ХЕЛЕН.

На борту 'Королевы Анны' было все необходимое для приятного времяпрепровождения - и огромный ресторан, больше похожий на приемную королевского дворца, и зрительный зал для просмотра кинофильмов, и несколько бассейнов, уж не говоря про танцевальную площадку с узорным паркетом. Находилось здесь и помещение для гольфа и тенниса, часовня для желающих помолиться, и даже зимний сад, где пели настоящие птицы. Помимо этого лайнер гордился своими запасами столового серебра и декорированными лакированными панелями красного и эбенового дерева, а ещё позолоченной обшивкой внутренних помещений.

В ресторане по вечерам собиралась прелюбопытная публика. Здесь были все - от шулеров до лопающихся от денег набобов. Сегодня всю эту блистающую стразами и настоящими бриллиантами толпу за столиками развлекал фокусник. Мистер Орвил воистину творил чудеса - доставал из цилиндра кроликов, разбивал и тот час собирал часы, показывал карточные фокусы, распиливал на две части ассистентку, и из небытия добывал сигареты и портсигары. Публика была настроена добродушно, ему аплодировали и вызывали на 'бис', и никому не было дела до двух молодых людей, покинувших ресторан в разгар представления .

Одетая в парчовое вечернее платье в стиле Мадлен Вионне и меховой палантин Хелен задумчиво щурилась на лунную дорожку на черной глади океана. Рядом, облокотившись на леер, созерцал ночь и Эдвин.

Вот уже два дня, как продолжалось плавание, а жених и невеста до сих пор не находили в себе мужества поговорить откровенно. Напряженность между ними росла, и измученный неопределенностью Кентсом решил, что будет правильнее самому вызвать девушку на откровенность.

– Хелен? Ты не хочешь мне ничего сказать?

– Не хочу, - растерянно вздохнула Хелен после продолжительной паузы,- но ты прав, я должна объясниться! Хотя сказать мне особенно нечего.

И это было правдой! Как объяснить человеку, которого любишь и уважаешь всем сердцем, что ты его предала, стоило только появиться на горизонте обаятельному волоките-янки? Похоже, Эдвин то же это хорошо понимал, судя по нервно мнущим сигарету пальцам.

– И все же? Что произошло?

Девушка невесело рассмеялась, не отводя взгляда от черного зеркала океана:

– Не знаю!

– А поточнее?

– Ты же видел во Фрейзер-холле его спортивные кубки и призы? Может, у него есть ещё такая же комната, в которую не водят экскурсий, но там все полки уставлены макетами разбитых женских сердец - как не пошло это звучит! И там как раз оставалось свободное место...

– Хелен!

Девушка прикусила губу, зябко кутаясь в меха. Несмотря на относительно теплый вечер, её знобило и от стыда, и от боли, и от жалости к Эдвину, а больше от неловкости всей этой непереносимой ситуации.

– Я не могу найти другого объяснения случившемуся, - устало пояснила она, с тоской пряча глаза от взгляда жениха, - но понимаю, что теперь мне нужно вернуть тебе слово!

Кентсом все-таки чиркнул зажигалкой, не смотря на то, что обычно избегал курить в её присутствии, но этот разговор стоил ему таких усилий, что он не смог удержаться.

– После чего 'случившегося'?
– его голос прозвучал вроде бы спокойно, но Хелен съежилась, заслышав непривычные железные нотки

– Я больше не могу тебе ничего сказать!
– в отчаянии воскликнула она.

Видимо, её возглас ответил на все вопросы джентльмена, потому что после нескольких глубоких затяжек сигаретой, он перевел разговор на другое:

– Что ты собираешься делать дальше?

Действительно, что? Пока она была его невестой, весь её дальнейший жизненный путь просматривался вплоть до самой смерти! Но Хелен уже думала об этом.

– Я хотела бы устроиться на работу!

Эдвин тяжело перевел дыхание.

– Какая работа с твоими легкими? Да и что ты умеешь делать?

– Можно окончить курсы стенографии, и я умею печатать на машинке.

– Сейчас кризис. Многие квалифицированные секретари не могут найти работу. Да и... это весьма низкий заработок, дорогая!

Хелен робко глянула на угрюмого мужчину.

– Но мне ведь нужно чем-то заниматься. Я не могу сидеть на шее у родителей - они сами едва сводят концы с концами!

– А мистер Фрейзер разве не возьмет на себя заботу о твоем будущем?

Теперь уже девушку забила самая настоящая дрожь. Она не могла спокойно даже слышать это имя!

– Эдвин, не надо быть жестоким, мне и так больно! Я... не говори мне больше ничего об этом человеке!