У меня не было друзей, кроме Рима, мальчика интроверта, который в один прекрасный день вырастет и станет совершенно другим. Рим не проявлял активности так же, как и я, не достаточно популярен, чтобы зависать с толпой Картера. Мы поладили с ним в художественном классе, где он был моим партнером по проекту.

У него были исключительные руки. Он хорошо обращался с инструментами. На протяжении начальной школы он был барабанщиком в школьном ансамбле, и он мог сделать что угодно. Просто дайте ему карандаш — это не обязательно должен быть хороший карандаш — и смотрите, как взрывается фейерверк.

Мы искали друг друга в перерывах на обед. Мы вроде просто естественно подошли друг другу: две нежелательные души в море поверхностных придурков. Я не возражала против этого. Рим был очень мягким. Его темные волосы и зеленые глаза однажды погубят девушек, но до тех пор… мы не были одиночками вместе.

Так что на данный момент это был весь мой опыт. Не подпускать хулиганов, будучи маленькой пассивной занудой, и дружить с ребенком, который был таким же социально отверженным, как и я.

Не удивительно, что я цеплялась за такого плохого парня. Картер был парнем, который никогда бы не посмотрел в моем направлении, если бы не стал свидетелем того, как хулиган терзал меня как долбанный бульдог. Он мог бы кого-нибудь любить. Черт, я хотела бы быть свидетелем этого время от времени. Было много ночей, когда я видела, как он уходил из дома в вечернее время, а иногда были девушки, которые ждали его на крыльце. В другое время его не было, но он возвращался за полночь, скользя в окно своей спальни, а я смотрела в щель в моей бедной занавеске.

Он наслаждался, а я была в моей тюрьме, запертая в своей комнате.

— Так, — начала я, откашливаясь и ища, о чем поговорить.

Я не хотела, чтобы он ушел.

О боже, пожалуйста, не уходи.

— Я буду у ручья, — вдруг сказал он, и дерзкая улыбка сформировалась на его губах, — и так как ты постоянно преследовала меня как сумасшедшая, то я надеюсь, что ты будешь там.

Я застыла. Мои глаза расширились, я смотрела на него в ужасе. Что… Он… О нет. Он знал, что я наблюдала за ним? Как долго он знает?

Христос, Лия. Мой мозг гудел. Ты не так незаметна, как ты думала.

— Не смущайся, — сказал он небрежно, — я всегда знал, что ты была там. Просто я не знал, что сказать. Я не хотел, чтобы ты чувствовала себя странно.

— Я до сих пор чувствую себя странно, — прошептала я, нервно сжимая свои руки.

Он усмехнулся и, прежде чем окинуть меня своим вглядом, заставляющими сердце замирать, ответил:

— Но было бы странно, если бы я поймал тебя. Не так ли? Я избавил тебя от этого. И на этот раз я готов видеть свою единственную аудиторию.

Я чувствовала удовольствие от холода, пробежавшего по позвоночнику. Он обезоружил меня. Я хотела его так сильно, что даже не понимала, что это на самом деле значит или почему я чувствовала это с самого начала.

Дальше он наклонился ко мне немного ближе и прошептал:

— Я хочу увидеть тебя через десять минут, Лия.

— Да, — мягко пробормотала я, когда он пошел в сторону своего дома и скрылся в нем. Я не стала тратить время. Я поспешила к ручью. Половина меня умирала от унижения быть пойманной, другая моя половина возносила хвалы богу, за то, что я именно так и поступила.

Может быть, он был таким же сумасшедшим, как и я.

Но правда была намного печальнее, чем я могла вынести.

Глава 3

Ждала я всего несколько минут, блуждая у ручья, перед водой по упавшему дереву, покрытому мхом. Картер показал поднятую вверх акустическую гитару и сел рядом со мной. Я чувствовала, что парю на небесах от счастья быть рядом с ним. Это действительно происходило, и я чувствовала, что мечты сбываются.

Наблюдая за ним, играющим на гитаре, я спросила:

— Как давно ты знаешь?

Он нахмурился и рассеянно ответил:

— Я всегда знал, что ты преследуешь меня.

Мой рот открылся от удивления:

— Почему ты ничего не сказал?

Небрежно пожимая плечами, он с усмешкой ответил:

— Не было ничего, что стоило бы сказать. Ты безопасна как муха, я не могу сказать, что когда-либо чувствовал себя под угрозой.

— Я могу быть угрожающей, — запинаясь, ответила я, оскорбленная тем, как безразлично ему было то, что я преследовала его так долго. Я хотела бы от него какой-то иной реакции.

Может, у него были и другие сталкеры?

Я быстро посмотрела вокруг. Никого не было. Я бы убила их на месте. Я была его сталкером, черт побери. Я честно заработала это право.

— Такой угрожающей, как с Гремом, — сказал он с усмешкой, подмигивая мне.

Я залилась краской не в силах сдержать свою улыбку.

— Я не уверена в этом, — сказала я, — Он, кажется, хорошо ударил меня. Я думаю, что он, возможно, выиграл.

— Да, он выиграл награду за то, что он самый большой трус в трейлерном парке. Теперь я запросто могу называть его трусом.