— Ты выглядишь как шлюха. Ты выглядишь… как я.

Я моргнула и вдруг почувствовала себя неудобно, как в аду, стоя здесь. Мои глаза быстро оглядывали комнату, разглядывая растрепанные листы и окрашенный ковер. Здесь ужасно воняло. Алкоголем, дымом и … потом.

— Лия, — продолжила она, привлекая мое внимание, — Почему ты так одета?

— Я не могу надеть ничего другого.

— Мне это не нравится.

— Я изменю.

Она слегка закашлялась.

— Рассел не позволит тебе.

Ну и что она хочет от меня? Я почти закричала на нее. Это было не так, как будто у меня был выбор в этом вопросе. Я оделась в то, что мне дали. Она знала это.

Она прерывисто вздохнула.

— Не будь похожа на меня. Ты обещаешь?

Я медленно кивнула, — Да.

— Не будь… как я.

— Хорошо.

Затем она повторила это в третий раз. Но слова умерли и глаза закрылись. Она упала в обморок, и мне было нужно убрать сигарету, находящуюся у нее между пальцев и положить ее в пепельницу, стоящую с ночи.

Я развернулась и поспешила уйти оттуда. Закрывшись в своей комнате, я потратила остаток дня, чтобы съесть свою рыбу и чипсы и читать книги по девяносто девять центов с моей полки, который купила за углом в местном книжном магазине. Я была поражена похотливым романом, даже если я была слишком молода, чтобы понять концепцию любви. Я бы купила другие жанры или книги от известных авторов, если бы я не была так требовательна к тому, на что трачусь. Но когда вы получаете пособие в пятнадцать долларов в месяц. Растягивая каждый доллар, то очень важно, на что он пойдет.

На самом деле это было мое небольшое хобби, считать монеты и делать записи того, что я имела, надеясь дойти до сотни, только ради того, чтобы иметь сто долларов в моих руках. Деньги всегда были прекрасной вещью для меня, и я любила числа.

В мире, который был дерьмом, цифры имели смысл.

Было около полуночи, когда я наконец задремала с непристойным романом, лежащим у меня на груди, когда я услышала звук стука в окно. В течение пары минут я не двигалась, решив, что звук мне показался. Но звук продолжался, я пошевелилась и наконец, открыв глаза в темноте, медленно пошла к окну. Оттягивая в сторону простынь, которую я использовала, как занавеску я выглянула наружу.

Моя спальня выходила в сторону трейлера Картера, и я не видела ничего необычного. Все огни в трейлере были выключены. Смущенная стуком, я протерла глаза, думая, что я его просто выдумала, но когда я открыла их снова я, наконец, заметила маленький подарочный пакетик на подоконнике.

Осторожно я открыла окно и потянулась, чтобы схватить его. После того как он оказался в моих руках, я поспешно его открыла его и заглянула внутрь. Не было никакой упаковочной бумаги в пакете. Да и на самом пакете все еще был ценник в пятьдесят центов. Я сразу поняла, что это было сделано руками мужчины. Когда я увидела содержимое, я поняла, кто был этот мужчина.

Я помчалась к кровати и перевернула пакет кверху дном. Высыпались пять флаконов лака для ногтей, я поспешно схватила каждый их них. Включив лампу рядом с моей маленькой кроватью, я смотрела на них по отдельности. Они все были разного цвета, но один из них выделялся. Я схватила его и вращала при свете, улыбаясь как дура.

Это был точно такой же, как Грем бросил на землю. Картер вернулся за ним и заменил его для меня. И в процессе он купил мне больше. Никто никогда не делал этого для меня. Я никогда не была завалена подарками в моей жизни, я не получала их от дяди Рассела даже на день рождения. Вот почему я так дорожила лаком для ногтей, который подарила мне тетя Шерил. Я всегда чувствовала себя нарушителем, нежеланным ребенком, живущим без любви. Как увядающий цветок, лишенный солнца, я чахла в одиночестве большую часть своего детства.

До этого. До Картера. До того как он показал мне нежность и подарил частичку своей души, которую я хотела сохранить в себе.

Я никогда не хотела кого-то больше, чем я хотела его в тот момент.

Картер

Грязные светлые волосы.

Глубокие карие глаза.

Кожа, поцелованная солнцем.

Розовые пухлые губы.

Я никогда не должен был впускать ее.

Это было первым ударом по мне.

Глава 5

Я наблюдала, как он поет каждый день у ручья. Мы сидели в тени в течение этого лета. Я с блокнотом и ручкой в руках, он — с гитарой. Я наблюдала за тем, как он с нуля создавал музыку, и я торопливо записывала песни, которые он читал мне. Иногда он мог написать целую песню, а потом смять бумагу и бросить в поток. Мы сильно спорили об этом. Я не хотела, чтобы он как мясник уничтожал свои песни, как только они были закончены. Они комками плавали в потоке, чтобы никогда не быть реализованными снова. Это расстраивало меня больше, чем должно было, но это было только по тому, что я была увлечена его музыкой, наверное, больше, чем он сам.