Шрифт:
— Эй, товарищ председатель, дай мне словечко сказать.
Он не торопясь прошел к столу президиума и, взглянув на ухмыляющегося Трохова, качнул головой.
— Не прав ты, парень. Спрашивают — значит, интересуются. А коли так, отвечай, всем впрок пойдет.
Он обернулся к ребятам:
— Вот приведу я вам самый простой пример. Сидят в лодке десять человек. Вдруг двое начали сильно раскачивать лодку, да так, что она стала бортом воду черпать, Большинство потребовало прекратить это безобразие: мол, кувыркнется лодка. А эти двое заявляют: «Нет, мы не согласны с вами, нам так больше нравится. У нас тут свое мнение». И что же, лодка опрокинулась, двое потонули. Ну, что вы скажете? Наверное, скажете, что это хулиганство.
А в жизни и не так бывает. Вот в октябре семнадцатого года большевики обсуждали вопрос о вооруженном восстании в Питере. Все высказывались за немедленное вооруженное восстание, только Зиновьев и Каменев были не согласны. Тоже говорили: «У нас на этот счет свое мнение». Они не подчинились большинству и выдали буржуазии планы вооруженного восстания. Буржуазия ликовала по этому поводу. А товарищ Ленин заклеймил позором предателей. Говорил, что с этими господами он не может быть в одной партии.
Так вот, друзья, и получается, что подчинение большинству — основной принцип поведения членов партии большевиков. А комсомол, как говорится в Уставе, «всецело поддерживает и проводит программу и тактику РКП(б)», а уж если поддерживает — значит, и следует за партией, и делает так, как этого требует партия. Ершин, скажем, не хочет изучать коммунистическое учение — что ж, и не надо. Потеря невелика, если потеряем такого кулика.
В зале громко засмеялись и крикнули:
— Пускай он закон божий изучает!
Пушкин переждал, пока наступит тишина, и продолжал все так же ровно, будто не речь говорил, а беседовал дома за самоваром:
— Вот барышне Тузовой тоже отвечать вроде бы нечего, с места ей ответили. Ну, посудите сами, что же будет, если вы примером не будете? Будете пьянствовать, воровать, на работе лодыря гонять — что другие скажут? «Раз им можно, так нам и сам бог велел». Что тогда получится? Сообразите сами…
Когда дядя Захар кончил, с места встали Ершин, Силаков, Тузова и еще несколько таких же, как они.
Валя Кият хотел было призвать их к порядку, но Силаков крикнул:
— Мы уходим! Мы не согласны, чтобы чинилось насилие над нашей личностью. Где же свобода?
Все вскочили со своих мест, голоса председателя уже не слышал никто. Разобрать, что кричали, было невозможно, но что-то обидное, злое, насмешливое, потому что Силаков и другие стали поспешно пробираться к выходу.
С трудом удалось Кияту установить тишину, но, не сдержавшись, он сам крикнул:
— Скатертью дорога!.. Баба с возу — кобыле легче! Проситься будете — не возьмем. Может быть, еще есть желающие? Давайте, воздух чище будет!
Зал молчал. Больше не вышел никто. Снова со своего места поднялся Трохов:
— Видали? Наверное, еще найдутся такие. Партийная ячейка рекомендует нам всех, кто был в союзе молодежи, не зачислять механически в комсомол, а устроить перерегистрацию, или проще — открыть вновь запись в члены комсомола. Каждого, кто запишется, обсудить на собрании. Чтобы не тянуть, давайте сейчас собрание закроем, запишем желающих вступить в комсомол, а завтра будем персонально обсуждать каждого.
Яшка, отчаянно работая локтями, стал пробираться к столу президиума, за которым шла запись. Его отпихивали, оттесняли в сторону; разозлившись, он сам начал расталкивать стоящих впереди. Каждый стремился записаться пораньше, будто вдруг что-то может измениться и его имя не попадет в списки.
Но, когда Яшка, потный, взлохмаченный, тяжело дышащий, протискался к столу и, схватив Клаву за рукав, крикнул: «Меня запиши!» — он увидел список. Наверху страницы, уже почти заполненной фамилиями, стояло выведенное круглым Клавиным почерком его имя.
— Ты… уже?.. — спросил он, чувствуя, как перехватывает дыхание.
Его торопили, подталкивали, а он, все еще держал Клаву за рукав, лихорадочно и радостно думал: «Помнила…. Первым записала… Самым первым!..»
На следующий день, до начала собрания, ребята пели в клубе:
Вдоль да по речке, Речке по Казанке Серый селезень плывет.Весь зал дружно подхватил шуточный припев.
В круг выскочил парнишка — токарь из механического — и пошел, притоптывая и вызывая желающих. Кто-то на мотив «Яблочко» сочинил частушки:
Эх, яблочко, катись под елочку — Комсомолец полюбил да комсомолочку.Девичьи голоса откликнулись:
Нам сказали на базаре, Что мальчишки дешевы. На копейку десять штук Самые хорошие.