Беатриче последовала за ней через двор к чудесной бронзовой лошадиной голове, установленной на задней стене. Скульптор передал морщинистую кожу на шее лошади и изобразил ее с открытой пастью, так что были видны все зубы, но линии профиля и форма глаз были столь изящны, что она все равно выглядела благороднейшим из всех созданий. Беатриче рассмеялась в ответ на лошадиную «улыбку».

— Эта лошадь была подарена твоему дедушке Карафа Лоренцо Великолепным, одним из Медичи, — сказала Мария. — Говорят, что она обладает чудесными свойствами. Когда ты была совсем маленькой, люди приводили своих больных животных, чтобы она их вылечила. В ярмарочные дни тут не иссякал поток людей с козами и овцами.

— Почему же они больше не приводят животных? — спросила Беатриче.

Мария заколебалась. Обняв Беатриче за плечи и наклонившись к ней, Мария спросила:

— Твоя бабушка Мадделена рассказала тебе, как умер твой отец?

— Да, но я думаю, что она кое-что опустила, чтобы меня не расстраивать, — искренне заявила Беатриче. — Она сказала, что его убили какие-то плохие люди, но я не понимаю, почему.

— Потому что они хотели убить кого-нибудь из Карафа, желая при этом причинить ужасные страдания всей семье. Твой отец был самым драгоценным из Карафа. Он был молод и являлся наследником. Поэтому это был самый страшный удар для семьи. Вот они его и выбрали.

— Почему они хотели убить Карафа?

— Твой отец говорил, что Карафа слишком богаты, а простые люди слишком бедны, и что люди винят в этом Карафа и ненавидят их. Тут все еще сложнее, потому что замешана политика Неаполя, и испанцы, и налоги. Твой отец все это понимал. Может быть, когда ты станешь старше, один из наших кузенов все тебе растолкует.

— Кузен Фабрицио должен знать.

— Он знает. Но я собиралась рассказать тебе, почему люди больше не приводят сюда своих животных.

— Да. Почему же?

— Потому что после убийства твоего отца ворота палаццо Карафа больше никогда не были открыты для народа.

Мария сожалела, что ради Беатриче не пришла в этот дворец раньше. Когда они возвращались пешком в Сан-Северо, девочка возбужденно болтала о своих кузенах: они обнимали ее, как свою сестру, приглашали на регулярные прогулки по заливу, а тринадцатилетний Марк Антонио Карафа пообещал научить ее управлять парусником.

— У Марка Антонио есть свой собственный парусник, — с гордостью сообщила матери Беатриче, продолжая развивать волнующую тему кузенов Карафа, даже когда они с матерью вернулись в Сан-Северо и в синей гостиной Марии вокруг них суетилась Сильвия. — Его специально изготовили для Марка Антонио корабельные плотники, которые делают рыбачьи лодки.

Неожиданно в гостиной появился Карло, поднявшийся по винтовой лестнице и прошедший через спальню Марии. У него был неопрятный вид: наполовину расстегнутая белая рубашка, кое-как заправленная в штаны, выбивалась наружу и свисала. Беатриче встала и с иронической вежливостью сделала ему реверанс — эта привычка появилась у нее в последнее время.

Не поздоровавшись, Карло уселся в кресло напротив них и начал сверлить взглядом Беатриче.

— Что это за маскарад с реверансами ты устраиваешь, Беатриче, когда встречаешься со мной? — спросил он раздраженным тоном.

— Я веду себя вежливо. Думала, вам это понравится, — ответила она. Радость ее улетучилась, и теперь она насторожилась.

— Если бы ты была так умна, как тебе хочется считать, ты бы уже заметила, что я как раз не люблю пустые формальности — особенно от членов моей семьи.

— Тут моя вина, Карло, — вмешалась Мария, заметив, что он в каком-то странном настроении, и опасаясь за дочь. — Беатриче просто следует своей интуиции. Ее не научили, как надлежащим образом держаться с тобой.

— Для этого не требуется обучение, — закричал он. — Именно об этом я и толкую. Давай прекратим этот пустой разговор о манерах и быстро перейдем к сути дела. Я подозреваю, что она делает эти реверансы, чтобы досадить мне. Или даже выразить ко мне презрение.

— Нет, Карло! — воскликнула Мария.

— Разве это не так, Беатриче? — спросил он, от злости топая ногой.

Девочка покраснела — это был один из тех редких случаев, когда Мария видела ее смущенной, — и переводила взгляд с Карло на Марию, потом на Сильвию, не зная что сказать. Сильвия стояла возле двери, ломая руки.

— Отвечай мне! — загремел Карло.

Беатриче вскочила со своего места, как бы готовясь к физической защите, и с вызовом отбросила волосы с лица.

— Да, — признала она. — Иногда я делаю реверанс, чтобы досадить вам.

— Беатриче! — выдохнула Мария, испуганно глядя на дочь.

— А кого еще ты нарочно стараешься разозлить? — холодно осведомился Карло.

— Ради Бога, не устраивай ей допрос, Карло, — взмолилась Мария. — Она ребенок и иногда ведет себя неразумно.

Игнорируя жену, Карло продолжал пристально смотреть на Беатриче.

— Больше никого, — ответила Беатриче, стараясь оставаться невозмутимой. Она терпеть не могла принца Карло, когда он становился таким. Просто ненавидела.

— Значит, я единственный оказался в привилегированном положении?