Вопрос о поставлении священников занял важное место в ЗИСД. И здесь мы сталкиваемся с сильным влиянием старых дохристианских обычаев. Среди кандидатов в священники упоминаются дьякон, имеющий семью, не освящённую венчальным браком (ст. 35); язычник, совершивший любой грех, кроме убийства, но крестившийся и поэтому получивший возможность стать священником (ст. 83). В самом общем виде требования к будущим священникам сформулированы в ст. 61 ЗИСД: «Аще кто научится грамоте, и будет души не погубил, и жену понял девою, и будеть в татьбе не вязань, но ин грех сътворил да покается о нех ко отцу, и съхранеть епитемию, будет попом» [97] .

Влияние западного католического права, проникшее в ЗИСД через южно- и западнославянские источники, сказалось в установлении размера епитимии в зависимости от места в клире: «Аще кто в гневе раскровавитца, а постится 70 дней, а поклон 200, а поп лето, а епископ 5 лет, а калугы 3 лет, а простець 8 дней» [98] .

Однако в принципиальных вопросах, определявших статус духовенства, митрополит Георгий опирался на положения византийского канонического права. Здесь проявилось критическое отношение митрополита к источникам, использованным в ЗИСД. Так, несомненна полемическая заострённость использования митрополитом постановления Гангрского собора. Он цитирует довольно точно 4-е правило этого поместного собора, в котором проклинались отказавшиеся причащаться у женатого священника: «Аще кто разсмотряет от попа женатаго акы неподобно служившему, приношениа не примата, да будет проклят» [99] .

Использование этого правила в ЗИСД носило подчёркнуто антика-толический характер, так как Гангрский собор западной церковью не признавался, и в католической церкви развилось положение о безбрачии священника.

Значительный интерес представляет вопрос об оценке взаимоотношений с «латинянами» в ЗИСД. Этот вопрос всегда являлся свидетельством внешнеполитической ориентации русской церкви и древнерусского государства. В епитимийнике митрополита Георгия содержится следующая формула русско-латинских отношений: «В латинскую церковь не подобает входити, ни пити с ними из единой чаши; ни ясти, ни понагия им дата» [100] .

Эта формулировка ЗИСД близка к «Слову о вере крестьянской и о латинской», которое приписывается игумену Печерского монастыря Феодосию. Последний, обращаясь к князю Изяславу, убеждал его: «Вере же латиньстей не прелучайте ни обычая их держати, и комканья их бегати… ни с ним из единого судна ясти, ни пити, ни брашно их приимати» [101] .

Сходство между нормами ЗИСД и «Слова» очевидно.

Близость митрополита Георгия и Феодосия Печерского, отмеченная в Вопрошании Кириковом, подтверждается и при сравнении епитимийника митрополита Георгия и «Слова» Феодосия Печерского. Эта близость не ограничивалась тем, что «Феодос… у митрополита слышав, напсал», а распространялась и на политические симпатии этих крупнейших деятелей древнерусской церкви своего времени. Тесные связи великого князя Изяслава Ярославича с католическими странами тревожили не только Феодосия, но и главу русской церкви митрополита Георгия.

С исторической ситуацией конца 60-х гг. связана, как нам кажется, ст. 89 ЗИСД: «Аще кто убиеть разбойника или ратнаго на нь пришедша, да прииметь епитемию за поллета за пролитие крове и засмотревше житие его» [102] . Представляется возможным высказать предположение, что она появилась в обстановке борьбы против польских войск, вторгшихся на Русь в 1069 г.

Епитимийник, возникший в начале 70-х гг. XI в., когда по всей Руси прокатились народные восстания, не мог не отразить социальные проблемы общества. Статьи ЗИСД интересны тем, что в них упоминаются не рабы – собирательный термин для обозначения различных категорий зависимого населения в большинстве церковных документов, – а челядины, хорошо известные по древнейшим памятникам светского права – договорам Руси с Византией и Русской Правде. Владелец, убивший челядина, назывался епитимьей «разбойник». Запрещалась продажа челядина «поганым» под угрозой отлучения от причастия на год, «а поклона колико ему отець духовный повелить» [103] .

В ЗИСД мы находим ещё один источник установления зависимости, который отсутствует в Русской Правде: продажу детей. Митрополит рассматривает два случая: продажу ребенка, когда родители не объясняют причины этого поступка, и продажу, вызванную бедностью. В последнем случае епитимья сокращается: «Аще мати продасть детя свое, пост 8 лет; аще не имея продасть, 6 лет, а поклон 200 на день» [104] .

«Заповедь ко исповедающимся сыном и дщерем», возникшая в начале 70-х гг. XI в., объединила в своем составе оригинальные статьи, принадлежащие митрополиту Георгию, с положениями, содержащимися в южно- и западнославянских епитимийниках и применимыми в условиях деятельности древнерусской церкви XI в. В содержании епитимийника сказывается сильное влияние дохристианских, языческих обычаев на различные стороны жизни древнерусского общества.

Этот памятник может использоваться как источник по истории Киевской Руси второй половины XI в. «Заповедь ко исповедающимся сыном и дщерем» остаётся ещё мало изученным документом и нуждается в дальнейшем исследовании.

1972 г.

Новый важный шаг в разработке церковного права Древней Руси был сделан в работах митрополита – грека Иоанна II.

Иоанн II происходил из кругов византийской интеллигенции; приняв монашество и выдвинувшись в среде духовенства, он был направлен на Русь митрополитом [106] .

Иоанн II заслужил на Руси высокую оценку: «бысть же Иоанъ мужь хытръ книгамъ и ученью… рчисть же, книгами святыми утшая печалныя, и сякого не бысть преже в Руси, ни по немь не будеть сякъ» [107] .

Мы рассмотрим два произведения Иоанна II – «Послание папе римскому Клименту III» (далее – Послание) [108] и «Правило церковное Иакову черноризцу» (далее – Канонические ответы) [109] , так как епитимийник «Правило церковное Иакову черноризцу» тесно связано с Посланием Иоанна II.