При Петре II Миних был назначен губернатором Ингрии и Финляндии с командованием расположенными там войсками. Ко дню коронования юного царя Ладожский канал был кончен, и Миниха назначили губернатором С.-Петербурга с пожалованием ему графского титула.

Честолюбивые замыслы Миниха стали осуществляться только тогда, когда он женился на вдове великого маршала двора Салтыковой, урождённой Мальцан. Жена пустила в ход все свои связи, и Миниха назначили президентом военной коллегии. Тут Миних проявил энергичную и плодотворную деятельность. Он сформировал измайловский и конногвардейский полки, выделил военно-инженерный корпус в отдельное от артиллерии ведомство, основал шляхетский кадетский корпус и заслужил большую популярность тем, что уравнял в армии иностранцев, получавших прежде двойное жалованье, с русскими.

Бирон, сильно опасавшийся Остермана, рассчитывал найти в Минихе опору себе против лукавого канцлера. Будущее показало, насколько временщик ошибался в продажном немецком проходимце.

В дальнейшем Миниху пришлось не раз поддержать славу русского оружия. Он отличился при взятии Данцига, а затем – в кампании против турок 1737/39 годов, которая доставила ему чин фельдмаршала.

После смерти Анны Иоанновны Миних, имевший право сказать про регентство Бирона, что и «моего тут капля мёду есть», сильно разочаровался в своих надеждах на герцога: Бирон не был расположен давать особенный ход честолюбивому фельдмаршалу и сумел даже ударить по его самому больному месту – скупости. Это заставило Миниха бросаться во все стороны, предлагая свои услуги принцессе Анне Леопольдовне, царевне Елизавете, послам – всем, кто был расположен достаточно дорого оценить его содействие.

Шетарди был отчасти прав, когда объяснил себе переговоры фельдмаршала с принцессой Анной Леопольдовной военной хитростью, желанием «отвести глаза», но только отчасти – Миних считался с возможностью арестовать Бирона для торжества Анны Леопольдовны на случай, если шведский посол не сдержит своих обещаний. Вот почему он «про запас» выговорил себе у принцессы ряд условий.

Теперь, когда ему доложили о прибытии французского посла, Миних был в самом отвратительном расположении духа. Сначала его напугал Бирон. Миних обедал у него со всем своим семейством; герцог был очень рассеян, молчалив и вдруг обратился к фельдмаршалу со странным вопросом: приходилось ли ему, Миниху, участвовать в ночных предприятиях военного характера?

Фельдмаршал вскоре убедился, что Бирон даже не думает подозревать что-либо, но всё-таки этот вопрос внушил ему дурные предчувствия. А тут ещё записка Нолькена… Чёрт знает что! Вдруг Нолькен самым спокойным образом обманет его? Он откроет царевне Елизавете дорогу к престолу, а вместо обещанной суммы Нолькен с Елизаветой Петровной отправят его в Сибирь?

И Миних не знал, на что решиться. Рискнуть или нет? Ведь положиться на Анну Леопольдовну тоже нельзя! Но с другой стороны, почему Нолькен вдруг уклонился от присылки задатка? Может быть, Бирон действительно осведомлён обо всём и ему, Миниху, попросту готовят ловушку?

Под влиянием всех этих тревожных дум Миних принял французского посла очень неохотно и почти невежливо. Но Шетарди сделал вид, будто ничего не замечает.

– Простите, дорогой фельдмаршал, – сказал он, отвешивая Миниху изысканный поклон, – простите, что я тревожу вас в такой поздний час. Но меня задержали, а мне хотелось непременно сегодня же передать вашему высокопревосходительству слова моего августейшего повелителя, который глубоко ценит ваше благосклонное отношение к Франции и просит вас принять в залог своей признательности эту безделушку.

Маркиз изящным жестом раскрыл футляр и с грациозной улыбкой протянул фельдмаршалу табакерку, ловко повернув её перед жирандолью так, чтобы засверкали драгоценные камни.

– Какая прелесть! – воскликнул Миних, жадно впиваясь в крупные бриллианты и прикидывая в уме стоимость табакерки. – Но присядьте, дорогой маркиз! Сделайте честь моему скромному дому! Какая прелесть, какая прелесть! – повторил он, любуясь игрой камней. – Я очень, очень тронут, но и смущён тоже – за что мне такая милость?!

– Но помилуйте, господин фельдмаршал, – с негодованием вскричал посол, – я нахожу, что это – пустяк, который совершенно не способен оплатить вашу известную во всём мире лояльность. Я надеюсь, что вскоре буду иметь честь более существенно доказать вам этот пустячок. Я ещё утром хотел ехать к вам, но сначала задержали спешные депеши, а потом приехал Нолькен, который продержал меня чуть ли не три часа; хотя я и не мог исполнить его просьбу, но он всё не отставал.

– Какую просьбу? – поспешно спросил Миних.

– Я, кажется, совершил нескромность… – с отлично разыгранным смущением ответил Шетарди. – Но мы ведь – друзья, дорогой фельдмаршал, и вы не выдадите меня?

– Может ли быть и речь об этом!

– Так вот: этот чудак приезжал ко мне с просьбой ссудить ему довольно значительную сумму. Кому-то он что-то обещал – уж, наверное, здесь женщина замешана! Но ведь обещать легко, а как достать денег, когда касса безвозвратно пуста? У Нолькена не только нет денег сейчас, но я знаю, что у него не скоро ещё будет мало-мальски приличная сумма!