Однако у молвы свои законы: в Японии, где жил впоследствии Ерошенко, вероятно, рассуждали так: разговаривал с автором "Записок революционера" и не попал под его влияние? Такого не может быть. В те годы Кропоткин был там весьма популярен.

Тем не менее все было не так. Кропоткин, по воспоминаниям Ерошенко, показался ему человеком, способным бунтовать лишь на бумаге. Разочаровавшись в анархизме, юноша стал искать ответа в книгах восточных мудрецов, увлекся буддизмом, для чего даже изучил язык пали – и все это будучи еще в Лондоне.

Как много успел Ерошенко за полгода – выучить, "увидеть", понять! Но это он осознает позже, на Востоке. Пока же еще ему были неясны дальнейшие планы.
–

Возвращаться в Россию, чтобы снова играть в оркестре, не хотелось. И кто знает, сколько бы прожил он на берегах туманного Альбиона, если бы не случайный конфликт с супругами Меррик, заставивший его переехать к своему учителю мистеру Филлимору. Оста-ваться в Англии он больше не хотел.

Получив из России от Шараповой деньги, Ерошенко решил ехать домой. В конце сентября господин Филлимор посадил его на пароход, идущий в Гамбург. На немецком берегу Ерошенко встретили местные эсперантисты. "Зеленая эстафета" продолжалась, но теперь она ему практически была уже не нужна.

На душе у него было сумрачно. Мучила мысль – а не зря ли он вообще поехал в Англию?

(4) "Когда господин Ерошенко получше освоится с английским языком, его могут принять в этот колледж на один месяц", – писал журнал "Вокруг света" (1912, N 24). Однако он пробыл там вдвое дольше. В ответ на запрос А. Масенко и А. Панкова из Кисловодска дирекция института сообщила, что Ерошенко учился там с 20 мая по 23 июля 1912 г.

(5) Японская писательница Хирабаяси Тайко писала недавно, что по своим убеждениям Ерошенко был весьма далек от идей анархизма, поэтому никак не следует относиться к нему как к истинному анархисту.

Пребывание в Англии, казалось, ничего в жизни Ерошенко не изменило. Один из его товарищей по оркестру, А. Белоруков, рассказывал: "Все мы тогда были молоды. Играли в ресторане на Сухаревской площади… Второй скрипач Василий Ерошенко, научившись говорить на языке эсперанто, вздумал побывать в Лондоне… Месяцев через восемь он возвратился, владея уже не только эсперанто, но и английским". В общем, "съездил в отпуск", вернулся, словно речь шла о самой обычной поездке, – видимо, мало что рассказывал о ней Ерошенко.

А между тем путешествие в Западную Европу сделало его другим человеком. Он понял, что может ездить один, преодолевая языковые барьеры и трудности пути. Его захватила манящая радость дороги, знакомства, волнения, расставания, встречи, когда, кажется, один день вмещает месяц, а то и год оседлой жизни. Правы древние, говорил Ерошенко, "дорога – это жизнь". И возвращаясь домой, он твердо знал, что путешествие в Англию – не последняя его поездка.

В Англии он поверил в свои силы, здесь созрело его решение отправиться на Восток, в Японию. И не только потому, что из Лондона, столицы большой колониальной империи, Восток казался ближе, чем из России. Дело в том, что английские друзья, знавшие, как не хотелось Ерошенко возвращаться домой, искали для него "землю обетованную", где слепому живется тепло и вольготно.

В Японии, говорили они, – слепые – самые уважаемые люди; экипажи всегда уступают им дорогу. Незрячие музыканты – лучшие гости и в хижине крестьянина, и во дворце императора. Некогда один ослепший принц передал даже в монополию слепых право играть на народных музыкальных инструментах – кото и сямисэне и практиковать массаж. Да что слепые, там все живут, как в сказке, – чудесная природа, восхитительная Фудзияма, чайные церемонии, язык садов…

Правда, раздавались и другие голоса. Они предупреждали Ерошенко, что европеец в Японии всегда чувствует себя чужим; японцы охотно открывают красоты своей страны, но не свою душу. Но эти голоса только укрепляли решимость Ерошенко отправиться в Японию.

Отсюда, с берегов туманного Альбиона, солнечная Япония казалось ему сказочным Эльдорадо. Он верил, что там, на Востоке, в стране древних тайн, знают, как расцветить вечную ночь. И мечтал узнать мир, непохожий на Англию и Россию, ощутить его, вобрать в себя.

Вот почему сразу же по возвращении домой Ерошенко стал готовиться к путешествию на Восток: учил японский язык, переписывался с эсперантистами Японии, Кореи, Бирмы, запасался письмами к друзьям в Сибири.

В 1914 году московский журнал "La ondo de Esperanto" сообщил: "Слепой московский эсперантист господин Ерошенко, предпринявший в прошлом году поездку в Англию, отправляется теперь в Токио (Япония). Господин Ерошенко путешествует без поводыря. Он хорошо говорит на эсперанто и собирается воспользоваться услугами Универсальной эсперанто-ассоциации".

Русский корабль "Амур", следовавший из Владивостока, прибыл в японский порт Цуруга. Ерошенко вышел на палубу, слегка опираясь на трость. Казалось, он пристально вглядывается в толпу встречающих. Но он лишь ощущал, слушал. До него доносился чужой, пугающий гул толпы. Прохладный ветер с берега подсказывал слепому, что на востоке, где еще только поднималось солнце, должны быть холмы; его воображение рисовало портовую площадь, окруженную домами.