Зто было в 1977 году. Я учился в Московском институте культуры. Сокурсница дала мне книгу – «Стихотворения» Арсения Тарковского, открытую на «Первых свиданиях». Я прочитал и был потрясен, особенно финалом. Как воочию, увидел сумасшедшего с бритвою в руке – я вырос в подмосковном поселке, где подобные сцены были не в диковинку. Поразило то, как бытовая деталь может стать высоким искусством.

Следующее воспоминание: 1978-й, метро «Сокол», стою у телефонной будки, жду очереди позвонить. В будке человек, невысокий, лет 35, интеллигентный, произносит в трубку:

– Я сейчас еду к Тарковскому. Когда он выходит, я не выдерживаю:

– Неужели вы едете к Тарковскому?!

Извиняет меня возраст – 19 лет, я наивен и непосредствен.

– Да, – отвечает человек. – Только не к режиссеру Андрею Тарковскому, а к поэту Арсению Тарковскому.

– А я о нем и говорю! – радостно восклицаю я.

Так я знакомлюсь с поэтом Александром Радковским. Он приводит меня в дом к своему другу Марку Рихтерману, тоже поэту.

Марк тяжело болен – гломерулонефрит (не работают почки), его возят в больницу на гемодиализ (искусственную очистку крови). Раньше, до болезни Марк работал инженером по эксплуатации авиадвигателей. Марк пишет пронзительные, возвышенные стихи, которые нравятся Арсению Тарковскому. В середине 1960-х юные Рихтерман и Радковский ходили в поэтическую студию Тарковского при Союзе писателей. [3] Нынче Тарковский хлопочет о публикации подборки стихотворений Марка в ежегодном альманахе «День поэзии», который «доверили» составить Евгению Евтушенко. В советское время публикация в таком альманахе означала пропуск в «святая святых» – на поэтический Олимп.

И – о чудо! – подборка стихотворений Марка с предисловием Тарковского выходит. Чудо – потому что тогда не печатали печальные экзистенциальные стихи молодых поэтов (в то время 37-летний Марк считался молодым, как и все, кому еще не было 50).

Весной 1978 года Марк пишет мне рекомендательное письмо, с которым я отправляюсь в Переделкино, в Дом творчества писателей, к Арсению Тарковскому.

Еду на электричке, неудачно прыгаю с платформы и разбиваю руку о камни насыпи. Таким – с окровавленной рукой – и являюсь в Дом творчества.

Тарковские встречают меня сверхрадушно. Занимаются моей раной, и тут я впервые узнаю, что у Арсения Александровича при виде чужой крови возникают фантомные боли в ампутированной ноге (фронтовое ранение).

Мы быстро сдруживаемся, я становлюсь постоянным гостем Тарковских, где бы они ни жили – в Москве, на Садовой-Триумфальной, или на даче в Голицыне, или в Доме творчества в Переделкине, или в Доме ветеранов кино в Матвеевском. Запомнилось, как однажды, провожая меня, Татьяна Алексеевна сказала:

– Приезжайте почаще. У Арсюши так поднимается настроение, когда вы бываете у нас!

В том же 1978-м я купил «Запорожец» и теперь мог приезжать к Тарковским почти ежедневно. Помогал им решать бытовые проблемы – покупал книги, лекарства, продукты (когда Тарковские жили в городе или в Голицыне), возил к врачам, в поликлинику Литфонда, отвозил в издательства их рукописи и т. д.

Арсений Тарковский и Александр Лаврин

Мы беседуем, играем с Арсением Александровичем в шахматы и нарды, смотрим фильмы в кинозалах Дома творчества и Дома ветеранов кино. Тарковские рассказывают мне множество историй из своей жизни, в которых то и дело мелькают великие имена – Блок, Андрей Белый, Мандельштам, Олеша, Ахматова, Пастернак.

В паспорте Арсения Тарковского в графе национальность было записано «русский». Это так и есть, он русский по воспитанию. Но кровь его – как и у многих гениев России – смесь разных кровей. Девичья фамилия его прабабки – польская, фамилия одного прапрадеда – арабская, другого – кумыкская.

Было когда-то на территории Северного Кавказа княжество, где жил и правил шамхал Тарковский. Титул «шамхал» («шавкал», «шаухал») присваивался правителям некоторых народностей Дагестана (у кумыков, лакцев, даргинцев) на собрании феодальной знати в Кази-Кумухе. Титул этот существовал с XII века до 1867 года, а наследственным стал в XVII веке. Одно время резиденция шамхалов находилась в селении Тар-ки; отсюда и пошло название шамхальства.

Так вот, шамхал Тарковский был очень богат, у него имелись табуны лошадей в десятки тысяч голов. И владения, и титул переходили к старшему в роде, когда шамхал умирал. М ладшие дети оставались ни с чем. Эти нищие младшие сыновья разбегались кто куда – кто в Индию, кто в Китай, кто в Турцию…

Прапрапрадед Арсения Тарковского, чтобы не зарезали, обвинив в претензии на власть, убежал в Россию. И поступил на военную службу. Было это при императрице Елизавете Петровне.

В 1752 году по распоряжению императрицы над рекой Ингулец между двумя ее притоками – Сугоклеей и Грузькой возвели крепость для защиты южных пределов империи от набегов татар. Императрица повелела назвать крепость в честь своей покровительницы святой Елизаветы. Прапрапрадед был послан служить в эту крепость. Потом, при Александре I, на месте крепости образовались военные поселения, а затем возникла слобода, ставшая городом.