом, и моя дерзость вызывает у меня жар, отчего мои соски каменеют. О боже… как он меня заводит, когда так смотрит. Подойдя к нему, становлюсь на цыпочки, целую его в губы и мурлычу: – Я по тебе соскучилась. Он стоит, не шевелясь, и смотрит на меня со своей высоты. Мой любимый скандалист. – Ты была очень увлечена беседой с этим мальчишкой. Кто это был? – Джордж. – И кто такой Джордж? Потешаясь его нахмуренным видом, отвечаю: – Дорогой, послушай, Джордж – это парень, который отдыхает здесь с родителями. Ему было скучно, и он присел поболтать со мной. Не начинай опять со своими героями-любовниками. Эрик не отвечает, и я вспоминаю о том мужчине в синей рубашке. О боже… Боже мой… Если бы он увидел, что тот плескался рядом со мной в воде… Он-то уж точно похож на героя-любовника. Джордж – это одно дело, он слишком молод, и совсем другое – тот тип, угостивший меня «маргаритой». Через несколько секунд, в течение которых Айсмен не сводит с меня глаз (а у меня уже сводит шею оттого, что смотрю на него снизу вверх), он наконец улыбается и говорит: – Кое-что с розовыми наклейками ждет нас в ведерке со льдом в номере. Я хохочу и пулей лечу к шезлонгу. Хватаю свои вещи и быстренько возвращаюсь к нему запыхавшаяся и с обнаженной грудью. Эрик обнимает меня и, подарив нежный поцелуй в губы, тихо произносит: – Идемте, сеньора Циммерман, насладимся этим. Сегодня вечером в отеле устраивают праздник. После ужина мы с Эриком присаживаемся на удобные пуфы, чтобы насладиться представлением. Мексиканский привкус и колорит – во всем, и я отрываюсь по полной, напевая: Высокомерная и гордая красавица никому не позволяет себя утешать. Говорят, что кто-то появился и затем ушел, Говорят, что она плачет за ним ночи напролет. Девушка в бикини полна боли и печали. Девушка в бикини не знает любви. Эрик удивленно смотрит на меня, улыбается и спрашивает: – Ты и эту песню знаешь? Я киваю и, приближаясь к нему, говорю: – Любовь моя, я побывала на нескольких концертах Луиса Мигеля, когда он был в Испании, и знаю все его песни! Мы сливаемся в поцелуе. Все так здорово, и марьячи [7] продолжают петь «Девушку в бикини» [8] . Вскоре звучат новые аккорды, и один из танцоров в широкополой шляпе приглашает меня танцевать, как и другие танцоры приглашают всех туристок. Я, не раздумывая, соглашаюсь. Гулять так гулять! 7 Марьячи – один из самых распространенных жанров мексиканской народной музыки, неотъемлемая часть традиционной и современной мексиканской культуры. Получил известность во многих регионах Латинской Америки, Испании, а также в прилегающих регионах Юго-Запада США, где проживает значительное количество мексиканцев. ( Примеч. ред .) 8 Оригинальное название песни – «La bikina», Луис Мигель. Идя с ним под руку, выхожу на танцпол, где танцоры и туристки пытаются танцевать под музыку, и, сияя от счастья, стараюсь сделать то же самое. Мне вовсе не стыдно танцевать, наоборот, я получаю безумное наслаждение от происходящего, а Эрик с улыбкой наблюдает за мной. Он выглядит таким расслабленным, радуется тому, что видит, и я готова лопнуть от счастья. Внезапно во время одного из пируэтов я встречаюсь взглядом с тем самым мужчиной, который сегодня утром угостил меня коктейлем на пляже и плавал рядом со мной. Незнакомец в синей рубашке! О боже… Боже мой, как это ему пришло в голову опять подкатывать ко мне? Я начинаю нервничать, но с чего бы это? Тут же смотрю на Эрика, который подмигивает мне, но вижу, что этот незнакомец идет прямиком к нему, здоровается с ним, и теряю равновесие. Если бы не мой партнер, я бы рухнула на пол на глазах у всей публики. С этого момента я начинаю соображать совсем туго. И, кажется, я разучилась танцевать! Вижу, что Эрик мило с общается с незнакомцем и приглашает его присесть на пуф. На мой пуф! Вскоре музыка заканчивается, и танцор провожает меня к столику. Когда он уходит, я поворачиваюсь к Эрику, тот целует меня и говорит: – Ты потрясающе танцевала. Киваю и с наигранной улыбкой собираюсь ответить, но он добавляет: – Милая, представляю тебе Хуана Альберто, кузена Декстера. Хуан Альберто, это моя чудесная супруга Джудит. Этот мужчина с хитрой улыбкой берет мою руку и галантно ее целует: – Джудит, рад с тобой познакомиться… наконец-то, – говорит он. – Наконец-то? – изумленно переспрашивает Эрик. Прежде чем я что-то отвечу, Хуан Альберто с улыбкой поясняет: – Кузен мне много о ней говорил. Я заливаюсь краской. С ума сойти…. Бо-о-о-же мой! Что же Декстер ему наговорил? Эрик начинает улыбаться, увидев мое лицо. Он понимает, о чем я подумала, и вдруг Хуан Альберто продолжает: – Но я сказал «наконец-то», потому что сегодня утром попытался с ней познакомиться. Но, чувак, у твоей женушки такой норов… Она круто меня отшила и предупредила, что если я буду ей надоедать, то у меня начнутся серьезные проблемы. Эрик начинает хохотать. Ему понравилось то, что он услышал, но он немного растерялся, потому что я ничего ему об этом не рассказала. Он поворачивается ко мне, и я поясняю: – Я же сказала, что могу сама отбиваться от героев-любовников. Хуан Альберто хохочет и заверяет: – О да… В этом, дружище, я могу тебя уверить. Я даже испугался. Эрик садится на пуф, усаживает меня к себе на колени и, заключив в крепкие объятия, спрашивает с лукавой улыбкой: – Этот мексиканец пытался подцепить тебя? Я улыбаюсь, а мексиканец отвечает: – Нет, старина, я лишь пытался познакомиться с женой своего друга. Декстер сообщил мне, что вы остановились в этом отеле, и когда я увидел ее, сразу догадался, что эта расчудесная девушка и есть Джудит. Эрик расплывается в улыбке, за ним – Хуан Альберто, и я, наконец расслабившись, присоединяюсь к ним. Все теперь выяснилось. Мы весело проводим время, попивая в баре изысканную «маргариту» под приятную музыку. Хуан Альберто забавный и такой же остроумный, как Декстер. Они даже внешне похожи. Оба темноволосые и привлекательные. Единственное, что отличает его от кузена, – это то, что он не смотрит на меня с вожделением. Мы долго болтаем, и я узнаю, что Хуан Альберто поедет вместе с нами в Испанию, после чего отправится путешествовать по Европе. Он работает консультантом по безопасности и проектирует системы этой самой безопасности для компаний. Беседа длится до двух часов ночи. Внезапно Хуан Альберто заговорщически на нас смотрит, поднимается и говорит: – Ладно… Я отправляюсь спать, а вы развлекайтесь и отдыхайте. Я улыбаюсь, а Эрик, заставив меня тоже встать, протягивает ему руку и спрашивает: – Ты пойдешь на ужин к Декстеру в его доме в Мехико? – Не знаю, – отвечает Хуан Альберто. – Он мне о нем говорил, и я постараюсь. Но если у меня не получится, увидимся в аэропорту, договорились? Эрик кивает, а Хуан Альберто, поцеловав меня в обе щеки, уходит. Когда мы остаемся одни, Эрик приближается губами к моей шее и шепчет: – Я рад слышать, что ты сама сумела отшить героев-любовников. Лукаво смотрю на него: – Милый, я же тебе говорила. – А как тебе Хуан Альберто? Под его пристальным взглядом я приподнимаю бровь и спрашиваю: – В каком смысле? – Он сексуален как мужчина? Я расплываюсь в улыбке. Думаю, что догадываюсь, к чему он клонит, и отвечаю: – Лично для меня сексуален ты. – Мммммммм… Мысль об этом меня возбуждает, – шепчет он, касаясь своими губами моих. Наши взгляды встречаются. Мы в нескольких сантиметрах друг от друга, и я уже знаю, чего он хочет. Я тоже безумно этого желаю. Его дыхание учащается, я тоже дышу неровно. Ну мы даем! Мы улыбаемся друг другу, и вдруг я чувствую его руку под своей длинной юбкой. Покраснев, спрашиваю: – Что ты делаешь? Эрик… мой Эрик угрожающе улыбается, а я тоненьким голоском вопрошаю: – Прямо здесь? Он кивает. Вот баловник. Я заливаюсь краской. Он хочет поиграть со мной прямо здесь? Люди вокруг нас смеются, веселятся и пьют «маргариту» на фоне шума волн и музыки. Я сижу на пуфе спиной ко всем и лицом к своему любимому, и вот его рука уже у меня на бедре. Он рисует ладонью круги и приближается к моим трусикам. – Эрик… – Тсс… Я нервничаю и в истерике смотрю по сторонам. Народ занят своими делами. Видя это, Эрик еще ближе придвигается ко мне и лукаво шепчет: – Малышка, на нас никто не смотрит. – Эрик… – Успокойся… Он отодвигает тонкую ткань моих трусиков и тут же один из его пальцев начинает играть с клитором. Закрываю глаза и глубоко дышу. О боже… как же мне это нравится. Меня возбуждает запретный плод. Я безумно завожусь, и когда Эрик вводит в меня палец, прерываю дыхание, открываю глаза и вижу его похотливую улыбку. – Тебе нравится? Словно кукла, киваю и чувствую, как наслаждение пронзает тысячей иголок мой живот. Как же не хочется, чтобы он останавливался! Он улыбается, поигрывая во мне своим пальцем, тогда как люди развлекаются вокруг нас, ни о чем не догадываясь. Какое бесстыдство! Но мне это нравится… нравится… нравится. И наконец, войдя в раж, я улыбаюсь и начинаю двигаться, желая, чтобы он как можно глубже в меня проникнул. Он едва дышит, чувствуя мой напор. Да… Я свожу его с ума. Да… И тогда он, приблизив свои губы прямо к моим, вне себя от возбуждения шепчет: – Не двигайся, если не хочешь, чтобы все догадались. О боже… Боже мой…. Бо-о-о-о-о-о-же, вот это по-о-о-о-хоть… Сейчас со мной случится удар! Но как я могу не шевелиться? От его прикосновений во мне просыпается неудержимое желание, и Эрик, прочитав это на моем лице, отрывается от моего влажного лона, встает, берет меня за руку и говорит: – Пойдем. К моему удивлению, вместо того, чтобы пойти в наш номер, он ведет меня к пляжу. Когда свет фонарей остается позади, и нас обволакивают темнота и свежий бриз, любимый отчаянно меня целует. Желая поскорее прикоснуться к мужу, расстегиваю его рубашку и прижимаюсь к его телу. Оно нежное, упругое и горячее. Я ласкаю его. Он ласкает меня. И с каждой секундой в наших телах возрастает страсть. Целуясь и лаская друг друга, мы доходим до бара на пляже. Того самого, где по утрам готовят отличную «маргариту». Он сейчас закрыт, и Эрик хочет здесь поиграть. Он поспешно развязывает мою блузу, завязанную на поясе, и когда перед ним предстает моя грудь, тихо произносит: – Это как раз то, чего я очень хочу… Словно голодный волк, он опускается на колени и целует мои соски. Сначала один, потом другой. Моя блузка падает на землю, и я остаюсь в одной длинной юбке. Восхищаясь этим моментом, смотрю в сторону ресторана – там люди продолжают веселиться. Они в нескольких сотнях метров от нас, но меня не волнует, что кто-то может нас увидеть. Я хватаю его за волосы и, приблизив правую грудь к его губам, шепчу: – Попробуй меня. Он, словно одержимый, с упоением набрасывается на нее, тогда как его руки скользят по моим ногам, неторопливо поднимают юбку. Когда один сосок становится как камушек, не дожидаясь моей просьбы, он переходит ко второму, и я нашептываю: – Да… вот так… отлично… Крайне возбужденный, он крепко сжимает мою попку руками, и тут я слышу, как рвутся мои трусики. Смотрю на него, и он весело отвечает: – Это лишнее. Я прыскаю, но когда он одним рывком снимает с меня юбку, оставляя полностью обнаженной около маленького бара, мой смех становится немного нервным. В нескольких метрах от туристов, обнаженная, с разорванными трусиками и готовая получить удовольствие. В этот момент рядом с нами слышится женский смех – не мой. Мы с Эриком переглядываемся и обнаруживаем, что по ту сторону бара мужчина и женщина занимаются тем же, что и мы. Ничего не говорим. В этом нет необходимости. Не сокращая дистанцию, каждая пара продолжает наслаждаться моментом. Присутствие кого-то еще возбуждает нас. Эрик целует меня. Он жаждет моих поцелуев, как и я горю желанием испить его любви. Он берет меня за запястья и поднимает их над моей головой. Телом прижимает меня к деревянной стене бара, и я чувствую его возбужденный член животом. Это возбуждает меня еще больше. Твердый. Пульсирующий. Я так хочу почувствовать его внутри себя. – Ты сводишь меня с ума, – шепчет он. Я расплываюсь в улыбке. Закрываю глаза, обезумев от счастья. Вдруг женский стон заставляет нас обоих повернуться. На этот раз она стоит на четвереньках, а ее партнер входит в нее сзади, не останавливаясь. Не в силах оторвать взгляд от этой картины, я смотрю на лицо женщины. Упоение на ее губах и во взгляде дает мне понять, как ей приятно, и я возбуждаюсь сильнее. Мне нравится смотреть. Меня это возбуждает. Когда я смотрю, мне хочется поиграть. – Тебе нравится то, что ты видишь? – шепчет Эрик мне на ухо. Этот вопрос напомнил мне наш первый визит в «Moroccio» – тот самый необычный ресторан в Мадриде. Я с улыбкой вспоминаю свой испуг от увиденного и вздыхаю, представив сейчас свое лицо. Теперь все по-другому. Благодаря Эрику мое представление о сексе изменилось, и, к счастью, в лучшую сторону. Теперь я – женщина, которая получает удовольствие от секса. Которая говорит о сексе. Которая играет в сексе и не воспринимает его как табу. Я киваю. Его голос наполняется эротизмом и похотью, и мы продолжаем наблюдать за представлением. Стоны женщины становятся все громче, а движения мужчины – мощнее и уверенней. Не отрывая от них взгляда, замечаю, что Эрик развязывает шнурок на своих льняных штанах и снимает их. Он быстро разворачивает меня и шепчет на ухо: – Теперь я хочу услышать, как стонешь ты. И тут же разводит мне ноги. Проведя своим упругим членом вдоль попки, опускает его к киске и спустя несколько секунд, что меня разозлило, входит. О да… да. Его толчки – меткие и мощные. Именно так нравится нам обоим. Его упругий, большой и нежный член полностью погружается в мою влажную киску, которая, наслаждаясь им, всасывает и сжимает его. Это огромное удовольствие… Во мне нарастает возбуждение… Я тяжело дышу, а мой любимый немец властно держит меня за талию и в поисках наслаждения раз за разом нанизывает меня, заставляя стонать, доводя нас обоих до безумия. Я смотрю вправо, вижу, что стонавшие до этого теперь наблюдают за нами, и понимаю, что теперь уже я демонстрирую той женщине свое наслаждение. О да… Мне хочется продемонстрировать это ей. Я хочу, чтобы она узнала, как мне приятно. Эрик такой высокий и сильный, что пару раз поднимает меня в воздух, и я хватаюсь за стойку бара, чтобы он снова и снова входил в меня. Обожаю, как он делает это. Он не останавливается. Мне это нравится. Ему это нравится. Это нравится и незнакомой паре. Вскоре мои силы иссякают, тело становится словно желе, и из меня вырывается стон экстаза. Спустя несколько мгновений слышится хриплый рык Эрика. Пару секунд мы мирно стоим, не двигаясь. Это отняло у нас все силы. Внезапно какой-то шум возвращает нас к реальности, и мы видим, что пара неподалеку одевается. Махнув нам на прощание, они уходят. Не выпуская меня из объятий, Эрик выходит из меня. Он целует мне спину и, увидев, что я вся съежилась, разворачивает меня, берет на руки и шепчет: – Хочешь искупаться? О да… С ним мне всего хочется, и я соглашаюсь, не раздумывая. Мне нравится, когда он такой настоящий. Не такой каменный. Не такой серьезный. Счастливые и обнаженные, мы, держась за руки, бежим к пляжу. Подбежав к воде, ныряем, а когда выныриваем, моя любовь берет меня на руки и, чмокнув в губы, шепчет: – Сеньора Циммерман, с каждым днем вы все больше сводите меня с ума. Я расплываюсь в улыбке. Как же здесь не улыбаться… не пускать слюну… и не пищать от счастья. Ну и муженек же у меня! Обвиваю его ногами, а когда чувствую, что его пенис снова наливается силой, лукаво смотрю на своего неутолимого, похотливого, страстного супруга и шепчу: – Ты только попроси. Глава 3 Проведя двадцать дней райского медового месяца, во время которого все было волшебно и неповторимо, мы приезжаем в наш конечный пункт назначения – Мехико. Я изумленно смотрю в окно машины на переполненные людьми улицы. Эрик разговаривает по телефону с привычным для него серьезным видом, пока шофер невозмутимо ведет наш шикарный лимузин. Когда мы подъезжаем к самому модерновому зданию, нам открывает двери человек в униформе. Он приветствует Эрика и немедля вызывает нам лифт. Он доставляет нас на восемнадцатый этаж, двери открываются и навстречу нам едет Декстер. По его теплой улыбке я вижу, как он рад нас видеть. – Вы только гляньте на них! Какие красивые и загорелые молодожены к нам приехали! – Мы смеемся, а мексиканец, взяв мои руки, добавляет: – Богиня, как я счастлив тебя видеть. – А как же я? – услышав это, возмущается Эрик. Декстер бьет рукой об руку Эрика и заговорщицки произносит: – Сожалею, чувак, но твоя жена мне нравится больше, чем ты. Сияя от радости, подхожу к нему, наклоняюсь, поскольку он сидит в инвалидном кресле, и целую его в обе щеки. Отойдя от радостной встречи и закончив церемонию приветствия, Декстер переводит взгляд на девушку, стоящую рядом с ним, и знакомит нас: – Это Грациэла, мой личный ассистент. С Эриком ты уже знакома, – обращается он к ней. – Добро пожаловать, сеньор Циммерман, – произносит темноволосая девушка. Эрик протягивает руку и с простодушной улыбкой отвечает: – Грациэла, очень рад снова тебя видеть. Как у тебя дела с этим занудой? Девушка робко смотрит на Декстера и бормочет: – Вот именно сейчас все отлично, сеньор. Декстер, улыбаясь, слушает ее, а потом поворачивается ко мне и говорит: – Джудит – супруга Эрика. Они заехали к нам как раз после своего медового месяца. – Очень приятно, сеньора Циммерман. Примите мои поздравления с вашим недавним бракосочетанием, – говорит девушка, глядя на меня. – Пожалуйста, – выпаливаю я, поправляя мини-юбку, – ты не против называть меня Джудит? Грациэла смотрит на Декстера, тот кивает, а я добавляю: – И не смотри ни на него, ни на моего мужа. На то, чтобы ты называла меня по имени, вовсе не нужно их добро. Договорились? Я улыбаюсь. Девушка улыбается в ответ, и Эрик подытоживает: – Грациэла, как ты уже поняла… называй ее Джудит. – Хорошо, сеньор Циммерман, – она улыбается и, поворачиваясь ко мне, добавляет: – Рада знакомству, Джудит. Мы снова обмениваемся улыбками, и мне становится спокойнее. Я бешусь не от того, что меня постоянно называют сеньорой Циммерман. Просто это попахивает старческой затхлостью. Расставив все точки над «i», начинаю рассматривать Грациэлу и прихожу к выводу, что она немного старше меня. Кажется, она очень опрятная и симпатичная. Мода – это, конечно, не ее конек. Очень уж она старомодна для девушки моего возраста. После приветствий мы все заходим в прозрачный зал. Здесь нет ничего, что могло бы помешать Декстеру свободно передвигаться на инвалидном кресле. Почти час мы сердечно беседуем и вспоминаем свадьбу. Декстер упоминает мою сестру, но когда он в четвертый раз произносит ее имя, я объявляю, смотря ему в глаза: – Декстер… Даже не вздумай приближаться к моей сестре. Они с Эриком прыскают, и я в какой-то степени их понимаю. Страшно подумать, что было бы, если бы Декстеру вздумалось пригласить мою сестру на свидание и предложить ей что-нибудь из своих штучек. А ведь он на это способен, я уверена. Смешно уже от одной только мысли об этом. Догадавшись о моих мыслях по выражению лица, Эрик говорит: – Не беспокойся, Джуд. Декстер отлично понимает, с кем он должен или не должен встречаться. Я киваю. Хочу, чтобы это было ясно с самого начала. Внезапно этот плут Декстер спрашивает: – Богиня, ты что, ревнуешь к своей красотке-сестре? Потешаясь над его словами, смотрю ему в лицо. Я ревную к сестре? Я вас умоля-а-а-а-ю… Я обожаю Ракель! И, не желая что-либо умалчивать, отвечаю: – Нет. Я просто о ней забочусь. И тогда Декстер с улыбкой говорит: – Ты – красавица, моя дорогая Джудит. – Спасибо, красавчик, – подыгрываю ему. – Но ради своего же блага держись подальше от моей сестры. Предупреждающий не лукавит. Запомни! Мы втроем смеемся, прекрасно понимая, о чем речь, и тут я замечаю, что Грациэле вовсе не весело. Ее глаза моментально наполняются слезами, и она потупляет взгляд. Сделав два вдоха, снова поднимает глаза – а слез и след простыл. Вот это да… Вот это самообладание! И… я так и знала! Да здравствует женская интуиция! Мне понадобилась всего пара минут общения с Грациэлой, чтобы понять: она по уши влюблена в Декстера. Бедняжка. Мне даже жаль ее. Вскоре девушка прощается и выходит. Когда мы остаемся втроем в огромном зале, Декстер начинает расспрашивать, как с нами обращались в отеле во время медового месяца. Мой мужчина поворачивается ко мне, и я лыблюсь как дуреха. Все было потрясающе. Это самая восхитительная поездка в моей жизни. Эрик так меня обожает… Я и не подумала бы, что мужчина на такое способен. Я втюрилась в него без оглядки. Шушукаясь с Эриком и посмеиваясь, Декстер интересуется, играли ли мы во время медового месяца. Отвечаю, что мы делали это очень… очень часто, но только игры были лишь между мной и супругом. О боже… Мое сердце начинает быстрее биться от одних только воспоминаний. Отель… Постель… Его глаза… его руки… Те пылкие и страстные беседы… Слушая меня и наблюдая за моим лицом, Эрик улыбается. Он говорит, что по моему выражению лица всегда понятно, о чем я думаю, и он наверняка уже догадался об одной из моих мыслей. Видя, как мы смотрим друг на друга, этот плут Декстер подмигивает мне и тихо произносит, окидывая взглядом мои бронзовые ножки: – Богиня… если ты только захочешь, я всегда готов поиграть. Его слова меня еще больше заводят. Игры Декстера всегда возбуждающие и похотливые, и я, увидев лицо Эрика, расплываюсь в улыбке. Мой муж всегда готов. Однако наш страстный разговор прерывается телефонным звонком, и через пару секунд входит Грациэла с телефоном в руке. Декстер отвечает на звонок, а Эрик, подойдя ко мне поближе, замечает: – Любимая, ты что-то покраснела. Что с тобой? Нет, ну какой же этот тип бесстыдник! Не в силах сдержаться, улыбаюсь, и, прежде чем я отвечаю, он сладко мурлычет, поглаживая меня по ногам: – Если ты хочешь, то я готов… У-у-у-у-ух, я вся горю… Вся горю! Понимаю, к чему он клонит, и чувствую мурашки. Секс! И как всегда, стоит мне представить такую возможность, как у меня сжимается низ живота, и за долю секунды моя киска становится влажной. Эрик все-таки прав – я превратилась в похотливое животное. Капец! Кто бы мог предположить, что мне будут нравиться сексуальные игры? Я однозначно обезумела от секса. Ясно одно: мне это нравится и мне этого хочется. За считанные секунды мое желание возрастает, и, лишь заметив, как на меня смотрит мой новоиспеченный муженек, я завожусь и хочу поиграть. Любимый улыбается. Я улыбаюсь в ответ. И, желая поразвлечься, сексуально, но так, чтобы нас не услышала Грациэла, произношу: – Разорви мои трусики. О бо-о-о-о-же, это я сказала? В этот же миг голубые глаза моего Айсмена становятся ярче и мутнеют. Ва-а-а-ау! Я улетаю и по его взгляду догадываюсь, что он тоже заведен до предела. Понимаю, что он сходит с ума от моего бесстыдства и готовности на все. Улыбаюсь, ведь знаю, что его заводит, и он шутя произносит слово, которое часто говорят мексиканцы: – Сладкая! Закончив беседу, Декстер отдает телефон Грациэле, и та выходит. Эрик говорит: – Декстер… в котором часу начинается ужин? Их взгляды встречаются, и я вижу, что они отлично друг друга поняли. Ох и парочка! – Через три часа, – довольно отвечает он. Я улыбаюсь, а Декстер поднимает брови и, бесстыдно пробежавшись взглядом по моим вздыбившимся соскам, заговорщицки спрашивает: – Как вы смотрите на то, чтобы пройти в более уютное место? Тыды-ы-ы-ы-н… Тыды-ы-ы-ы-н… у меня сейчас выпрыгнет сердце. Секс! Взвинченная до предела, встаю, и Эрик крепко берет меня за руку. Обожаю это ощущение. Мы следуем за Декстером, и я, к своему удивлению, вижу, что мы входим в его кабинет. Я думала, мы пойдем в какую-нибудь комнату. Эрик закрывает за нами двери, и у меня отвисает челюсть: мексиканец нажимает на какую-то кнопку, и книжный стеллаж отъезжает вправо. У меня, наверно, такое выражение лица, что Декстер говорит: – Богиня… добро пожаловать в комнату наслаждений. Не отпуская моей руки, Эрик проводит меня вовнутрь. Мы входим в кромешную тьму, но когда за нами закрывается стеллаж, загорается тусклый желтоватый свет. Это разврат чистой воды. Глаза привыкают к полумраку, и я вижу, что это комната размером около тридцати квадратных метров. Здесь есть кровать, джакузи, круглый стол, крест на стене, сундуки и куча разных висящих на стене вещей. Подойдя поближе, я понимаю, что это веревки и сексуальные игрушки. Это садо! Я не хочу садо! У меня такое выражение лица, что Эрик подходит ко мне и спрашивает: – Страшно? Я отрицательно машу головой. С ним мне ничего не страшно. Я знаю, что он никогда не допустит, чтобы мне было больно, и не позволит сделать то со мной, чего я не захочу. Декстер подъезжает в своем кресле к музыкальному центру и ставит CD-диск. Через мгновение помещение наполняется чувственной инструментальной музыкой. Очень возбуждающей. Затем Декстер подъезжает к круглому столу, и в этот момент Эрик целует меня. Он засовывает мне в рот язык, и я балдею… таю и улетаю. Он кладет свои руки мне на попку и ласково ее сжимает. И снова, за долю секунды, в ответ на его прикосновения по моему телу прокатывается волна возбуждения. Несколько минут мы поглощены поцелуями и ласками. Я понимаю, что Декстер с удовольствием за этим наблюдает. И когда мой красавчик-супруг доводит меня до пика возбуждения, он отрывается от меня, садится на кровать и просит: – Раздевайся, любимая. Оба мужчины пожирают меня взглядом, но ни Эрик, ни Декстер не раздеваются. Они лишь смотрят и ждут, пока я выполню просьбу Эрика. И тогда я, не раздумывая, расстегиваю пуговицу и молнию на мини-юбке. Она падает на пол. Эрик и Декстер прилипают взглядом к моим трусикам, но я их не снимаю. Декстер делает движение рукой, и я, расшифровав его, поворачиваюсь к ним задом. – Мамочки-и-и-и-и-и-и, – тихо произносит мексиканец. Снова повернувшись к ним лицом, я начинаю медленно снимать с плеч бретельки майки. И вот я перед ними в одном нижнем белье и туфлях на высоком каблуке. Я хорошо знаю этих двоих – им нравится, когда я остаюсь на каблуках. – Положи руки на пояс и немного разведи ноги, – говорит Декстер. Выполняю его просьбу, и мое дыхание учащается. – Поиграй с грудью, – просит Эрик. Я сексуально подношу руки к груди и начинаю сжимать и массировать ее поверх бюстгальтера. Они пожирают меня взглядом, а я сгораю от желания. За мной наблюдают двое мужчин, которые хотят погрузиться в меня. За мной наблюдают двое мужчин, которые хотят насладиться мной. За мной наблюдают, и я хочу, чтобы за мной наблюдали, потому что меня это возбуждает. Тяжело дышу. Хочу, чтобы ко мне прикоснулись. Подъезжает Декстер и, не трогая меня, шепчет: – Я до сих пор помню, как в Германии та девушка развлекалась с твоим телом и как ты тогда дышала. Это было потрясающе. Жду не дождусь, когда снова это увижу. При воспоминании об этом у меня захватывает дух. Мне понравилась Диана, немка, о которой говорит Декстер. Она обладала мной с таким напором, что моя киска мокреет от одной лишь мысли о ней. И Эрик об этом догадывается. Его это заводит. Его это возбуждает. Мы обсуждали это во время медового месяца, и он так же, как и я, хочет снова с ней встретиться. А теперь, видя мое выражение лица, он говорит: – Ты это увидишь, дружище. Уверен, что Джуд горит желанием это повторить. Декстер выдыхает и кивает. Затем он направляется в ту сторону комнаты, где стоит небольшой холодильник, и берет оттуда бутылку с водой и контейнер с чем-то красным. Меня распирает от любопытства, и я спрашиваю: – Что это в контейнере? Декстер открывает его и, показывая мне, отвечает: – Это вишня. Обожаю ее! Он тут же кладет одну вишенку себе в рот и, с наслаждением жуя, шепчет: – Ммм… как вкусно. Видя мое лицо при этом, Эрик улыбается. Декстер тем временем ставит воду и вишни на стол, затем открывает один из ящиков столика, берет оттуда какую-то коробку, повязку для глаз и вручает все это Эрику. Эрик берет повязку, подходит ко мне и, бросив на меня взгляд, от которого я схожу с ума, целует меня и завязывает мне глаза. Мой мир становится темным. Я ничего не вижу, и слышу, как Декстер говорит: – Усади ее на стол. Мой мужчина ведет меня туда, куда указал Декстер, и, уже сидя, чувствую, как он кладет руки мне на колени. Затем произносит: – Любимая, ложись. Я снова послушно выполняю его просьбу. Ничего не вижу, лишь чувствую под собой твердую поверхность стола. Не знаю, где стоит Эрик, и это немного выводит меня из равновесия. В этот момент чей-то палец проводит по моим трусикам, и у меня все сжимается внизу живота. Я возбуждена. Разгорячена и абсолютно готова им отдаться. Слышу, как Декстер ездит на кресле вокруг стола. – Богиня… Аромат твоей киски сводит меня с ума. Но я хочу, чтобы именно твой мужчина снял с тебя трусики и пригласил меня взять у тебя все, что пожелаю. Мгновение спустя ощущаю прикосновение губ Эрика к моему пупку. Я прекрасно их узнаю. Он целует пупок, затем его губы следуют вниз, к трусикам. Он с наслаждением покусывает внутреннюю часть моих бедер и наконец снимает с меня бикини. Сердце колотится, как сумасшедшее, я еле успеваю хватать ртом воздух и, умирая от жажды, тихо произношу: – Я хочу пить. Вдруг по моим губам скользит кусочек льда. Открываю рот, чтобы наполниться его свежестью. Тут я чувствую, что совсем близко к моим губам Эрик шепчет: – Декстер, приглашаю тебя взять у моей жены все, что ты пожелаешь. – Спасибо, старина. С удовольствием. Мой влажный от льда рот пересыхает за долю секунды, когда я внезапно ощущаю, что на мою киску льется прохладная вода. Затем меня вытирают мягким полотенцем, и я слышу голос Эрика: – Любовь моя, теперь ты чистая. Такое впечатление, что у меня из груди сейчас выскочит сердце. Чувствую невероятное возбуждение и, снимая повязку, спрашиваю: – Тебе нравится то, что ты видишь? Эрик осторожно поднимается на стол, расстегивает мой бюстгальтер и, обнажая и целуя мою грудь, отвечает: – Малышка, я от этого теряю рассудок. Когда я оказываюсь на столе абсолютно обнаженной, слышу, что Эрик отходит в сторону, а Декстер устраивается на своем кресле у меня между ног. Он берет их, кладет себе на плечи и говорит: – Прелесть моя, ты мне даришь такое изысканное кушанье! Я вздрагиваю. Знаю, что сейчас будет, и с моих губ невольно срывается стон. Не давая мне передохнуть, Декстер проводит рукой по моей татуировке и, видимо, прочитав ее, шепчет: – Прошу, отдайся мне. Я схожу с ума от осознания того, что я настолько желанна. Не в силах спокойно лежать на столе, жду, когда он начнет наслаждаться мной, и вдруг слышу: – Поставь ноги на пол. Развернись и наклонись к столу. Я послушно все выполняю. Когда прикасаюсь лицом к столу, моя попка оказывается перед ним, и он шлепает по ней несколько раз. – Покрасневшая… вот так… красненькая, как раз для меня. От его шлепков мне щиплет кожу. Я знаю, что Эрик наблюдает и все контролирует. Внезапно я чувствую, что Декстер одной рукой разводит ягодицы и, смазывая мою дырочку гелем, произносит: – Сегодня мы поиграем в другую игру. Другую игру? Какую игру? Я уже готова запротестовать, но чувствую на своих плечах руки Эрика, который тихо шепчет мне на ухо: – Не двигайся. Его голос меня успокаивает, и я ощущаю, как Декстер что-то вводит мне в попку и сиплым от возбуждения голосом произносит: – Эти анальные шарики увеличат твое и наше наслаждение… Вот увидишь. Я лежу на столе, позволяю Декстеру вводить в себя шарик за шариком и получаю невероятные ощущения. О боже… как же мне нравится быть его игрушкой! А Декстеру нравится забавляться моей попкой и шариками. Каждый раз, вводя новый шарик, он шлепает меня, нежно покусывает и сжимает мне ягодицы. О да… обожаю то, что он делает. Когда он заканчивает, чувствую, что моя попка наполнена. Странное ощущение, но мне нравится. – Богиня, ложись снова на спину на стол. С покрасневшей и полной шариков попкой, до сих пор с маской на глазах, ложусь на стол. – Эрик… могу ли я сейчас насладиться твоей женой? Мое сердце… тадам… тадам… с каждой секундой бьется чаще. Эти похотливые и искушенные в сексуальных играх мужчины доводят меня до безумия, практически не прикасаясь ко мне. Я открываю рот, чтобы глотнуть воздуха, выдыхаю, и тут Эрик говорит: – Наслаждайся всем, чем хочешь. Я не вижу его глаз… Я не вижу его взгляда… Я не вижу выражения его лица… Но я представляю их и по его голосу понимаю, как ему нравится происходящее. Я так громко дышу, что мои вздохи заполняют комнату. О да… да… Не хочу, чтобы они останавливались. Хочу, чтобы они играли. Хочу, чтобы они меня пожирали. Хочу, чтобы они меня оттрахали. Декстер разводит мои ноги, и я оказываюсь перед ним полностью открытой; теперь я чувствую, как что-то круглое и гладкое продвигается по клитору, и Декстер говорит: – Джудит и красная вишня. Это вкуснейшая взрывная смесь. И тут же ощущаю, как он зажимает вишню зубами и прижимает ее ко мне. Декстер ловко двигает ртом, я задыхаюсь, чувствуя, как упругая нежная кожица этой ягоды ударяется о клитор и скользит по нему. Маленькая вишенка возбуждает меня за считанные секунды. Он упускает ее, и она скатывается по моей киске. Тогда он проводит по клитору языком, чтобы затем снова взять ягоду и повторить свою игру. О боже… О бо-о-о-о-о-же! Мое тело на это отзывается. Я задыхаюсь… и улетаю, когда губы Эрика ловят мои. Он целует меня… Наслаждается мною… Сводит с ума… Пока Декстер посасывает мой набухший клитор, я приподнимаю таз, чтобы еще больше перед ним открыться. – Вот так… любимая… вот так… – шепчет Эрик, реагируя на мое желание. На протяжении нескольких минут они смакуют меня, словно изысканное кушанье. Я ничего не вижу, лишь чувствую, как один наслаждается мной между ног, а второй упивается моими губами. Но лучше всего то, что я наслаждаюсь обоими. Это потрясающе! Вдруг Эрик отрывается от моих губ. Я поднимаю голову в поисках его поцелуев, но не нахожу, а маска мешает мне увидеть его. Жажду его поцелуев… Жажду его прикосновений… И когда мою киску снова поливают прохладной водой, понимаю, что игра сейчас сменится. Декстер отстраняется от меня, и я слышу, как он подъезжает на кресле к моей голове. Берет мои руки и, поцеловав мне пальчики, шепчет: – А теперь тебе дадут то, что я не могу тебе предоставить. Я чувствую прикосновение рук Эрика. Я их узнаю и улыбаюсь. А он, с силой схватившись за мои бедра, властно разводит мне ноги и уверенно в меня врезается. Его томное рычание сводит меня с ума. Я быстрее дышу. Декстер отпускает мои руки, а Эрик, поднимая меня со стола, снимает повязку и говорит: – Прижмись ко мне. Я вся дрожу… Я еле дышу… Я улетаю… И вот мой обожаемый мужчина мощным стаккато проникает в меня, а я, не нуждаясь в его просьбе, смотрю ему в глаза. О боже, какой у него взгляд! Его глаза пронзают меня, говорят со мной, сообщают, что он любит меня, а Декстер в это время пошлепывает меня по попке, доводя ее до красноты, как ему нравится. Эрик снова в меня вонзается, и в это мгновение Декстер дергает за веревочку, которая держит анальные шарики. Он вытягивает один шарик и шлепает по ягодице. Ошарашенная новым ощущением, я вскрикиваю. Но это их еще больше заводит. Эрик улыбается и, крепко сжимая, снова вонзается в меня. Снова атака. Снова рывок за шарик и шлепок. Снова мой крик. Один за другим из меня выходят шарики, а я, доведенная до предела, вся отдаюсь Эрику, который смотрит мне в глаза и шепчет: – Вот так… любимая, вот так… Смотри на меня и наслаждайся. Вытащив все анальные шарики, Декстер отъезжает в сторону, и Эрик берет инициативу в свои руки. Он подходит к стене, прижимает меня к ней спиной и, пожирая мои губы так, как умеет только он, начинает в меня проникать… еще… и еще… Он делает это с таким напором, что, кажется, я разорвусь пополам, однако мне это нравится. Его руки сжимают мои ягодицы, а я еще больше развожу ноги, чтобы поглубже его принять. Наше наслаждение безгранично. Не хочу, чтобы оно заканчивалось. Хочу, чтобы его движения продолжались вечно. Обожаю его хриплое рычание. Мне кажется, что вот-вот – и мы взорвемся. Мы стонем одновременно и после последнего рывка поднимаемся к вершине блаженства. До сих пор ощущая в себе его член, без сил опускаю голову ему на плечо. Обожаю его запах. Его прикосновения. Закрываю глаза и еще сильнее прижимаюсь к нему. Моя любовь тоже обнимает меня, и я понимаю, что он чувствует то же. Через несколько минут, когда наше дыхание снова обрело равномерность, он, как всегда, шепчет мне на ухо: – Все в порядке? Киваю головой и расплываюсь в улыбке. Эрик идет к столу и опускает меня на него. Когда он отходит, ко мне подъезжает Декстер. Взяв мою руку, он целует мои пальчики и мурлычет: – Спасибо, богиня. Я улыбаюсь, без капли стыда беру со стола свои трусики и, надевая их, отвечаю: – Тебе спасибо, красавчик. Два часа спустя, приняв душ в комнате, которую нам выделил Декстер, и, одевшись к ужину, я возвращаюсь со своим здоровяком в огромный зал, в котором уже полно народу. Я никого не знаю, однако все приветствуют меня широкой улыбкой. Это родные и друзья Декстера. Эрик всех знает, и я, к своему удивлению, замечаю, как он общителен и счастлив сегодня. Разумеется, мой любимый, чертов плут, именно такой, когда этого хочет! У Декстера очаровательная семья и восхитительные родители. По тому, как они общаются с Эриком, я понимаю, что они очень его ценят. Когда Эрик представляет им меня как свою супругу, они заключают меня в объятия и с дивным мексиканским акцентом осыпают прекрасными ласковыми словами. Все – дяди, кузены и друзья Декстера – тут же меня приветствуют, и я чувствую себя очень особенной. Они напоминают мне людей из Хереса, таких же близких и сердечных. А когда я вижу, что Эрик берет на руки малыша сестры Декстера и смотрит на меня, расплываюсь в улыбке. О боже, как же у меня чешется шея! Заметив, что я чешусь, Айсмен начинает хохотать, а я лишь улыбаюсь ему в ответ. Вдруг вижу знакомое лицо – это кузен Декстера! С очаровательной улыбкой он приветствует Эрика, и затем оба идут ко мне. Недавно пришедший смотрит на меня и спрашивает: – Могу ли я поздороваться с тобой без угрозы для своей жизни? Его слова вызывают у меня улыбку. Каждый раз, когда я вспоминаю, что тогда наговорила бедняге, мне хочется расхохотаться, и я рада, что он воспринял это нормально. Если бы на его месте была я, то мне точно понадобилось бы еще пересечься с ним и выяснить отношения, уж я-то себя знаю. Мне очень приятно общаться с этими людьми. Вдруг я задерживаю взгляд на Грациэле, ассистентке Декстера. Девушка остается на втором плане. В этот момент к нам подходит Кристина, мать Декстера, и, взяв под руку своего племянника Хуана Альберто, которого все ласково называют Хуаналь, спрашивает у него: – Это правда, что послезавтра ты уезжаешь с ними в Испанию? – Да, тетя. – И зачем ты едешь? Можно узнать? Хуан Альберто улыбается и мягко отвечает: – Я хочу побывать в Испании и в нескольких странах Европы, чтобы посмотреть, могу ли я развить там свой бизнес. – Но ведь ты потом вернешься, не так ли? – настаивает женщина. – Конечно же, вернусь, тетя. Моя компания здесь, и моя жизнь – в Мексике. Женщина кивает. Не знаю, о чем она думает, но, похоже, ее не убедили слова племянника. Тут Декстер весело говорит: – Я тоже еду, мамуля. Я смеюсь. Лопаюсь от смеха из-за Декстера и его плутовских штучек. – А ты зачем туда едешь, бесстыдник? Ты полжизни проводишь вне дома. – Мама… моя прекрасная мамуля, у меня международная компания, которая требует постоянных разъездов. К тому же на этот раз, чтобы тебе было спокойнее, со мной поедет Грациэла. Женщина меняется в лице. Она улыбается! И, довольная, говорит: – О… это другое дело. Она хоть наведет порядок в твоем расписании. Я снова заливаюсь хохотом. Чего нельзя сказать о Декстере. Когда мне кажется, что его мать уже уходит, она поворачивается ко мне и говорит: – Дорогая, подыщи моему племяннику хорошенькую девушку. Моему Хуаналю нужна добрая и ласковая жена, которая будет заботиться о нем и баловать его. – Эй… заодно и для меня найди такую, – посмеивается Декстер. Мать бросает на него взгляд и, понизив голос, шикает: – Если бы ты захотел, она давно бы у тебя была. Я уже тысячу раз тебе об этом говорила. Декстер закатывает глаза и, бросив взгляд на Грациэлу, которая держит на руках малыша его сестры, тихо произносит: – Мамуля, не начинай. А Хуан Альберто, услышав его слова, поворачивается к своей тетке и, указывая на пару подружек Декстера, говорит: – Тетушка, меньше всего мне сейчас нужна жена. Теперь, когда я совсем недавно стал холостым, у меня есть возможность иметь много, много… – Хватит этих глупостей, найди себе подходящую жену. Вот что тебе действительно нужно! – прерывает его мать и, глядя на меня, добавляет: – Не понимаю, что с молодежью. Никто не хочет иметь нечто такое же прекрасное, что есть у тебя с Эриком. – Кристина, дело в том, что Джудит – моя любовь, – поясняет Эрик, обхватывая меня за талию. – Очень мало таких женщин, как моя малышка… поверь мне. Поэтому когда я с ней познакомился, то очаровывал ее до тех пор, пока она не стала моей женой. Бабах-х-х-х-х-х! Тарабах-х-х-х-х-х! Обалдее-е-е-е-еть… Если бы меня сейчас пырнули ножом, то у меня бы даже кровь не полилась! Мой муж только что произнес самую прекрасную и романтическую речь. Да я его сейчас расцелую… Зацелую до смерти! Растаяв от его слов, прикладываю голову к его плечу и, видя блаженное лицо женщины, отвечаю: – Чудесно встретить кого-то особенного, и мне повезло, что я познакомилась с Эриком. Услышав это, мой мужчина еще сильнее прижимает меня к себе, а Кристина спрашивает: – У тебя случайно нет сестры для моего Декстера, а? Эрик громко хохочет, а Декстер говорит: – Есть, мама, но, по мнению Джудит, ее сестра мне не подходит. – Она настолько плохая? На этот раз хохочу я и сквозь смех отвечаю: – Нет, Кристина. Дело в том, что она слишком хороша и невинна для твоего сына. Прежде чем она продолжит расспросы о моей сестре, Декстер уводит мать, и мы усаживаемся ужинать за стол. Во время вечеринки рядом с нами вертятся многие подруги Декстера – определенно напыщенные стервы. Как по мне, они немного бесстыдные, и, думаю, такого же мнения о них Кристина, мать хозяина праздника. Они общаются с Декстером и Хуаном Альберто весьма некорректно. Во время их попыток подкатить к Эрику я смотрю на них так, чтобы они прочитали в моем взгляде: «Я вам сейчас глаза выцарапаю». В итоге они его обходят. Эрик лишь улыбается. После ужина все гости проходят в большой зал, где продолжаются беседы и коктейли. И, как обычно бывает в конце семейных праздников, Декстер достает гитару, его отец берет ее за ремень, а мать поет ранчеру [9] . Уверена, что, если бы эта вечеринка проходила в Испании, мой отец спел бы с Бичароном булериас [10] . Они в этом непревзойденны! Я очарованно слушаю мать Декстера, ее голос напоминает мне голос трагически ушедшей Росио Дуркаль [11] . 9 Ранчера – поджанр марьячи. ( Примеч. ред .) 10 Булериас – народная песня и танец в Андалусии. 11 Росио Дуркаль – испанская певица и актриса, которая обладала одним из пяти лучших голосов Испании. Записала несколько альбомов с мексиканской национальной музыкой в стиле ранчера, которые огромными тиражами разошлись по Мексике, Испании, США и Латинской Америке, где певицу просто боготворили. Умерла от рака в 2006 году. ( Примеч. ред .) Эта женщина обладала неимоверной силой спеть все, что бы ни захотела! У моего отца есть все ее диски, и я улыбаюсь, вспоминая, как он напевал ее песни с мамой. Это было так прекрасно! Когда песня заканчивается, я взрываюсь аплодисментами и немедля прошу ее спеть «Если нам позволят». Эрик смотрит на меня, а я сияю улыбкой. Вообще-то, это песня нашего медового месяца. Ни секунды не раздумывая, Кристина начинает петь, и к ней присоединяется Декстер. Я сижу на коленях у мужа, который крепко прижимает меня к себе, и слушаю эту красивую, романтическую, страстную песню. Когда они допевают, Эрик целует меня и шепчет на ухо: – Малышка, я тебя люблю. Исполнив еще несколько песен, они приглашают меня присоединиться к ним. Я ведь испанка! Мамочки… мамочки, сейчас я как запою! Эрик смотрит на меня с улыбкой. Он знает, что когда я попадаю на подобные вечеринки, то становлюсь бомбой. Пою им «Макарену», и все покатываются со смеху. Они ее знают! Когда мы заканчиваем эту забавную песню и соответствующй танец, отец Декстера, который отлично играет на гитаре, заводит румбу. Тогда я бойче всяких кастаньет пускаюсь в пляс подобно Росарио Флорес [12] , тереблю волосы руками и выпускаю наружу весь свой пыл. 12 Росарио Флорес – испанская певица, композитор и актриса с цыганскими корнями. Да здравствует испанская сила! Когда танец завершается, Эрик гордо аплодирует, и все поздравляют его с тем, что у него такая женушка. Немного успокоившись, я останавливаю взгляд на Грациэле, которая глазами провожает Декстера. Как же мне жаль ее. Я прекрасно понимаю, как это – страдать из-за любви к шефу, не в силах что-либо предпринять. Пока Эрик беседует с родителями Декстера, я решаю прогуляться по залу и оказываюсь рядом с Грациэлой. Она смотрит на меня с улыбкой, и в ее взгляде я вижу нечто, чего не видела сегодня утром, – досаду. В ее взгляде на Декстера читается неподдельное обожание. Ах, какая же она хрупкая. Я улыбаюсь, сосредотачивая на ней все свое внимание, и спрашиваю: – Долго ты работаешь на Декстера? Девушка смотрит мне прямо в глаза и отвечает: – Четыре года. Киваю. Четыре года – слишком много, чтобы потерять надежду, и с любопытством в голосе спрашиваю: – И каков Декстер как шеф? Она кокетливо убирает волосы с лица и смиренно говорит: – Он хороший начальник. Моя задача в том, чтобы ему было удобно дома и чтобы он ни в чем не нуждался. Я улыбаюсь и понимаю: даже будь он тираном, она все равно не призналась бы. Чертыхаюсь от резкой боли в животе. Черт побери! Точно началась менструация. Пока я погружена в свои мысли, девушка в полтона добавляет: – Временами он расстроен, но именно сейчас, с вашим приездом и на этом празднике, он счастлив. Вы ему очень дороги. Ее улыбка, взгляд и выражение лица дают мне понять, что она – хорошая девушка. Пытаясь связать нас чем-то общим, говорю: – Знаешь, Эрик тоже был моим шефом и вел себя так, как, по твоим словам, ведет себя Декстер. Пораженная услышанным, она внимает всем моим словам и спрашивает: – Сеньор Циммерман был твоим шефом? – Да, только я работала у него в офисе, а не дома. Она меняется в лице. Вдруг смотрит на меня как на равную. – Значит, я вдвойне рада, что ваша любовь смогла стать реальностью. Это прекрасно! – Спасибо, Грациэла. Эрик с Декстером поглядывают на нас, общаясь с небольшой группой друзей. Я знаю, что они перешептываются, и улыбаюсь им, а Грациэла краснеет. Мне так хочется расспросить девушку о многих вещах, но я сдерживаюсь. Не хочу быть сплетницей, как моя сестра, иначе не прощу себе этого. Дабы не выдавать свою детективную жилку, говорю с намерением удалиться: – Мне нужно в дамскую комнату. Подскажешь, где это? Грациэла кивает: – Я тебя проведу. Мы идем по очень широкому коридору. Вдруг она останавливается, открывает дверь и говорит: – Я подожду тебя здесь, чтобы вместе вернуться, ты не против? Киваю и вхожу в туалет. Матерь Божья, у меня началась менструация! Понимая, что это происходит как всегда некстати, открываю дверь и говорю: – Грациэла, ты могла бы мне найти тампоны? – Сейчас. Принесу через минутку. Девушка исчезает. Я остаюсь в туалете и ругаюсь всеми известными мне ругательствами, а когда Грациэла возвращается, с улыбкой принимаю то, что попросила. Пока ничего не болит, но я знаю, что через пару часов буду корчиться от боли. Завершив туалет, открываю дверь и выхожу. Девушка смотрит мне в глаза. О, я знаю этот взгляд. Понимаю, что она чего-то хочет, и спрашиваю прямо: – Ты хочешь о чем-то спросить, не так ли? Она кивает, а я, желая развеять ее сомнения, подбадриваю: – Давай… спрашивай. Поглядывая по сторонам, Грациэла понижает голос, краснеет и задает вопрос: – Декстер часто ездит в Германию. У него там есть кто-то особенный? Ах, бедняжка. Теперь я еще больше понимаю ее печаль. Хочется ее обнять, и я отвечаю: – Если ты имеешь в виду женщину, то нет. Нет никакой особенной женщины. Ее лицо расслабляется. После моего ответа она улыбается, и тогда я беру ее за руку и решаю отставить недоговоренности; завожу ее в туалет и, закрыв двери, говорю ей: – Мне понадобилась всего пара часов, чтобы понять, как сильно тебе нравится Декстер. – Это так видно? – Грациэла, это женская интуиция. Она редко ошибается. Ты же знаешь, что в каждой женщине есть что-то от ведьмы. Мы смеемся. Мы знаем о своем шестом чувстве. – А что касается твоего вопроса, скажу: в Германии у него никого нет. Говорю тебе это потому, что знаю это из надежного источника. Покраснев до предела, она кивает. Я сняла камень с ее плеч. Не в силах сдержаться, спрашиваю: – Он знает об этом? Смутившись, она пожимает плечами и отвечает: – Не знаю. Иногда по тому, как он со мной обращается, мне кажется, что да, но в иные моменты такое впечатление, будто я для него вообще не существую. Он понравился мне с первой секунды, когда я увидела его прикованным к постели. Я обратила на него внимание, потому что он напомнил мне мексиканского певца Алехандро Фернандеса. Знаешь его? – О да… Вот это мужчина. Мы понимающе переглядываемся, и она продолжает: – Я работала в больнице медсестрой, и когда его семья предложила мне эту работу, ни секунды не раздумывала. Это был шанс оставаться с ним рядом. Это была любовь с первого взгляда. – Она улыбается. – Но думаю, что он никогда не обращал на меня внимания. Он хорошо со мной обращается, внимателен ко всему, что мне необходимо, но не более. Пораженная таким профессионализмом Декстера, спрашиваю: – И он никогда не обхаживал тебя? – Никогда. – Ничуточки? – Нисколечко. – Совсем-совсем? – Совсем-совсем. И не будет, наверное, потому что я сама не пыталась. Я прыскаю. Не могу представить, что Декстер избегает делать сексуальные предложения. – Джудит, я же не каменная, и у меня есть свои потребности. Ясно одно: я не привлекаю его как женщина. Меня для него не существует. Ее нежный голос трогает мое сердце, и я спрашиваю: – Ты ведь не мексиканка, не так ли? Она улыбается и шепчет: – Я родилась в Чили, точнее, в одном чудесном городе под названием Консепсьон. Я уже очень долго работаю в Мексике, потому что мой отец отсюда. Во мне течет чилийская и мексиканская кровь. Забавно видеть, как девушка, едва познакомившись со мной, уже откровенничает, узнав, что Эрик был моим шефом. Это привлекательная девушка, но абсолютно не сексуальная. Ей вовсе не к лицу это платье и туго затянутый хвост. – Послушай, Грациэла, не знаю, известно ли тебе, что Декстер не может… Она широко открывает глаза. – Я знаю. Мы же познакомились, когда он еще был в больнице. Я все о нем знаю. – Ты знаешь, что он не может… это… и все равно хочешь с ним что-то иметь? Еще больше покраснев, она кивает и говорит: – В жизни существует не только традиционный секс. Ну надо же… надо же… И это говорит мне серая мышка. Сижу с отвисшей челюстью и понимаю, что она не так уж невинна, как мне показалось. – Да, разве? Она отрицательно машет головой и, подойдя ко мне ближе, шепчет: – Я не раз видела его с одной из его подружек в кабинете или в той комнате, которая скрыта там. – Мои глаза выкатываются от удивления, а она добавляет: – В той самой комнате, где вы сегодня были втроем. Я прекрасно понимаю, что там происходит. – Знаешь? Грациэла кивает. На этот раз я заливаюсь краской и понимаю ее осуждающий взгляд. Но, не придавая значения тому, что я могу подумать, она смотрит в потолок и произносит: – О боже, Декстер такой пылкий… такой страстный! – Видя, что я хохочу, потому что просто не верю своим ушам, бедняжка быстро поправляется: – Пожалуйста… пожалуйста… что же я такое говорю? Что же я тебе наговорила? Прости… прости… Она в ужасе закрывается руками, и мне становится жаль ее. Приблизившись к ней, я говорю: – Грациэла, успокойся. Все в порядке. – И, желая разузнать, насколько она осведомлена, спрашиваю: – И что ты думаешь об играх, в которые играет Декстер со своими друзьями? Грациэла вздыхает, улыбается и шепчет: – Они развратные и возбуждающие. Смотрите-к-а-а-а-а-а-а-а-а… Какая милая святоша. Кто бы мог подумать? – А ты когда-нибудь играла в подобные игры? Она нервно вздыхает, и тогда я, решив довериться ей, признаюсь: – Я играла, хотя вне этих стен буду это отрицать. А ты? Изумленная моим признанием, она хлопает глазами и наконец отвечает: – Когда я увидела то, что он делает, начала изучать тему и познакомилась с кое-какими людьми. Я играю с ними и представляю, что это он. Но никогда не решалась на это с Декстером. – Но ты сделала бы это? Она кивает без тени сомнения, на что я лишь улыбаюсь. Ясно, что всем нравятся похоть и секс. Просто, как говорит Эрик, одни этим наслаждаются, а другие проводят полжизни, избегая того, что им понравилось бы. В конце концов, заметив неловкость на лице Грациэлы, я говорю: – Будь спокойна. Ты доверила мне свой секрет, а я не та, кто лишит тебя сна. Надеюсь, что ты сохранишь мой. – Не сомневайся в этом, Джудит. – А теперь, если Декстер тебе нравится, – продолжаю я, – думаю, ты должна сделать что-нибудь, чтобы привлечь его внимание. – Я уже все испробовала, но он даже не смотрит на меня. Не желая ее обидеть, добавляю: – Возможно, тебе стоило бы иначе одеваться? Может, все изменилось бы, ты так не считаешь? Трогая свой затянутый хвост, она говорит: – Если для того, чтобы он обратил на меня внимание, мне нужны крашенные волосы, как у его придурковатых подружек, то нет! – Грациэла, я не об этом, – прерываю ее и спрашиваю: – Ты правда будешь сопровождать Декстера в Испанию, а потом в Германию? Вне себя от радости, она кивает, а я, желая ей помочь, говорю: – Отлично! Значит, завтра у нас с тобой женский день. Мы отправимся за покупками, пока мальчики будут говорить о своем бизнесе. Как тебе такая идея? – Ты сделаешь это для меня? – Конечно же. Женщины для того и созданы, чтобы помогать друг другу, хотя иногда кажется наоборот, – отвечаю я, понимая, что лезу куда не следует. В этот момент раздается стук в дверь. Открываю и вижу Эрика, который с озабоченным видом спрашивает: – Почему тебя так долго не было? Что-то случилось? Мы выходим из дамской комнаты. Глядя на любимого мужчину, я нежно целую его в губы и отвечаю: – Дорогой, у меня началась менструация. – Бедняга хмурит брови. Он знает, что я очень тяжело это переношу. – Поэтому завтра я отправлюсь с Грациэлой за покупками, или ты против? Он удивленно смотрит на меня, наверняка думая, с чего вдруг мы так быстро сдружились. Он понимает, что я что-то затеваю, – читаю это по его взгляду. Но он просто отвечает: – Я не против, и думаю, что Декстер тоже. Услышав последнее, я ухмыляюсь. Какой же смышленый малый! Истинно немецкий интеллект. От него ничто не ускользнет. Глава 4 На следующий день, пережив ночь нечеловеческой боли из-за этой проклятой менструации, я открываю глаза и чувствую: больше не болит. Отлично! Знаю, что это всего лишь передышка, после которой опять начнется кошмар, но я уже привыкла. Встаю и иду завтракать с Эриком и Декстером. Услышав о наших с Грациэлой планах, Декстер настаивает на том, чтобы нас кто-то сопровождал. Он наотрез отказывается отпускать нас одних в город. Он разговаривает по телефону, и через час весьма симпатичный шофер везет нас обеих в эксклюзивные магазины. Я получаю безумное удовольствие, переходя из одного магазина в другой и покупая все, что мне хочется, для родных и для Эрика. Обожаю покупать вещи для своего мужчины. Несмотря на то, что я знаю его вкусы и уверена, что он никогда не наденет красную майку с надписью «Виват, Смугляночка!», я все же покупаю ее – для того лишь, чтобы посмотреть на его улыбку. Спустя несколько часов, когда я набрала гору вещей, а Грациэла совсем ничего, мы приезжаем в огромный магазин, и я, немного осмелев, говорю: – Ну что, Грациэла, посмотрим, что мы можем купить для тебя? Она бросает на меня смущенный взгляд и отвечает: – Не знаю. Что-нибудь красивое, чтобы привлечь к себе внимание во время поездки, и не важно, сколько это стоит. Я уже так долго откладывала деньги, что, думаю, сегодня как раз тот случай, когда нужно потратить их на одежду. Ее открытость заставляет меня улыбнуться, и тогда, оглядевшись, предлагаю ей: – Как ты смотришь на то, чтобы мы подобрали тебе симпатичные джинсы, от которых ты упадешь в обморок? – Я не носила джинсы с тех пор, как была подростком. – Серьезно? – Она кивает, а я добавляю: – Слушай, детка, а я не смогла бы без них жить. Это та вещь, которую я ношу чаще всего. Джинсы со всем сочетаются. Грациэла улыбается, и я, видя ее хорошее расположение духа, продолжаю: – Мы могли бы купить несколько модных вещей, которые можно комбинировать: джинсы, пару платьев и одно, самое элегантное, для такой вечеринки, как, например, вчерашняя. С загоревшимися глазами она шепчет: – Черт побери! Желая помочь ей завоевать Декстера, я с улыбкой осматриваю магазин. Где-то звучит песня «Деньги» Джесси Джей, и я начинаю напевать: Это не о деньгах, деньгах, деньгах. Нам не нужны твои деньги, деньги, деньги. Беру джинсы с низкой талией, фиолетовую майку на тонких бретелях и черные сапоги с высоким голенищем. В-а-а-а-у! Декстер будет в восторге от этих сапог. К тому же… я куплю себе такие же, только красные, от которых будет без ума мой мужчина. – Примерь это. Уверена, что тебе подойдет. Грациэла смотрит на то, что я ей даю, как на нечто взрывоопасное. Это вовсе не в ее стиле, но если она хочет произвести впечатление на Декстера, то это – лучший способ. В конце концов, видя, что она не шевелится, я весело подталкиваю ее к примерочной. Как только она исчезает там, беру красные сапоги и примеряю. Они просто бомба! Цок… цок… Такие удобные и высокие – до самых колен. Они понравятся моему Айсмену. Сапоги отлично подходят к моим джинсам, и я решаю остаться в них. Они чудесные. В этот момент вибрирует мобильный. Это сообщение: Малышка, я соскучился. Надеюсь, ты покупаешь все, что хочешь. Люблю тебя. Ах, мой любимый здоровяк. Я зацелую его до смерти. Он постоянно обо мне заботится. С глупой улыбкой набираю сообщение: Карта Visa гори-и-и-и-ит. Люблю тебя, приставучка. Нажимаю «Отправить». Представляю его улыбку, когда он прочтет сообщения, и меня переполняет радость. Эрик так чудесен, что, лишь подумав о нем, я начинаю улыбаться. Вдруг открывается примерочная, и выходит Грациэла – как я и предполагала, она просто потрясающая. Ну и фигурка у этой чилийки! У меня отвисла челюсть. – Если Декстер не обратит внимания на тебя в таком виде, то он еще мертвее, чем я думала. Грациэла улыбается, но все же спрашивает: – А это не слишком откровенно? Отрицательно машу головой и, убедившись в ее невероятном потенциале, говорю: – Уверяю, когда Декстер тебя увидит, то встанет и пойдет. Мы обе смеемся. Но я хочу, чтобы она примерила как можно больше вещей, поэтому тороплю ее: – Давай… Сведем с ума этого мексиканца. Вслед за первым комплектом даю ей примерить длинную черную юбку, присобранную с одной стороны, сексуальную блузу фисташкового цвета, которая завязывается на поясе, и красивые туфли на каблуке такого же цвета. Результат непревзойденный. Сама Грациэла изумленно смотрит на себя в зеркало. – Ты можешь надеть это на любую вечеринку и будешь неотразима. – Мне так нраа-а-а-а-а-авится! – хлопает она в ладоши перед зеркалом. Когда Грациэла раздевается, я передаю ей простое черное платье без рукавов с глубоким вырезом. К нему добавляю симпатичные черные туфли на каблуке и матросскую шаль. Продавщица в восторге – мы обеспечиваем ей приличную выручку. Потом я спрашиваю о нижнем белье, и она показывает нам, где оно находится. Когда Грациэла видит, что я протягиваю ей самый сексуальный комплект цвета баклажан, то шепчет: – О боже… Мне всегда было с этим сложно. – Почему? Она со шкодливой улыбкой отвечает: – Потому что это белье. Я прыскаю. Какими же глупыми мы бываем из-за своих женских комплексов. Если тебе нравится мужчина, ты хочешь, чтобы он нашел тебя сексуальной, да, сексуальной… очень сексуальной. Самой сексуальной в мире! Беру комплект цвета синий электрик, прикладываю к себе и говорю: – А я примерю этот. Куплю подарочек Эрику на его день рождения. Мы хихикаем и входим в примерочные. Минут через двадцать примерка заканчивается, и я спрашиваю: – Ну что, подошел? Грациэла улыбается и лукаво шепчет: – Возможно, пришло время, и это станет хорошим подарочком для Декстера. Когда мы выходим из магазина, уже вечереет. Мы весь день провели, бегая по магазинам, и решаем поесть в каком-нибудь ресторане, потому что умираем от голода. Мне нужно принять анальгетик. Боль возвращается, но я не дам ей стать невыносимой. Пока мы выбираем блюда, я с улыбкой замечаю, что на нас глазеют мужчины. Они несколько раз говорят звучными голосами: «Сладкая!» И мы с Грациэлой улыбаемся. Если бы здесь был Эрик, то окинул бы их испепеляющим взглядом, и они сразу же отвели бы глаза. Но его здесь нет, и я сполна наслаждаюсь тем, что мной восхищаются. Я ведь женщина, что здесь такого? Пообедав, замечаю парикмахерскую и предлагаю Грациэле туда зайти. Она радостно соглашается. Я тут же прошу, чтобы мне выровняли волосы. Знаю, что Эрику нравится, когда они ровные и гладкие. После консультации стилиста Грациэла разрешает сделать себе самую молодежную стрижку, которая ей подходит. Результат превосходит все ожидания. Я в шоке от каждого изменения Грациэлы. Эта девушка безумно красива и должна извлечь из этого выгоду. Двумя часами позже мы выходим из парикмахерской, и один из прохожих мужчин галантно спрашивает: – Почему такие прекрасные звезды так низко летают? Нам адресуют комплименты! Мы обе смеемся, а польщенная Грациэла говорит: – Впервые за многие годы я слышу от мужчины такие чудесные слова в свой адрес. Мимо нас проходит еще один мужчина и восклицает: – Мамочки… какие сладкие! Мы снова смеемся, а Грациэла комментирует: – Эти мексиканцы такие льстецы. Я не удивляюсь ее словам и поворачиваю ее к витрине магазина. – Эй, королева, ты видела себя в зеркале? Не веря глазам, она рассматривает свое отражение. – Джудит, спасибо. Большое спасибо, что устроила мне этот чисто женский день. Радуясь за нее, целую ее в щеку, беру под руку и отвечаю: – Не за что, милая моя. Теперь, с твоим новым look [13] , еще не один мужчина осыплет тебя комплиментами. Приготовься, потому что, когда мы вернемся, Декстер потеряет дар речи. 13 Look – с англ. «вид». – Думаешь? – Ага, – весело улыбаюсь я. – Будь уверена, у него будет такое выражение лица! Теперь все карты у тебя, и ты должна сделать все, чтобы он заметил тебя. Продолжай поддерживать с ним корректные отношения, но не избегай внимания других мужчин. Ты молодая, красивая, незанятая, и эта поездка может разрешить многие вопросы. Думаю, Декстер очень похож на Эрика во многих вещах, и, если ты ему интересна, увидишь, как быстро изменятся выпавшие кости. Как говорят местные, он сразу же в тебя втюрится! Мы опять хохочем, и тут я спрашиваю: – Уверена, что хочешь, чтобы он в тебя втюрился? – Абсолютно уверена, Джудит. – Отлично, – киваю я и, шагая рядом с ней, спрашиваю: – Ты всегда ужинаешь вместе с Декстером? – Да. Всегда, когда он дома, мы ужинаем вместе. – Значит, сегодня вечером ты не будешь ужинать ни с ним, ни с нами. – Нет?! – с ужасом восклицает она. Я отрицательно машу головой: – Позвони какой-нибудь своей подруге и договорись поужинать вместе или сходить в кино. Это возможно? – По правде говоря, у меня не так уж много подруг. Уже четыре года, как Декстер занимает все мое внимание, и за это время я потеряла многих друзей. Почему-то это вовсе меня не удивляет, и я продолжаю: – Нет даже подружки, с которой можно выпить кофе? – Ну… Я могу позвонить одной паре, с которой иногда встречаюсь. По ее лукавому выражению лица я догадываюсь, что это за парочка, и отвечаю: – Королева, послушай, если у тебя есть возможность, наслаждайся сексом так же, как это делает Декстер. К тому же ты теперь потрясающе выглядишь, и я уверена, что сегодня ты развлечешься вдвое круче. Покраснев, она кивает и слушает меня. – Мы скажем Декстеру, что встретили в торговом центре твоего друга и вы договорились поужинать вместе. Посмотрим, покоробит ли его это. Как тебе моя идея? Грациэла замирает и, словно пятнадцатилетняя девчонка, радуется затее. – А завтра я обещаю рассказать в малейших деталях, скучал ли он по тебе за ужином. Я хохочу. Какая же я злая! Наконец она тоже смеется. Грациэла звонит той паре и договаривается о встрече. Затем мы направляемся на стоянку, где нас ожидает машина с шофером. – Грациэла, приготовься к тому, что ты сегодня вызовешь недовольство Декстера. Сказано – сделано. Проведя целый день за шопингом, обутые в новые шикарные сапоги, мы входим в дом Декстера около семи часов вечера. Мужчины, беседовавшие в гостиной, поворачиваются к нам. Взглядом я встречаюсь с Айсменом и расплываюсь в улыбке. Мы с Грациэлой решительно подходим к Эрику, Хуану Альберто и Декстеру. Я чуть не смеюсь, когда последний говорит: – Какие прекрасные дамочки к нам пришли. – Глядя на Грациэлу, добавляет: – А теперь немедленно отвечай: кто ты такая и куда ты дела Грациэлу? Она невозмутимо смотрит на него, как я и советовала, мило улыбается и отвечает: – Я такая же, как всегда, просто новый наряд. Декстер неимоверно удивлен невероятным преображением. Он хочет что-то сказать, но в разговор вступает Хуан Альберто: – Грациэла, у тебя есть планы на вечер? Ва-а-а-а-ау-у! Становится интересно! Я же говорила, что у этой девочки огромный потенциал. Бросаю взгляд на залившуюся краской девушку. Дава-а-а-а-ай, Грациэла, отвечай… отвеча-а-а-а-ай. Но не тут-то было… Не успевает она открыть рот, как за нее отвечает Декстер: – Конечно, у нее есть планы. Она будет ужинать с нами, не так ли? Грациэла поворачивается ко мне. Бедняжка, как ей сейчас нелегко. До сих пор помню, как раньше я страдала по Эрику. Подмигиваю ей и даю понять, что пришло время ей играть по своим правилам: – Мне очень жаль, Декстер, но сегодня я не буду ужинать с вами. Я уже договорилась с одним другом, – говорит Грациэла. Отлично. Здо-о-о-о-о-орово! Мне стоит огромного труда, чтобы не захлопать в ладоши при виде его растерянного лица, а она добавляет: – Я знала, что у вас будет компания к ужину, и не думала, что вас расстроит мое отсутствие. Я готова закричать: оле, мать твою, Грациэла! Желая внести ясность, вмешиваюсь: – Мы встретили в торговом центре знакомого Грациэлы, – и, глядя на часы, говорю: – Думаю, тебе пора идти, иначе ты опоздаешь на свидание. Грациэла нервно смотрит на свои часы. Она застопорилась, как и Декстер. Чтобы помочь ей, я отпускаю Эрика, целую ее в обе щеки, чтобы вернуть девушку к реальности, и подбадривающее говорю: – Давай… отдохни, но не задерживайся. Завтра мы отправляемся в Испанию. – Грациэла, подожди, – говорит Хуан Альберто. – Я тоже ухожу. Глядя на это, Декстер подъезжает к ней и произносит: – Я скажу шоферу, чтобы он отвез тебя. – Нет, спасибо. Мне не нужен шофер. Она тут же разворачивается и, цокая каблучками своих потрясающих сапог, исчезает вместе с Хуаном Альберто за дверью, в которую мы с ней вошли несколько минут назад. Они ушли, а Декстер так и сидит с широко раскрытыми глазами. Эрик смотрит на меня, а я весело ему подмигиваю. Мой Айсмен обнимает меня, трогает за волосы и шепчет: – Ты такая красивая с гладкими волосами, и я в восторге от этих сапог. – Спаси-и-и-ибо. Когда Декстер исчезает за дверью, мой обожаемый, единственный любимый шепчет мне с улыбкой на губах: – Чувствую, что смугляночка что-то затеяла. Я хохочу. Эрик присоединяется ко мне. В этот вечер мы ужинаем втроем. За ужином обычно разговорчивый Декстер кажется менее общительным. Я даже замечаю, как он несколько раз поглядывает на часы. Мне трудно сдержать улыбку. Опля… опля… что я обнаружила! Глава 5 На следующий день я не вижу Грациэлу за завтраком. Куда она подевалась? Болит живот. Эта проклятая менструация изводит меня и когда начинается, и когда заканчивается. Вот такая дрянь! Услышав мой стон, Эрик хмурит брови. Знает, что мне плохо, и уважает мое молчание. Он крайне смышлен и научился понимать меня с полуслова. Мы первыми садимся в частный самолет. Поднявшись на борт, я расползаюсь на одном из удобных кресел и принимаю обезболивающее. Нужно, чтобы эта чертова боль поскорее прошла. Я молчу. Если заговорю, будет еще больнее. Эрик садится рядом, гладит меня по голове и говорит: – Ненавижу, когда у тебя что-то болит, а я ничем не могу тебе помочь. – Я ненавижу это еще больше, – рычу я. Бедняжка. У него такое жалостливое лицо. Я съеживаюсь, придвигаюсь поближе к нему и мурлычу: – Не переживай, любимый. Это скоро пройдет и не вернется аж до следующего месяца. Мой блондин тут же меня обнимает, а я засыпаю, мучаясь от боли. Когда я открываю глаза, мы еще летим, но я сижу одна. Эрик – вместе с Декстером и Хуаном Альберто. Как только я начинаю шевелиться, он тут же оказывается рядом. – Привет, малышка. Как дела? Хлопаю ресницами и понимаю, что моя боль исчезла. – На данный момент превосходно. У меня ничего не болит. Мы улыбаемся друг другу, и он говорит: – Ну ты и соня. – Я долго спала? Он с улыбкой проводит рукой по моим волосам и, целуя меня в лоб, отвечает: – Три часа. – Три часа?! – Да, любимая, – смеется мой мужчина. Я в шоке от своей сиесты. Собираюсь поделиться этим с ним, но он спрашивает: – Хочешь есть? Киваю головой. Я дрыхла, как тюлень, и умираю от голода. В эту минуту открывается дверь в туалет, и оттуда выходит Грациэла. Замечает меня, и ее глаза загораются. Она тут же садится рядом. Эрик произносит: – Я скажу стюардессе, чтобы она принесла поесть вам обеим. Мы киваем, а когда остаемся наедине, она тихонько шепчет: – Декстер спрашивал меня, где я была вчера вечером. – И что ты ему сказала? – Что ужинала с другом. Вспомнив о ее развратном свидании, спрашиваю: – Ты хорошо провела время с той парочкой? Грациэла с улыбкой кивает и тихо отвечает: – Они были ошарашены моим новым образом, и мы отлично провели вечер. Не в силах сдержаться, мы смеемся, чем привлекаем внимание мужчин. Эрик улыбается, а Декстер выглядит очень серьезным, и когда они отворачиваются, я шепчу: – Ва-а-а-у-у-у… Думаю, что кто-то сердится. Она кивает и, съеживаясь в кресле, шепчет: – Декстер интересовался, как зовут моего друга, а когда я не сказала, взбесился как бык. Меня это смешит. Глядя ей в глаза, говорю: – Вчера за ужином он почти не разговаривал и постоянно смотрел на часы. А когда мы с Эриком ушли спать, остался в гостиной. – Когда я вернулась в три часа ночи, он был там же и не спал. Я изумленно восклицаю: – Да что ты говоришь? – Да, – смеется она. – Он читал в гостиной. Когда я вошла, он даже слова мне не сказал, и я ушла спать. Через пару минут услышала, как он отправился в свою комнату. Я поражена. Бросаю взгляд на Декстера и понимаю, что он наблюдает за нами. Вот это да! Не могу поверить, что между ними все происходит так быстро, и, глядя ей в глаза, спрашиваю: – Так, Грациэла, признавайся, когда ты пыталась соблазнить Декстера, он никогда тебе не отвечал? – Никогда. – Ну, он, по крайней мере, что-нибудь говорил тебе? В этот момент подходит стюардесса. Когда она ставит перед нами подносы с едой и удаляется, Грациэла отвечает: – В последний раз я попыталась около года назад. Он сказал, чтобы я больше этого не делала, потому что он не может дать мне ничего из того, что я хочу, и не желает меня разочаровывать. – Опа… – Я помню, что он не очень хорошо воспринял эту дерзость, и около месяца мы не разговаривали. Я даже искала работу в утренней газете, и когда он об этом узнал, то рассердился. Не хотел, чтобы я работала на кого-то другого. Но самое невероятное то, что со следующего месяца он удвоил мне жалованье. Когда я сказала, что не просила повышения, он ответил, что, поскольку не может дать мне то, на что я надеялась, хочет, по меньшей мере, ублажить меня в финансовом плане, лишь бы я не уходила работать на другого. Так… Это горячий вопрос! Абсолютно убежденная в том, что говорю, я тихо восклицаю: – Боже мой, Грациэла, все, что ты мне только что рассказала, доказывает, что ты ему нравишься, и очень. – Нет… Я ему не нравлюсь. Он не сделал ни малейшей попытки. – А почему тогда он удваивает тебе зарплату, если ты об этом даже не просила? – Не знаю. Декстер очень щедрый, когда речь идет о деньгах. – А не может ли он быть щедрым, потому что ты ему нравишься? – Не думаю. – А я думаю, что может. Ты ему нравишься. Никакой начальник не повышает зарплату просто так. – Ты так считаешь? Я киваю. До сих пор помню, как Эрик сказал мне самой назначить себе вознаграждение, когда предложил сопровождать его по филиалам в Германии. – Грациэла… говорю тебе, этот мужчина просто сохнет по тебе. – Матерь бо-о-о-о-ожья, – шепчет она, покраснев по самые уши. Декстер снова смотрит на нас. Я ему подмигиваю. Бедняга, если бы он знал, о чем мы болтаем! Он отвечает мне улыбкой и отворачивается. – Ах, Грациэла, а еще говорят, что мы, женщины, чудачки. Но ведь мужчины куда похлеще. – Мы хохочем. – Уверена, ты нравишься Декстеру так же, как и он тебе. А так резко отреагировал он лишь потому, что ты сделала очень скромную попытку. Что действительно ясно, так это то, что ты ему интересна, и он доказывает это своим поведением. – Ай, Джудит… Не говори мне этого – мне становится плохо. Мы смеемся, а я, закрываясь руками, говорю: – Плохо тебе станет, когда мы приедем в Херес и мои друзья хорошенько тебя встряхнут. Наш приезд в Херес – просто бомба. Отец хочет встретить нас в аэропорту, но Эрик уже все устроил, и какой-то мужчина вручает нам ключи от восьмиместного «Мицубиси Монтеро» – точно такого же, как у нас в Германии. К моему удивлению, Эрик говорит: – Я купил его для тех случаев, когда мы будем приезжать в Херес. Ты не против? Обалдев от услышанного, я киваю и улыбаюсь до ушей. Эрик – настоящий управляющий, ему нравится командовать. По пути в Херес мы весело болтаем. Когда подъезжаем к дому, который подарил мне Эрик, я вижу вывеску: «Вилла Смугляночка». Меня разрывает от хохота. Муженек тем временем лишь мило улыбается, наслаждаясь тем, что ему удалось меня рассмешить. Я дарю ему поцелуй, и он с упоением его принимает. Затем Эрик достает из бардачка пульт от черных решетчатых ворот. С моего лица не сходит улыбка. Обожаю его сюрпризы. И совсем уж волнение накрывает меня, когда вижу, что участок вокруг дома очень ухожен. Эрик сообщает, что попросил отца нанять кого-то, кто привел бы в порядок приусадебный участок, пока нас нет. Когда он останавливает машину, я первая из нее выскакиваю. Вне себя от счастья, обращаюсь к своим гостям: – Добро пожаловать в наш хересский очаг! Войдя в дом, я тут же звоню отцу и сообщаю, что через час мы будем у него. Он радостно отвечает, что уже приготовил для нас кое-что к ужину и с нетерпением ждет вместе с моей сестрой и девочками. Как хозяйка «Виллы Смугляночки» я быстро организую размещение гостей по комнатам. Здесь хватит места для всех. Через час, когда все освежились в душе, мы садимся в «Мицубиси» и едем домой к моему отцу. Мне так хочется его увидеть! Когда мы паркуем машину, я с волнением наблюдаю, как навстречу нам бегут Флин и Лус. Дети мои! Едва Эрик успевает заглушить мотор, я открываю дверь и выхожу. Они бросаются ко мне, и я, без ума от счастья, заключаю их в объятия, а моя племянница, переполненная эмоциями, кричит: – Те-о-о-о-отушка! Те-о-о-о-отушка, а что ты мне привезла? – А мне? – спрашивает Флин. Вот неугомонные! Не в силах сердиться на детей, я расцеловываю их и отвечаю: – Целую кучу подарков. А теперь поздоровайтесь и… Но тут Флин бросается в объятия к дяде Эрику, и я с упоением наблюдаю их большую любовь друг к другу. Вдруг моя племянница, еще более неотесанная, чем мастодонт, налетает на них бомбочкой. Эрик теряет равновесие, и они падают враскорячку посреди улицы. Декстер и вся компания смеются. А Эрик, улыбаясь, поворачивается ко мне и говорит: – Джуд, любимая, помоги мне! Я тут же подхожу к нему. Эрик протягивает мне руку, беру ее, а он, бесстыжая морда, дергает меня, и я тоже оказываюсь на земле рядом с ним и детьми. Непринужденность, любовь и радость – вот что он дает мне почувствовать! Когда мы отходим от этого забавного происшествия и наконец поднимаемся с земли, к нам подходит отец и говорит мне, раскрывая объятия: – Как поживает моя смугляночка? Я бегу к нему. Обнимаю его… Обожаю его… Я безумно люблю своего отца. Растроганная его выражением лица, отвечаю: – Очень хорошо, папочка. Я счастлива и по уши влюблена в одного упрямца. Подходит Эрик и, протягивая руку отцу, а затем обнимая его, представляет ему Декстера, Грациэлу и Хуана Альберто. Поприветствовав соседей, которые любезно вышли нас встретить, мы заходим в дом, и я спрашиваю: – Папа, а где Ракель? – Должна уже заканчивать купать Лусию, милая моя. Ты встретишь ее у себя в комнате. Я с нетерпением захожу в свою бывшую комнату, и мое лицо расплывается в улыбке. Сестра как раз ухаживает за малышкой на пеленальном столике, ей чуть больше месяца. Тихонько подхожу к Ракель и, обнимая ее сзади и вдыхая ее аромат, шепчу: – Приве-э-э-э-э-эт. От нее не дождешься тихой радости. Она разворачивается ко мне и пищит: – Бу-у-у-у-лочка!.. Вне себя от радости, мы обнимаемся и целуемся. Нам нужно столько друг другу рассказать, что мы говорим впопыхах без остановки до тех пор, пока маленькая Лусия не издает какой-то звук. Мы обе поворачиваемся к ней. – Мамочки-и-и-и, как же выросла эта манюня! Ракель кивает и, сюсюкая, пощипывает малышку за щечку: – Это потому, что она – прожорливое брюшко, да-а-а-а-а? Да, манюня-лапу-у-у-у-уня? Растроганная этой картиной, подхожу ближе к малышке, чмокаю ее, вдыхаю аромат детского масла Nenuco и говорю таким же сладким тоном: – Приве-е-ет, кно-о-о-о-опочка. Ах, мамочки, я бы ее съела… я бы съела ее целиком, эту маню-у-у-у-ню. – Скажи привет те-о-о-о-те, – говорит сестра и, взяв ее крошечную ручку, продолжает: – Приве-э-э-эт, те-о-о-о-тя. Я Луси-и-и-и-я-а-а. – Приве-э-эт, ла-а-а-а-а-почка… Агу-у-у-у-у-у… Агу-у-у-у-у…. – Агу-у-у-у-сеньки… Малышка закрывает глаза. Уверена, что если бы она могла ответить, то послала бы нас куда подальше за то, что мы кривляемся как две идиотки. Почему мы так сюсюкаемся? Почему, оказываясь перед младенцем, мы начинаем разговаривать на этом непонятном жаргоне? Вдруг малышка чихает, и сестра начинает скорее ее одевать, чтобы та не замерзла. – У тебя дома на кухне есть то, о чем ты меня просила. – Ты испекла шоколадный тортик? – Да, – улыбается она. – Мне стоило большого труда остаться незамеченной детьми, но все же это удалось. Все это ради зятя. Я спрятала его в коробку в глубине холодильника за кока-колой. Я расплываюсь в улыбке. Завтра – месяц, как мы поженились с Эриком, и я хочу сделать сюрприз своему муженьку. – Булочка, иди к гостям, а мы с Лусией сейчас придем. Целую ее и пулей лечу в сад. Там все уже сидят вокруг стола и пьют пиво. Декстер беседует с отцом о розах. Они превосходны. Это самые красивые розы, которые я когда-либо видела. Эрик и Флин откровенничают, а Грациэла и Хуан Альберто их слушают. Заметив меня, Лус тут же говорит: – Тетя, дядя Эрик сказал, что ты раздашь нам подарки. Он улыбается и добавляет: – Я так сказал, потому что это ты их покупала, и ты… – Ну нет, дорогой, – весело возражаю я. – Мы вместе покупали подарки и вместе будем их дарить. Сгорая от нетерпения, дети не сводят глаз с чемодана, который мы привезли с собой. Наконец Эрик ставит его на садовый столик, открывает, и мы вместе начинаем раздавать подарки отцу и детям. Дети в восторге начинают распаковывать коробки, как вдруг, словно ураган, проносится моя сестра, андалусская, как никогда. Ее волосы собраны в двойной пучок, в одной руке у нее малышка, а в другой – мобильный телефон. Не задумываясь, Ракель вручает крошку Лусию растерянному Хуану Альберто, который не знает, что делать с ребенком, и, развернувшись, говорит: – Послушай, я же сказала, нет! Меня не устраивает конец недели. У меня есть планы. Мы все ошарашено на нее смотрим. Она совсем другая, когда разговаривает подобным тоном. Я поворачиваюсь к отцу, который лишь машет головой, а грациозная Ракель шагает к бассейну и, резко остановившись, добавляет: – Нет. Хесус, я не хочу тебя видеть. Забудь обо мне. Поговори со своим адвокатом и, будь добр, заплати алименты на детей, потому что мне это необходимо. Ты меня слышишь? НЕ-ОБ-ХО-ДИ-МО! Однако мой бывший зять, этот тупица, должно быть, что-то не то сказал, потому что она взрывается: – Плевать я хотела на твоего отца, твою мать и всю твою сраную семью! Мне до фени твоя личная ситуация! И знаешь почему? – Все взгляды устремлены на нее, и не слышно даже, как муха летит. – Потому что у меня две дочки, которых нужно растить, а для этого нужны деньги. Поэтому хватит ко мне так часто ездить, я все равно не желаю тебя видеть. И то, что ты сэкономишь, положи на мой счет, потому что девочки нуждаются в еде и еще в куче вещей. Что?! – опять кричит она. – Ты – бесстыжий бабник с комплексом Питера Пена! Повзрослей… грязная морда, повзрослей! И больше не спрашивай, увидимся ли мы завтра, потому что, клянусь, я все-таки встречусь с тобой, чтобы отвесить тебе пару пощечин. Я огорчена тем, что слышу, и не знаю, как ей помочь. Матерь божья, ну и резкая же моя сестричка. Вдруг я понимаю, что мои малышки – Лус и Лусесита – слышат то же, что и я. Кровь стынет в жилах. Мы с Эриком переглядываемся, и он, видя мое оцепенение, говорит: – Лус, посмотри, какой фотоаппарат с Губкой Бобом я тебе купил. Слова «Губка Боб» чудесным образом отвлекают племянницу от разговора сестры, и девочка поворачивается к Эрику: – Дядюшка, какой он классный! В эту минуту она полностью поглощена желтым цифровым фотоаппаратом с Губкой Бобом. Хорошо, что мой любимый быстро реагирует. Эрик дает еще один фотоаппарат Флину, но на нем нарисованы уже герои игры «Мортал Комбат». Дети в восторге. Немедленно к ним подходит Грациэла и увлекает их подальше от стола, чтобы они не слышали беседу сестры. Хесус довел ее до бешенства по телефону! Огорченный этим разговором, отец идет успокаивать Ракель. Бедняга, ему столько пришлось пережить из-за меня и сестры. Я же, увидев растерянного Хуана Альберто с моей племяшкой на руках, бегу к нему, чтобы забрать ее. Думаю, если бы он подержал ее еще хоть секунду, то упал бы в обморок от задержки дыхания. Отдав мне Лусию, бедняга облегченно вздыхает. Тяжело же ему пришлось с малышкой! Я тихонько приближаю ее личико к своему и, глядя на нее, говорю: – Привеэ-э-э-э-эт… кукареку, ку-ку-у-у-у-у… ау, я сейчас съем твои пальчики, съе-э-э-э-э-эм! Малышка не сводит с меня глаз. Она наверняка думает, что та идиотка, которая недавно с ней сюсюкалась, вернулась. И тут Декстер говорит: – Джудит, как же ты прекрасна с ребенком на руках. Услышав его замечание, поворачиваюсь к нему и вижу, что все трое мужчин за мной наблюдают. Но особо стоит отметить выражение лица моего супруга. Он выглядит растаявшим и с лучезарной улыбкой говорит: – Ты такая красивая с младенцем! Ой… У меня сейчас начнет чесаться шея! Ну нет. Я не хочу говорить о детях и всяких подобных глупостях. Немедля начинаю искать, кому бы отдать малышку. Эрик подходит ко мне и протягивает руки. Я вручаю ее ему, как сверточек, и вдруг слышу, как он со своим немецким акцентом произносит: – Привеэ-э-э-э-э-эт… Приве-э-э-э-э-э-э-эт, краса-а-а-а-авица… Я – твой дядя Эрик. Как поживает моя кро-о-о-о-о-о-ошечка? Вы только посмотрите… Он что, тоже сюсюкается? Эрик садится рядом с Декстером, и теперь они оба начинают гримасничать и сюсюкаться с маленькой Лусией. В это время я читаю по губам отца, что он просит Ракель успокоиться, когда та яростно выключает телефон. Она в бешенстве, а когда она в бешенстве, то это серьезно. Наши взгляды встречаются. Когда я уже собираюсь отправиться поговорить с ней, ее выражение лица резко меняется. Как непревзойденная голливудская актриса, она подходит к нам и обращается к Эрику: – Привет, зятек, как поживаешь? – Хорошо. А ты? Ракель пожимает плечами и абсолютно спокойно отвечает: – Как говорит мой отец, бедолага, но довольная. Они с Эриком сердечно целуются, он заглядывает ей в глаза и не отстает: – Уверена, что ты в порядке? Ракель кивает, а Декстер, беря ее за руки, произносит: – Что же случилось, моя прекрасная испаночка? Сестра вздыхает, осматривается и, увидев, что Лус нет поблизости, объясняет: – Мой бывший хочет свести меня с ума, только сначала это сделаю я с ним! Эрик поворачивается ко мне, и я тут же вступаю в разговор: – Ракель, познакомься с Хуаном Альберто. Это кузен Декстера. Он пробудет в Испании несколько дней. – Очень приятно, – отвечает она, едва взглянув на него. А Хуан, не спуская с нее глаз, кивает и, повернувшись к Декстеру, заговорщицки шепчет: – Мамочки, что за женщина! В этот момент появляются Лус, Флин, Грациэла и начинают фотографировать нас своими новыми фотоаппаратами. Получасом позже отец угощает нас потрясающим ужином, в котором, конечно же, есть вкусный хамон, креветки, собственноручно маринованный катран и гаспачо. На следующий день мой будильник звонит в половине седьмого. Я быстро его выключаю. Я убита! Как же мне хочется спать! Но еще больше хочется сделать Эрику сюрприз. Сегодня – месяц со дня нашей свадьбы. Он спит, и мне чертовски хочется его потискать. Но ясное дело, что если я это сделаю, то не смогу преподнести ему свой сюрприз. Я потихоньку встаю с постели, иду в ванную комнату и осторожно закрываю дверь. Быстренько снимаю пижаму, умываюсь, надеваю майку, которую купила специально для Эрика, и расчесываюсь. Менструация закончилась. Отлично! Смотрю на результат в зеркале, довольно улыбаюсь, выхожу из ванной и из комнаты. Придя в кухню, ищу за «Кока-Колой» коробку и, как и говорила сестра, нахожу там розовую коробочку. Ракель – настоящая мастерица по части тортов. Недолго думая, готовлю два кофе с молоком, беру поднос, ставлю на него блюдца, ложечки, салфетки, посередине – красивый тортик, прихватываю нож, чтобы его разрезать. Как все красиво получилось! Фотографирую все на мобильный телефон – на память. В конце концов, это ведь наш первый месяц супружества. Переполненная счастьем оттого, что сейчас удивлю любимого, возвращаюсь в комнату. Соблазнительно подхожу к кровати. Ставлю поднос с одной стороны, а торт – рядом с собой, и напеваю песню, которую сочинила сама: Счастливого… Счастливого месяца супружества-а-а-а-а. Немец, женившийся на испанке, будь счастлив со мной еще много-много месяцев подря-а-а-а-ад. Эрик открывает глаза и, услышав меня, улыбается. Обычно он будит меня, но на этот раз наоборот. Его улыбка становится шире, когда он читает на моей красной майке надпись «Виват, Смугляночка». Я произношу: – Поздравляю, сокровище мое! Сегодня тридцать дней, как мы поженились. Он обхватывает меня руками и усаживает на себя, а затем, весело глядя на майку, читает со своим немецким акцентом, пытаясь повторить мексиканский говор: – Виват, Смугляночка! Мы вместе хохочем, и он, счастливый, ласково шепчет: – Это были лучшие тридцать дней в моей жизни. Теперь я хочу, чтобы таких месяцев было бесконечное количество. Его губы ищут мои и впиваются в меня. Невероятно. Он только проснулся, а у него свежее дыхание. Он облизывает мою верхнюю губу… затем нижнюю и, наконец, восхитительно целуется… О да-а-а-а-а-а. Обожаю, когда он так делает! Его дыхание учащается, объятия сжимаются. Он быстро снимает с меня майку, которая летит на пол. Прощай, «Виват, Смугляночка!» Словно завороженная, я поддаюсь этой страсти. Внезапно Эрик встает с кровати, поднимает меня над собой и, прежде чем я смогу что-либо сделать, бросает на кровать. Слышится звук: пыр-р-р-р-р-р! Он удивленно смотрит на меня, а я закрываю глаза и объясняю: – Это не то, что ты думаешь. – Эрик весело поднимает брови, а я продолжаю: – Это пыркнул торт, который теперь прямо у меня под задницей. Он опускает взгляд к моей попке и, увидев раздавленный бисквит с шоколадом, падает на кровать, заливаясь хохотом. Я не шевелюсь. Если хоть немного подвинусь, то вся испачкаюсь в торте. Несколько секунд наблюдаю, как Эрик корчится от смеха. В итоге тоже начинаю смеяться. Что случилось, то случилось. Он успокаивается, и я говорю: – Торт расплющен, но, по крайней мере, на подносе остался нетронутым кофе. Эрик поворачивается, протягивает руку и, взяв одну чашку, абсолютно спокойно делает глоток. Я с открытым ртом смотрю на него и, нахмурившись, спрашиваю: – Можно ли узнать, что ты делаешь? – Завтракаю. – Завтракаешь?! Он кивает и добавляет, вызывая у меня смех: – А теперь я хочу свой торт. Понимая его намерения, я машу головой: – Даже не думай. Но видя его решительный настрой, я хохочу и теряю силы. В это мгновение он притягивает меня к себе, и я оказываюсь на кровати лицом вниз. – Эрик, нет! Но мои слова не в счет. Мой безумный любимый облизывает мои ягодицы и восклицает: – Ммм… это самый лучший торт в моей жизни! – Эрик! – возмущаюсь я, но он продолжает облизывать, наслаждаясь своей порцией торта. Умирая от смеха, снова пытаюсь возмущаться, но слышу у себя за спиной: – Какое изысканное блюдо! – Это была часть подарка. – Превосходно! Напомни мне потом, чтобы я отдал тебе твой. – У тебя есть для меня подарок? – А ты сомневалась? – И, прежде чем я отвечу, добавляет: – Как ты сказала, это наш первый месяц! Радуясь его словам, хочу ему ответить, но он поворачивает меня лицом к себе и говорит: – Малышка, я люблю тебя. Моя рука лежит на торте. Беру кусочек и, продолжая игру, намазываю себе грудь. Затем опускаюсь к пупку и останавливаюсь на лобке. Эрик наблюдает за мной с улыбкой, и тогда я, решив измазать нас обоих, беру еще немного торта и намазываю ему живот и плечи. Кушать подано! Глядя на это, любитель поиграть наваливается на меня и целует. Под таким весом торт окончательно размазывается по нашим телам и кровати. – Смугляночка, ты всегда была для меня сладкой, но сегодня ты слаще, чем когда-либо. Я счастливо улыбаюсь. Теперь он облизывает мои соски, и я чувствую шоколадный аромат. Эрик следует по нарисованному мной следу и опускается к пупку, а когда доходит до лобка, вдыхает мой аромат и, безумно меня желая, сразу же дегустирует. Он разводит мне ноги, и его язык проникает в меня. Я вздрагиваю и выгибаюсь, чувствуя мурашки по телу, а он, словно голодный волк, хватает меня за бедра и пошире их раздвигает, чтобы поглубже в меня погрузиться. – О да… да… – блаженно вздыхаю я. Эрик снова и снова водит языком по моей влажной киске. Его шаловливые пальцы быстро находят вход в мою лагуну, и два из них начинают двигаться во мне. Язык тем временем играет с клитором, поднимая во мне волны наслаждения. Подо мной двигается кровать, и я, обезумев от блаженства, сжимаю простыни, пытаясь не завизжать. Не хочу разбудить весь дом. Упираюсь каблуками в матрас и отодвигаюсь назад, пока моя голова не свисает с одной стороны кровати. Эрик придерживает меня и передвигает в центр постели. Теперь я не могу двигаться. Мой герой-любовник полон сил. Он бодр и жаждет секса, который мы так любим. Становится на колени и закусывает нижнюю губу, обхватывает меня за талию и разворачивает. Обожаю, когда он управляет мной в постели. Балдею от его властности. И поскольку знаю, чего он хочет, немного приподнимаюсь, чтобы стать на четвереньки. Он помещает свой упругий член у моей влажной киски, а затем медленно и нежно погружается в меня. – Еще… – требую я. – Ты хочешь еще? – Да… – Хищница, – смеется он. – Мне нравится быть хищницей, – и умоляю: – Глубже. Слышу его смех. Обожаю его смех. Он делает звонкий шлепок по моей попке и, сжав ягодицы, дает то, что я прошу, – врезается в меня, заставляя вскрикнуть. Я закусываю простыни. А он наклоняется и прямо у моего уха шепчет: – Тсс… не кричи, а то разбудишь гостей. Он еще и еще врезается в меня, а я глушу крики, впиваясь зубами в простыни. Как приятно… Как же приятно то, что он делает. Мне нравится наш животный инстинкт. Я прогибаюсь в поисках его члена, моля, чтобы он не останавливался. От такого безумного столкновения мы громко вздыхаем, почти рыча. Вдруг он останавливается. Вынимает из моей вагины свой мощный пенис, разворачивает меня, и наши глаза встречаются. Он снова проникает в меня и шепчет: – Смотри на меня. Я приковываю взгляд к нему – к моему царю, к моему солнцу – и начинаю резко поднимать таз, заставляя его тихо стонать. И тут он опасно ухмыляется. Вау-у-у-у-у-у… проснулся Айсмен! Он требовательно заводит свою руку под меня, тем самым обездвиживая, и, навалившись сверху, начинает целовать и безостановочно таранить, пока наши пылкие губы сдерживают стоны. Наслаждение… Страсть… Желание… И любовь… Именно это я чувствую, когда он входит в меня тысячу раз подряд, а я все шире раскрываюсь для него. Наконец мое тело пронзает сладостный спазм, от которого я вся изгибаюсь и кончаю. Несколько мгновений спустя он нанизывает меня в последний раз и, изнеможенный, падает на меня. Моя киска обволакивает его член. Она дрожит, и я чувствую, как и его тело содрогается на мне. Наполняюсь его семенем и прижимаюсь к нему. Двумя минутами позже Эрик скатывается в сторону, чтобы не раздавить меня, и увлекает за собой. Я оказываюсь сверху. Ему это нравится. Он балдеет, когда я лежу на нем. Мои волосы липкие от торта, и теперь я замечаю, что мы оба полностью испачканы. – Когда сестра спросит, понравился ли тебе торт, скажи, что понравился, иначе она меня убьет. Эрик, все еще прерывисто дыша, с улыбкой отвечает: – Не волнуйся, смугляночка. Убежден, что это был самый лучший торт в моей жизни. Мы хохочем, а минут через пять, когда совсем уж липнем от сладкого, встаем с постели и идем в душ. Там, вместе нежась под струйками воды, мы снова поддаемся страсти. Я опять занимаюсь любовью со своим немцем. Глава 6 В этот же день мы все, за исключением Хуана Альберто, который поехал на встречу с потенциальным клиентом в Херес, в половине третьего встречаемся в ресторане Пачуки. Эрик пригласил всех сюда, чтобы отметить наш маленький праздник. Чуть ранее, когда я собиралась выйти из комнаты, он вручает мне подарок. Это конверт. Он – и конверты! Я смеюсь. Открываю и читаю: Купи себе полную амуницию для мотокросса. Я в восторге. Его глаза, улыбка, его лицо говорят мне о том, что у нас все хорошо, а я – самая счастливая женщина в мире. Да я просто зацелую его до смерти! Со дня женитьбы мы еще ни разу не ссорились, и это немного шокирует. Я уже подумываю списаться с издателями книги «Рекордов Гиннесса», чтобы туда внесли и нас. Ведь, как говорится в нашей песне, если он говорит «белое», то я говорю «черное», но до этого момента мы настолько счастливы, что совсем не помним о цветах. Между нами абсолютная гармония, и я надеюсь, что она будет длиться еще долго… очень долго. Отец сияет оттого, что мы все собрались здесь, и я рада за него. Всегда считала, что он – самый лучший папа в мире, и каждый день в этом убеждаюсь. Он из кожи вон лезет, чтобы поддерживать нас с сестрой. Папа с Эриком прекрасно ладят, и мне это нравится. Я счастлива видеть, что они понимают друг друга, и, несмотря на то что когда-нибудь они оба могут стать против меня, мне это не важно. Между ними такая связь, какой никогда не было между отцом и его бывшим зятем, этим тупицей. Эрик прислушивается к его мнению, и папа очень доволен, а я и подавно. Конечно, они из разных социальных слоев, и тем не менее стараются приспосабливаться. Но самое главное, что я безумно люблю их обоих – просто за то, что они у меня есть. Во время трапезы замечаю, как Декстер смотрит на парней, недавно вошедших в ресторан. Они присвистнули Грациэле, когда та возвращалась из дамской комнаты. Забавно видеть, как Декстер строго на них поглядывает. Не знаю, что между ними будет, но что-то точно выгорит. Нужно лишь дать мексиканцу немного времени. Сестра выглядит расслабленной. Когда я поговорила с ней и узнала, что ее бывший собирается вернуться, она поспешила меня заверить, что не думает с ним сходиться. Он уже достаточно попил ее крови, и больше она не предоставит ему такой возможности. Отец наконец-то уговорил ее пожить в Хересе хотя бы первый год жизни малышки Лусии. Она временно откладывает свое возвращение в Мадрид и поиск работы. Мне эта идея кажется чудесной. С отцом Ракель будет чувствовать себя как королева, хотя иногда они и готовы друг друга задушить. За каникулы Флин и Лус очень сдружились, и когда я узнаю, в каких переделках они были главными героями, то хохочу во все горло. Каждый раз, когда мы упоминаем, что уже через несколько дней возвращаемся в Германию, они грустнеют. И все же понимают: очень скоро начнется учебный год, и нам всем нужно будет вернуться к обычному ритму жизни. Когда Пачука приносит торт, сестра интересуется у Эрика: – Тебе понравился утренний тортик? Мой здоровяк косится на меня, я улыбаюсь, и он наконец произносит: – Это был лучший торт из всех, что я когда-либо ел. Окрыленная комплиментом, Ракель сияет улыбкой и предлагает: – Ну тогда скажи, когда захочешь еще, и я приготовлю тебе лимонный торт. Он у меня очень вкусный. – Лимонный? – мурлычет Эрик, глядя на меня. – Это так освежающе! Не в силах сдержаться, я смеюсь, и Эрик вместе со мной. Мы целуемся, а сестра смотрит на нас, держа на руках маленькую Лусию, и говорит: – Ах, булочка, как прекрасно любить и быть любимым. Мне грустно слышать ее полные боли слова. Хоть бы Ракель познакомилась с кем-то и зажила счастливо! Ей это просто необходимо. Она – настоящая женщина, которой нужно иметь рядом мужчину, готового ради нее на все. И этот мужчина – не мой отец. Проходят дни, и мы чудесно проводим время в Хересе. Хуан Альберто бывает во многих компаниях и, довольный, сообщает, что в этой зоне много возможностей. Все это время я наблюдаю, как он посматривает на Ракель. Она ему интересна, и я даже заметила, что он сдружился с моей племяшкой. По правде говоря, очень сложно не сдружиться с Лус – она такая болтушка! И когда уделяешь ей внимание, начинаешь с ней играть, она влюбляется в тебя на всю жизнь. Хуан Альберто каждый день путешествует, но старается всегда возвращаться вечером. По его словам, ему нравится быть в компании. А мы с Эриком думаем, что ему просто нравится Ракель. Это видно невооруженным глазом. Естественно, от сестры ничего не ускользает, но я удивлена, что за все это время она ничего мне сказала. Однако, как я всегда говорю, сестра есть сестра, и однажды днем, когда мы одни загораем у бассейна отца, она спрашивает: – А этот Хуан Альберто симпатичный, не так ли? – Да. Я выжидаю… Она хочет поднять эту тему и через пару минут молчания снова спрашивает: – Похоже, он очень образованный, да? – Да. Я улыбаюсь… Вижу, что она посматривает на меня краем глаза. Потом спрашивает: – А как он тебе как мужчина? – Симпатичный. – Знаешь, что он мне сказал, когда мы все вместе ездили ужинать? – Нет. – Хочешь узнать? – Конечно… рассказывай. В этот момент появляется Грациэла и опускается рядом с нами. Решаю, что сейчас сестра прикроет варежку, но вместо этого она садится на шезлонге и продолжает: – Тогда вечером, когда мы возвращались после коктейлей и собирались ехать к тебе домой, он посмотрел мне в глаза и сказал: «Ты как вкусное капучино – сладкое, горячее и будоражащее». Услышав это, Грациэла отмечает: – Мексиканцы такие льстецы. Я изумленно смотрю на сестру и спрашиваю: – Так и сказал? – Да, слово в слово. – Опля… Какой красивый комплимент, правда? Ракель кивает и меланхолическим голосом добавляет: – Да, комплимент очень красивый, как и он сам. Сидящая рядом с нами Грациэла хихикает, и мы все умолкаем. Ох и сестра. Я чувствую себя глупой. Молчание. Ракель ложится на шезлонг, но я отлично ее знаю и понимаю, что эта пауза быстро закончится. Не проходит и двух минут, как она снова садится. – А теперь каждый раз, когда наши взгляды пересекаются, он говорит мне: «Сладкая!» – Сладкая? – повторяет Грациэла и, тоже усаживаясь, поясняет ей: – В Мексике так говорят, имея в виду, что ты хорошенькая, что тебя так и съел бы. – Серьезно? – переспрашивает Ракель, покраснев до ушей, и чилийка кивает. Меня распирает от смеха. Впервые вижу сестру в таком настроении. Вдруг она говорит, ударяя меня по руке: – Все, хватит! Я больше не могу скрывать, что этот видный мексиканец с мордашкой и голосом красавчика из теленовеллы мне нравится. Когда он говорит это свое «Сладкая!»… Ух, бу-у-у-у-у-лочка, меня всю прошибает. И теперь, когда я знаю, что значит это «Сладкая!», хочу сказать… О боже мой, я вся горю! Я покатываюсь со смеху, а она говорит: – Булочка, не смейся, я озабочена. – Озабочена? Ракель кивает и, придвинувшись ближе ко мне и Грациэле, шепчет: – Вот уже несколько ночей подряд мне снятся очень пикантные сны с его участием, и теперь мне самой хочется выпить будоражащего капучино. Я сажусь в шезлонге и, глядя на Грациэлу, от души хохочу. Моя сестра – настоящая бомба. Но, заметив растерянность на ее лице, спрашиваю: – Ладно, скажи, тебе нравится Хуан Альберто? Моя безумная сестричка берет апельсиновую «Фанту», делает глоток и отвечает: – Больше, чем есть креветки руками. Мы втроем смеемся, и она добавляет: – Мне хотелось бы узнать о нем побольше. Булочка, он очень привлекателен, и мне приятны его ухаживания. – Ракель, он тебе не подходит. – Почему? – Потому что он вернется в Мексику и… – А мне это не важно. Что-то я не поняла. Как это не важно? Раскрыв рот от удивления, собираюсь ответить, но она опережает: – Я не хочу, чтобы он клялся мне в вечной любви или что-то в этом роде. Впервые в жизни мне хочется быть современной и узнать, как это – иметь необузданную интрижку. – Что? – переспрашиваю я, шокированная. – Булочка, я хочу насладиться этим. Забыть о своих проблемах. Почувствовать себя красивой и желанной, но мне не хотелось бы покутить с ним и затем узнать, что он женат. Не хочу, чтобы из-за меня пострадала другая женщина. Вот это да… Вот это да… Моя сестра – самая консервативная личность на белом свете, а теперь она хочет стать современной и завязать необузданную интрижку? Я в шоке. В полнейшем шоке. Вижу, что она смотрит на меня в ожидании того, что я расскажу ей что-нибудь о ее возможном любовнике. Поворачиваюсь к Грациэле. Она знает Хуана Альберто лучше, чем я, но, чтобы побесить Ракель, переспрашиваю: – Необузданную интрижку? Она улыбается. Какая она красивая, когда делает это! Заметив в моем взгляде смешинку, она говорит: – Ах, булочка, похоже, я очень нуждаюсь во внимании, потому что, когда я с ним рядом или когда он говорит мне это «Сладкая!», мне безумно хочется схватить его за шею, затащить к себе в комнату и вытворять с ним все, что захочу. С ума сойти, он так меня заводит! Он ее заводит?! Моя сестра сказала, что Хуан Альберто ее заводит? Умирая со смеху, не могу отвести от нее глаз. Боже мой… Ракель срочно нужен секс. Понимая, что она ждет ответа, говорю: – Грациэла, ты знаешь его лучше, чем я. Освободи мою сестру от сомнений и расскажи ей о Хуане Альберто. Чилийская красотка расплывается в улыбке и, повернувшись к Ракель, поясняет: – Он разведен и… – Ага… Сестра от этого в восторге. Она нервно выпивает еще «Фанты», после чего Грациэла продолжает: – Его зовут Хуан Альберто Рикельме де Сан-Хуан Боливарес. – С ума сойти, у него имя, как у героя телесериала, – очарованно шепчет Ракель. – Я же говорила тебе, – на взводе добавляю я. – Ему сорок лет, и он двоюродный брат Декстера по линии матери. У него нет детей. Жасмина, его бывшая жена, – та еще змея, – не захотела доставить ему такой радости за все шесть лет супружества. Зато теперь, разведясь с ним, она беременна от своего нового партнера. – Вот шельма, – цедит сквозь зубы сестра. – Настоящая стерва, – поддакиваю я, а сама думаю, что тоже не хочу детей. – Хуаналь – владелец очень успешной компании по безопасности в Мексике, – продолжает Грациэла, – и во время этой поездки он хочет расширить свой бизнес в Европе. Он домовитый и очень добрый, настоящий друг для своих друзей. Некоторое время сестра переваривает информацию, услышанную от Грациэлы, и вскоре бросает: – Что касается детей, я об этом подозревала. Стоит только посмотреть, как он берет на руки Лусию, чтобы понять, что он никогда не держал ребенка. – У Эрика тоже нет детей и… – Он – это совсем другое дело, – заверяет сестра. – Почему другое? – с любопытством спрашиваю я. – Потому что он один-одинешенек воспитывает своего племянника, и я уверена, что, когда Флин был маленьким, Эрик был суперласковым дядей. Посмотри только, как он заботится о нем, как он балует Лус, как тает с Лусией. Если говорить о детях… – Нет, – прерываю ее. – Я пока не планирую иметь детей. Поэтому оставим эту тему. Сказав это, я ловлю на себе пристальные взгляды сестры и Грациэлы. Осторожно, осторожно! Ракель снова ложится на шезлонг и говорит: – Ах, булочка… У тебя должны родиться очень красивые дети. Она умолкает, и я облегченно вздыхаю. Ну почему все настаивают на том, что у меня должны быть дети? В конце концов, не желая больше возвращаться к этой теме, я ложусь рядом с девушками на шезлонг и наслаждаюсь солнцем своей любимой Андалусии. Да здравствует моя родина! Этим вечером, когда мы все собрались поужинать в доме отца, я внимательно наблюдаю за сестрой и Хуаном Альберто. Из них получилась бы неплохая пара. После ужина замечаю, что, когда Ракель, поговорив со своим бывшим, выключает мобильный, мексиканец подходит, чтобы ее успокоить. Ведь каждый раз, когда ей звонит этот тупица, сестра выходит из себя. Отец бросает на меня взгляд, я поднимаю брови и вдруг вижу, что он улыбается, указывая на Хуана Альберто. Не хочу даже представлять, что он мог подумать. Папа, я же тебя знаю! Дни проходят, нам пора возвращаться в Германию. Каникулы приближаются к концу. Эрику необходимо работать, у Флина начинаются занятия, и наша жизнь должна пойти своим чередом. После роскошного обеда в ресторане Пачуки, где мы с Флином наелись гаспачо по самое не хочу, в этот последний вечер мы решаем выйти куда-нибудь выпить. Отец смывается. Он предпочитает остаться дома и присматривать за детьми. В восемь вечера, когда Хуан Альберто возвращается из Малаги, мы заезжаем к папе, чтобы забрать Ракель, и отправляемся поужинать и выпить. Когда мы приезжаем в ночной клуб «Серхио и Элены», самый посещаемый в Хересе, мои друзья встают, чтобы поприветствовать меня. Они поздравляют меня с замужеством, и Эрик заказывает им выпивку за свой счет. Росио, моя подруга, выглядит довольной. Она видит, что я счастлива, и ей это нравится. Тут звучит музыка, и она за руку тянет меня на танцпол. Как сумасшедшие, поем во все горло: Никогда не смогу сказать «прощай», нет, нет, нет, нет, Никогда не смогу сказать «прощай». Всякий раз, когда я думаю, что с меня хватит, И уже иду к двери… [14] Мы смеемся, танцуем и напеваем во все горло песню Джимми Сомервилля, вспоминая о безумии проведенных вместе летних вечеров. 14 Перевод с англ. песни «Never Can Say Goodbye» Джимми Сомервилля. ( Примеч. ред. ) Когда песня заканчивается, идем в дамскую комнату – невралгический центр чистых сплетней, и там я рассказываю ей все, что она хочет узнать. Мы болтаем… болтаем и болтаем. За десять минут выясняем все, и когда выходим, умирая от жажды, останавливаемся у бара, чтобы заказать что-нибудь выпить. Вдруг кто-то обнимает меня за талию и говорит на ухо: – Привет, красавица. Узнаю этот голос… Быстро оборачиваюсь и вижу Давида Гепардо. Это мой товарищ по мотокроссу. Он целует меня дважды и обнимает. Зная, что Эрик будет не в восторге от того, как Давид меня обнимает, я как можно быстрее ускользаю из его объятий и спрашиваю: – Как ты? Что здесь делаешь? Давид, весь такой сладкий, как конфетка, скользит взглядом по моему телу, снова шагает вперед, прижимает меня к барной стойке и отвечает: – Я приехал вчера. А сегодня зашел сюда, посмотреть, не встречу ли тебя. Росио смотрит на меня, я – на нее. И прежде чем я успеваю что-то сказать, появляется мой немец, мой Айсмен. Его лицо пылает яростью. Остановившись позади Давида, он цедит сквозь зубы: – Ты мог бы отойти от моей жены, чтобы она могла дышать? Услышав это, Давид оборачивается. Увидев Эрика, он, даже не пошевелившись, отвечает: – Опять ты, – и не дав мне времени, чтобы вставить слово, продолжает: – Послушай, дружище, это не твоя жена и, полагаю, никогда ею не станет. Поэтому как ты смотришь на то, чтобы сделать пируэт и оставить нас в покое? Мамочки, только посмотрите на лицо Айсмена. Он надувает ноздри, и я тут же вмешиваюсь: – Давид, ты должен… Но больше я ничего не успеваю сказать. Эрик хватает Давида за руку своими ручищами, отодвигает его от меня и злобно рычит: – Это ты сейчас будешь делать пируэты. Потому что, если еще раз приблизишься к моей жене, как ты это сделал только что, у тебя будут большие проблемы со мной, понятно? Провинившийся цепенеет. Я протягиваю руку, показываю кольцо на пальце и поясняю: – Давид, Эрик – мой муж. Мы поженились. У парня полностью меняется выражение лица. В глубине души он – славный малый, поэтому, сразу поднимая руки, говорит: – Мне очень жаль, дружище. Я думал, что эта встреча такая же, как в прошлый раз. Лицо Эрика расслабляется. Ярость утихает. Взяв за руку, он тянет меня к себе и, прежде чем уйти, добавляет: – Значит, теперь ты знаешь. Постарайся больше не ошибаться. Росио, которая осталась у бара, смотрит на меня. Улыбаясь ей, я ухожу вместе с Эриком. Хотя я и не одобряю ревность, признаюсь, что меня возбудил этот пикантный случай. Эрик становится таким сексуальным, когда смотрит на меня с яростью. Мы молча выходим, и тут я вижу Фернандо. Наши взгляды встречаются, и мы улыбаемся друг другу. Он идет, держа за руку симпатичную девушку, с которой был на нашей свадьбе в Германии. Когда мы подходим ближе, Эрик отпускает меня, и мы бросаемся друг другу в объятия. – Привет, хересаночка. Затем он отпускает меня, протягивает Эрику руку и говорит: – Как поживаешь? – Отлично, дружище. Все в порядке. Они понимают друг друга на подсознании. После всего пережитого втроем, мы наконец стали друзьями и можем спокойно общаться. Я от этого в восторге. Фернандо – один из лучших людей, которых я знаю, и мне радостно видеть, что они с Эриком хорошо ладят. Поздоровавшись с Авророй (именно так зовут его девушку), мы выпиваем с ними пару коктейлей. Наконец Фернандо смотрит на часы и говорит: – Нам пора. У нас встреча с друзьями. Я улыбаюсь. Мы прощаемся. Когда они уходят, Эрик обнимает меня за талию и спрашивает: – Малышка, ты счастлива? Без ума от счастья, целую его и отвечаю: – О-о-о-о-очень, мой здоровяк. Когда мы возвращаемся к нашей компании, то еще долго болтаем и веселимся. Встречаясь с моими друзьями, мы всегда шутим, бесимся и прикалываемся. Я смеюсь про себя, видя, какой эффект производит Грациэла. Декстер вздыхает, наблюдая, как за чилийской девушкой с милым голосом на улице упадают хересанцы. Он еще упирается. Это будет сложнее, чем я думала. Мы бурно беседуем, как вдруг сестра, которая сидит рядом со мной, раздосадовано произносит: – Ах, бу-у-у-у-у-у-лочка… Ее тон меня настораживает. – Что случилось? Нахмурившись, она смотрит на меня и шепчет: – Я только что увидела, как Хесус припарковал машину. Кровь приливает мне к лицу. Если этому тупице придет в голову к ней приблизиться, я так ему врежу, что он доедет до Мадрида без машины. Ослепленная злостью, оглядываюсь по сторонам. Эрик, заметив это, спрашивает: – Что происходит? – Этот недоумок Хесус приехал. Он меняется в лице, но затем, глядя мне в глаза, шепчет: – Успокойся, малышка. Мы – взрослые и цивилизованные люди. Его комментарий заставляет меня улыбнуться, ведь совсем недавно, с Давидом, он был не столь сдержан. Чтобы унять свое стремление размозжить череп тому, кто так долго мучил мою сестру, беру бокал и делаю большой глоток. Внезапно Ракель встает. Куда она идет? Я собираюсь схватить ее за руку, чтобы она не вздумала подойти к Хесусу. Но, оказывается, это лишнее. Лишаюсь дара речи, видя, что она идет прямо к Хуану Альберто, который разговаривает с Декстером. Она обнимает его за шею, садится ему на колени и целует его в губы. Обалдеть! Я поперхнулась. Эрик берет мою руку. Декстер поворачивается ко мне, а я, широко раскрыв глаза, могу лишь наблюдать, как Ракель, словно пятнадцатилетняя девчонка, страстно целуется у всех на глазах. Бывший свояк подходит к нам. Увидев эту картину, он цепенеет и кричит: – Ракель! Но она продолжает свой безумный поцелуй с Хуаном Альберто. Кстати, эта бестия получает от него огромное удовольствие. Ей только осталось сказать ему: «Сладкий!» Однако на этом все не заканчивается. Воодушевленный моментом, мексиканец обнимает ее за талию, а затем опускает руки к ее попке и сжимает ее. Ради всего святого, что они вытворяют? Впечатление, что время замедлилось. Они целуются, никуда не торопясь, пока не отрывают друг от друга губы, и Хуан Альберто говорит: – Ракель, ты веришь в любовь с первого взгляда, или мне придется опять тебя поцеловать? Ва-а-у-у-у-у, это невероятно! Мексиканский сериал в прямом эфире! Бывший муж, новый любовник и главная героиня – моя сестра. Вот это круто, с ума сойти! Я моргаю, открыв рот, пока Эрик спокойно наблюдает за происходящим. Этот парень может быть абсолютно равнодушным, когда захочет. И тогда моя восхитительная сестра с лукавым выражением лица, от которого я просто млею, бросает взгляд на Хесуса, стоящего прямо перед ней, и спрашивает: – Что ты хочешь, зануда? Он не может вымолвить ни слова. У него даже подбородок дрожит, а я готова закричать: «Так тебе, мудозвон!» Немного погодя, когда Хесус приходит в себя, он, вытаращившись, произносит: – Ракель, будем считать, что я ничего не видел. Нам нужно поговорить. Ах, он ничего не видел? Капец, я сейчас как встану, как врежу ему по физиономии! Вот бессовестный! Однако Эрик, заметив, что я едва сдерживаюсь, не выпускает моей руки, смотрит мне в глаза и взглядом просит успокоиться. – Знаешь что, Хесус, – отвечает Ракель, приводя меня в изумление, – запомни то, что ты видел, потому что я собираюсь повторять это столько раз, сколько мне захочется. Мы в разводе! И прежде чем ты начнешь свою длинную и скучную речь, мой ответ будет: НЕТ! – Но, де-э-э-э-тка… – Я – не твоя детка! – кричит она. Хесус смотрит на Ракель и, судя по его лицу, не узнает ее. Да я и сама ее не узнаю! Вдруг, к нашему всеобщему удивлению, поднимается Хуан Альберто и, держа Ракель в своих объятиях, с серьезным и угрожающим видом говорит моему бывшему свояку: – Послушай, чувак, этой милой дамочке не о чем с тобой беседовать. И с этого момента всякий раз, когда ты будешь звонить ей на мобильный, тебе придется иметь дело со мной. Ты уже утомил нас своими звонками и своей настырностью. Она не желает ни завтракать, ни обедать, ни ужинать с таким типом, как ты. Во-первых, потому что она этого не хочет, а во-вторых, потому что эта красивая девушка теперь со мной, а я – большой собственник. То, что принадлежит мне, – только мое, и я не позволю, чтобы кто-то прикасался к моей женщине. Перечисляй ей алименты, ты обязан это делать, поскольку ты – их отец, а что касается моей королевы, то теперь я буду о ней заботиться. Поэтому чеши отсюда и исчезни, чтобы я тебя не видел, понятно? У меня отвисла челюсть… Шок… Я моргаю от удивления, когда сестра в обнимку с огромным мексиканцем смотрит на своего бывшего и с довольной улыбкой говорит: – Хесус, ты все слышал. Прощай! – А девочки… – Можешь навещать их каждый раз, когда тебе захочется. Об этом не волнуйся, – уверяет его Ракель. Когда тупица наконец переваривает случившееся, то разворачивается и уходит. Как только он скрывается из виду, сестра меняется в лице после своей дерзкой выходки и, глядя на Хуана Альберто, испуганно бормочет: – Спа… Спасибо за помощь. Тогда он, освобождая ее от своих объятий, садится на прежнее место и, окинув взглядом всю Ракель, сладким голосом произносит: – Всегда к твоим услугам, красавица. – Черт, – шепотом произношу я, а Эрик начинает хохотать. Как он может смеяться в такой момент? Понимая, что сестра абсолютно растерялась после случившегося, решаю вмешаться. Взяв ее за руку, тяну за собой, подальше от насмешливых взглядов. Войдя в дамскую комнату, отпускаю ее. Она открывает кран и умывается холодной водой. Я не решаюсь начать разговор. Тут Ракель сама восклицает: – Ах, булочка… – Я понимаю… – Ах, бу-у-у-у-у-лочка, я вся горю. – Это нормально. Совершенно растерявшись, моя благопристойная сестра спрашивает: – Я действительно сделала то, что сделала? – Да. – Серьезно? – Я была свидетелем. Ты это сделала. – Я только что целовалась с… с… Хуаном Альберто? – Да. – И видя, что она не реагирует, добавляю: – Ты только что сделала первый шаг к своей необузданной интрижке, чему он был весьма рад. Ты лишь забыла сказать певучим голосом: «Сладкий!» Сестра хлопает ресницами. Я тоже хлопаю ресницами. Мы обе хлопаем ресницами, и вдруг эта бестия говорит: – Мать моя дорогая… мать моя, ты видела, как этот мужчина целуется? Я киваю. Половина Хереса это видела, и, прежде чем я что-то смогла сказать, она добавляет: – Я бросилась и… и… потом он меня прижал и… и… этот негодяй схватил меня за задницу! И, более того, засунул мне язык по самые гланды. О боже… как же это возбуждающе! А потом спросил, верю ли я в любовь с первого взгляда или… – Или он снова тебя поцелует. Да… как в мексиканском сериале, – подытоживаю я. Обмахиваю ее, иначе она сейчас рухнет, что будет уже сли-и-и-и-шком. Она снова обливается водой и дышит, как собачонка. Ей до сих пор не верится в то, что она сделала. Бедняжка. Тогда я, желая, чтобы она улыбнулась, говорю: – Думаю, сегодня ты навсегда выбросила Хесусина из своей жизни, – и весело добавляю: – Мексиканец ему это очень ясно изложил, чува-а-а-а-ак. – Ах, булочка… не смейся. – Ракель, я не смогу сдержаться. А она, схватившись руками за лицо, тихо произносит: – Этот мужчина, наверное, подумал, что я ветреная. – Разве не ты говорила, что хочешь быть современной? – Да, но не бестией, – краснея, упирается она. Убежденная в том, что сестре пора активизироваться, я смотрю ей в глаза и говорю: – Ракель, послушай, пусть он думает, что хочет. Тебе самой понравился этот поцелуй? Ни секунды не раздумывая, она отвечает: – Да… не буду отрицать. – Значит так. Будь позитивной и подумай о двух вещах. Во-первых, ты порвала с Хесусом, а во-вторых, мексиканец, похожий на тех героев телесериалов, от которых ты тащишься, подарил тебе такой поцелуй, от которого ты улетела. Выслушав это, она наконец улыбается, и я отвечаю ей улыбкой. Через пару секунд она произносит: – Боже мой, булочка… он такой вкусный. Глава 7 Мне никогда не нравились расставания, особенно с отцом, сестрой и племянницами. Снова разрывается сердце оттого, что нужно от них уезжать. Но рядом со мной Эрик, который утешает меня и обещает, что мы сможем встретиться всегда, когда мне захочется. В хересском аэропорту нас ждет частный самолет. Племянница спешит подняться на борт. Она хочет шоколадок, и стюардесса с радостью ее угощает. Время идет, и нам пора улетать. Приходится прощаться. – Смугляночка, послушай, – говорит отец, заключая меня в объятия, – ты очень счастлива. Я это вижу. Эрик всегда мне нравился, с самой первой минуты, ты это знаешь, ведь так? – Я киваю. – Поэтому улыбнись и радуйся жизни, а я буду радоваться вместе с тобой. Улыбаюсь и отвечаю: – Папа, я просто так сильно по вам скучаю. И то, что я не знаю, когда снова увижу вас, убивает меня и… Отец улыбается, прикладывает палец к моим губам и говорит: – Я пообещал Эрику, что следующее Рождество мы будем праздновать все вместе в Германии. Этот парень любит тебя, и он без устали уговаривал меня, пока я не согласился. – Серьезно? Улыбаясь до ушей, обнимаю отца и смотрю на Эрика, который в это время прощается с Ракель и тоже мне улыбается. Никогда бы не подумала, что такой человек, как он, будет так заботиться о моем счастье. Но он таков, мой мускулистый немец, который влюбил меня в себя и добился того, что я снова улыбаюсь. Когда я отлипаю от отца, ко мне подходит сестра и с видом печального щенка шепчет: – Ты еще не уехала, а я уже скучаю. Улыбаюсь, обнимаю ее и говорю: – Ах, бу-у-у-у-у-у-у-лочка, как же я тебя люблю! Мы хохочем, и я продолжаю: – Веди себя хорошо с мексиканцем. Хоть ты и хочешь быть современной, подумай, прежде чем что-то делать, ведь в тебе очень мало современного, договорились? Моя безумная сестра улыбается и шепчет мне на ухо: – Он попросил меня поехать с ним в Мадрид. – Правда? – Ракель кивает, и я спрашиваю. – Когда? – Через три недели. Завтра он уезжает в Барселону, а когда вернется, я пообещала поехать с ним. Слушай, в глубине души мне так хочется с ним поехать! Возьму все необходимые вещи для Лус, и будь спокойна: я хоть и современная, но не буду с ним спать. Я не настолько отчаянная! – Увидев мою усмешку, она добавляет: – Вчера вечером я рассказала отцу о поездке, и он был не против. Более того, сказал, что мексиканец ему нравится. Что это мужчина, которого видно по туфлям. То же самое отец сказал мне, когда познакомился с Эриком. Видимо, у мужчин есть особый дар, которого нет у нас, женщин, и папа сумел разглядеть в Хуане Альберто такую же серьезность, как у Эрика. – Ракель, послушай, ты уверена в том, что собираешься сделать? Она улыбается. Смотрит туда, где стоят Хуан Альберто и остальные, и говорит: – Нет, булочка. Но мне нужно сделать что-то безумное. Я никогда ничего не делала спонтанно, и мне очень хочется пережить нечто особенное с этим человеком. Наши отношения будут длиться, пока он будет в Испании, но… – Ракель, тебе будет больно, когда он уедет. Я же тебя знаю! Сестра кивает и, вводя меня в полное изумление, откровенно говорит: – Я знаю, булочка… Но я хочу радоваться все то время, пока он будет здесь. Я понимаю свое положение, то, что у меня дети, и думаю, что жизнь подарит мне не так уж много радостных эмоций. Поэтому хочу насладиться хотя бы этой парой деньков! Я улыбаюсь, но мне грустно оттого, что она так думает. Она слишком молода, чтобы ставить на своей жизни крест скуки. Когда я хочу ей об этом сказать, подходит Эрик и, обняв меня за талию, говорит: – Девочки, мне очень жаль прерывать ваш разговор, но пилот утверждает, что нам пора отлетать. Тут же к нам подходит и вышеупомянутый мексиканец. Пока сестра прощается с Эриком, я поворачиваюсь к нему, но прежде, чем успеваю ему что-то сказать, он заверяет: – Я знаю. Не волнуйся. Я позабочусь о ней и о том, чтобы все чувствовали себя хорошо. Кстати, я уже сказал это Эрику, но хочу поблагодарить и тебя за то, что вы позволили мне остаться на «Вилле Смугляночке». Я не могу подобрать слов. Не могу его в чем-то упрекать. Улыбнувшись, бью кулачком ему в грудь. – Ну, ты в курсе, чувак, какой я бываю, когда мне что-то не нравится. Понятно? – предупреждаю я его. «Необузданная интрижка» Ракель улыбается и целует меня в обе щеки. Отстранившись от него, я снова обнимаю отца и сестру, целую Лус, которая хнычет из-за отъезда Флина. Как же тяжело! А когда целую малышку Лусию и сюсюкаюсь с ней, отец говорит: – Смугляночка, помни: я хочу еще внуков, и будет супер, если это будет крепыш! – А я хочу еще одну смугляночку, – мурлычет мой муж. Я молчу. У меня и так все написано на лице. Они оба смеются, а я закатываю глаза и начинаю чесать шею. Ох уж эти мужчины! Глава 8 Мы вовремя и без осложнений прибыли в международный мюнхенский аэропорт имени Франца-Йозефа Штрауса. Когда выходим из самолета, Эрик заговаривает с пилотом, а я замечаю стоящего возле машины Норберта. Флин, увидев его, бежит навстречу и бросается в его объятия. Я очарована тем, с какой счастливой улыбкой мужчина встречает мальчишку. Когда мальчик садится вместе с Декстером и Грациэлой в машину, я тепло смотрю на Норберта и обнимаю его. Он как всегда негнущийся, словно прут, но мне все равно. Еще раз обнимаю его и слышу его взволнованные слова: – Какая радость видеть вас снова дома, сеньора! Я улыбаюсь. Из сеньориты Джудит я превратилась в сеньору! – Норберт, разве мы не договорились, что ты будешь называть меня по имени? Он машет головой и, поприветствовав Эрика рукопожатием, добавляет: – Это вы договорились с моей женой, сеньора. Она, кстати, без ума от счастья, что вы снова дома. Получив багаж, Норберт укладывает его в багажник, а Эрик властно обнимает меня за талию, целует и шепчет: – Малышка, ты снова на моей земле. Видя лукавое выражение его лица, беру его за пояс и уточняю: – Прости, красавчик, но теперь это и моя земля. В приподнятом настроении мы садимся в машину, чтобы отправиться домой. В наш родной дом. По дороге Грациэла с любопытством смотрит в окно, и я рассказываю обо всем, мимо чего мы проезжаем. Мужчины тем временем балагурят с малышом Флином. Эрик улыбается, довольный тем, что я хорошо ориентируюсь в Мюнхене. Я подмигиваю. Уже у дома Норберт открывает железные ворота пультом. Мы проезжаем через красивый сад, и я вижу у главного входа Симону, а рядом с ней – Трусишку и Кальмара. Сияя от радости, Симона спешит навстречу машине, вместе с ней бегут собаки. Переполненная эмоциями, не дождавшись, пока остановится машина, открываю дверь и сломя голову вылетаю из машины. Трусишка с Кальмаром бросаются на меня, прыгают и лают от счастья, а я их расцеловываю. Через несколько секунд взглядом встречаюсь с Симоной, моей дорогой Симоной! И тону в ее сердечных объятиях. Вдруг чувствую, как кто-то берет меня за руку и тянет к себе. Повернувшись, вижу мрачное лицо Эрика. Что это с ним? – Ты что, с ума сошла? Потрясенная его серьезностью, особенно тоном, спрашиваю: – Почему? Что случилось? Флин, который вихрем помчался обнимать Симону, говорит, оставаясь в ее объятиях: – Тетушка Джуд, нельзя открывать дверь, пока машина едет. Это опасно. В этот момент понимаю, что они правы. Импульсивность сыграла со мной злую шутку. Я в ужасе моргаю. Эрик застыл на месте. Какой же плохой пример я подаю Флину! Трусишка прыгает рядом с Эриком, требуя его внимания, а я, взглянув на своего сердитого немца, шепчу: – Эрик, мне очень жаль. Я не соображала, что делаю. Увидела Симону и… Лицо любимого расслабляется, он проводит рукой по моему лицу и шепчет: – Знаю, дорогая. Но, пожалуйста, будь осторожнее, ладно? Улыбаюсь и, обняв его, вздыхаю: – Обещаю. Но сейчас, пожалуйста, улыбнись. Он тут же улыбается. Целует меня и с лукавым взглядом шепчет: – Ты заплатишь мне за это, когда мы останемся наедине. В ответ на это я шкодливо шепчу ему, прежде чем к нам подходит Грациэла: – Ва-а-а-у-у-у-у… это уже интересно. Эрик хохочет и начинает приветствовать обезумевших от радости Трусишку и Кальмара. Как же мои щенята рады снова нас видеть! Сердце выпрыгивает из груди, когда я вижу, как Эрик и Флин наклоняются к собакам и обнимают их. Если бы кто-то сказал им, что так будет, год назад, никто из этих суровых немцев не поверил бы. Но все так и есть. Дядя и племянник рассыпаются в ласках перед домашними любимцами. Флин бежит в сторону сада, и собаки бросаются за ним. Тем временем Норберт достает из багажника чемоданы, а Эрик – инвалидное кресло Декстера. Тот садится в него. – Джудит, как я рада тебя видеть! – А я тебя, Симона. Веришь ты или нет, но я по тебе соскучилась. Женщина расплывается в улыбке. Подходит Грациэла, и я знакомлю их: – Симона, познакомься, это Грациэла. – Рада с вами познакомиться, сеньорита Грациэла. – Симона, пожалуйста, – отвечает девушка по-немецки, – мне будет комфортнее, если вы будете обращаться ко мне на «ты», как к Джудит. История повторяется. Сразу видно, что для девушек, воспитанных в семьях представителей среднего класса, непривычно обращение «сеньорита». Я заговорщицки смотрю на Симону: – Ты уже знаешь, что мы можем обойтись и без «сеньориты». – Начни с этой же минуты, договорились, Симона? – настаивает Грациэла. Женщина улыбается и вдруг восклицает: – Ты разговариваешь, как главная героиня «Безумной Эсмеральды»! Слыша это, Грациэла удивляется: – Вы смотрели «Безумную Эсмеральду» здесь, в Германии? Мы с Симоной киваем, а она, не веря своим ушам, переспрашивает: – Серьезно? – Абсолютно серьезно, Грациэла, – отвечаю я. Сейчас лопну от смеха. До сих пор не понимаю, как эта мыльная опера могла так меня зацепить. – Ты не представляешь, как нас зацепили Эсмеральда Мендоса и Луис Альфредо Киньонес. Как жаль, что в последней серии в него стреляют. Он ведь не умрет, правда? Грациэла отрицательно машет головой, и мы с Симоной облегченно вздыхаем. Слава богу! – Это самая популярная теленовелла в Мексике. Там уже закончился второй сезон. – А здесь сообщают, что с 23 сентября его снова будут показывать. – Да что ты говоришь?! – переполненная эмоциями, восклицаю я. Симона кивает, а Грациэла добавляет: – В Мексике ее тоже повторяли пару раз. Эсмеральда Мендоса завоевала сердца всех мексиканок благодаря своему боевому характеру. Мы с Симоной соглашаемся. Это же произошло и с немками. – Симона, как ты, моя дивная женщина? – спрашивает Декстер. Радуясь нашему возвращению, Симона поворачивается к нему и отвечает: – Замечательно, сеньор Рамирес. Добро пожаловать! – И, показывая на Грациэлу, добавляет: – Позвольте мне сказать, что ваша невеста или жена просто чудесная. Опачки… Вот это Симона выдала! Декстер немеет от этих слов. Грациэла краснеет как помидор, а я, притаившись, ничего не отрицаю. Вдруг Симона заговорщицки подмигивает Декстеру: – Умеете же вы выбирать женщин, сеньор. Эрик улыбается, видя мое молчание. Мой немец отлично меня знает. Однако Декстер, желая разъяснить то, что не разъяснила я, произносит: – Спасибо, только должен сказать, что Грациэла – всего лишь мой личный ассистент. Симона смотрит на него, затем на девушку. Увидев неловкость на лице Грациэлы, она вскидывает руки и рассыпается в извинениях. – Простите мне мою бестактность, сеньор. – Ничего страшного, Симона, – улыбается Декстер. Мы все идем в дом. В гостиной я слышу, как Симона спрашивает у Грациэлы: – Ты не замужем? – Нет. Женщина оглядывает ее и, подмигнув, говорит: – Уверяю, что здесь, в Германии, тебе сделают тысячу предложений. В этих краях очень любят смугляночек. Нужно было видеть лицо Декстера при этих словах. Я отворачиваюсь, чтобы он не увидел, как я смеюсь. Несомненно, ему придется выяснить отношения с этой чилийкой раз и навсегда. Вечером приезжают Соня, мать Эрика, и его сестра Марта с женихом Артуром. Увидев их, Флин бежит к ним навстречу и обнимает. Я рассматриваю счастливое лицо Сони, которая радуется такой близости со своим внуком. Затем Марта берет его на руки и кружится с ним. Они с мальчиком никогда не разлучались так надолго и, наконец встретившись, взрываются эмоциями. Как и предполагалось, при виде Грациэлы женщины подумали то же, что и Симона. Декстеру снова пришлось объяснять, что она для него – не невеста и не жена. Интересуюсь у Сони, как поживает Тревер. Подойдя ко мне поближе, она шепчет: – Мы расстались, – и, прежде чем я успеваю ответить, добавляет: – Я не хочу никаких уз в моем возрасте. Пусть этим занимаются мужчины! Киваю и смеюсь. Свекровь не перестает меня удивлять. Она просто бомба!