Все это вместе и создало такую неуютную обстановку.

Однако все мы старались. И я была благодарна им двоим, что они открыто не приняли друг друга в штыки, хотя повод у обоих был.

– Ну, я, пожалуй, пойду...

Я вскинулась, недоверчиво глядя на отца.

– ... в комнату, Лия, не на улицу, - закончил отец.

И я точно уловила, что тут он обиделся. Но извиняться не собиралась. У меня были весомые основания не доверять, как-никак.

– Хорошо, а мы тогда уберем посуду и ко мне пойдем.

Отец кивнул, принимая условия и зная, что он уж точно не вправе командовать или оспаривать. Даже если бы у него возникла такая мысль.

Он ушел, а я длинно и устало выдохнула. Только сейчас тело полностью расслабилось.

– Иди ко мне...
– тут же распахнул объятия Максим, точно зная, что мне нужна поддержка.

Я тут же ринулась к нему. Села на колени, обняла за талию и спрятала лицо в ложбинке на шее, ощущая, как его рука обнимают меня, а вторая зарывается в волосы на затылке, поглаживая последний.

– Я тебе говорила, что люблю тебя?

Макс хмыкнул.

– Возможно.... Но, знаешь, повторение - мать учения. Так что я буду не против еще раз услышать этот материал.

– Шут ты гороховый!
– рассмеялась я и, подняв голову, добавила.
– Но я тебя таким и люблю.

– Только таким?
– грозно нахмурился он.

– Нет. Любым. Ты мне всякий нужен.

Макс тут же еще крепче прижал к себе и, хотя на лице играла улыбка, я видела, что как для него приятно и важно слышать это. И я точно видела там же ответные чувства.

– Как и ты мне, любимая...
– словно доказывая мои мысли шепнул Макс, сладко-сладко поцеловал и после этого нехотя ссадил с колен.
– Давай уберемся все-таки. А то я сейчас совсем не тем, чем надо отвлекусь.

Я отчего-то даже не смутилась. Лишь задорно улыбнулась, сама урвала еще один поцелуй, и только после его предупреждающего: 'Лия...', переключилась на стол.

Макс тяжело вздохнул, уже и сам видимо пожалевший, что напомнил мне про дело, и занялся мытьем посуды.

Потом мы посидели еще немного у меня в комнате, где посмотрели фильм. Ну, как смотрели. В перерывах между поцелуями и битвой подушками, которая развязалась совершенно случайно.

Ну а после Максим ушел. А я, сама не зная зачем, пошла к отцу.

– Не спишь?

– Нет, - отец отбросил какую-то газету, обернувшись ко мне.
– Присаживайся.

Я села к нему на диван, но не близко, а на небольшом расстоянии.

– Ты теперь все время меня бояться будешь, да?
– почему-то шепотом выдавил папа.

– Не знаю.... Но мне очень трудно сейчас просто забыть то, как ты замахнулся на меня. Да и твои пальцы колье на шее довольно болезненно изображали.
– Открыто заглядывая ему в глаза, ответила я.
– И хотя ты сразу же отпустил меня, но следы на коже все-таки остались. Но главное, эта сцена теперь стоит перед глазами и из памяти она уберется не так быстро, как маленькие гематомы.

– Понимаю...

Мы замолчали.

– Ты и вправду хочешь бросить?

Он кивнул.

– Хочу. Очень. Я... Господи, я столько всего сделал, из того, что не надо было, и столько не совершил, из того, что стоило бы.... И мне стыдно. Перед тобой, перед Лерой... Перед собой тошно даже!
– отец говорил глухо, надрывно и я... я поверила.

Возможно, потому что с мы уже очень давно о таком и речи не заводили, если вообще делали это. Возможно, потому что даже поза выражала отчаянье и вину. Возможно, потому что мне хотелось ему верить, он ведь все равно был и остается моим отцом...

– А уж после того, как я.... В общем, я признался, что уже давно не управляю сам собственной жизнью. Поэтому и решился на этот шаг. Хотя вероятнее всего уже поздно...

– Ничего не поздно!! Слышишь?!
– вдруг яростно выкрикнула я. Остановилась. И уже тише продолжила.
– Не поздно. И если бы ты сам не принял такое решение, я бы... я бы отправила тебя на принудительное. Прости, но в страхе я жить больше не смогу. И видеть, как ты и меня и себя губишь - тоже.