– Надо же, как машины разгуделись! Видно, где-то пробка… В этот момент к ним подошел милиционер. Увидев папу, сразу оценил ситуацию. Папа, впрочем, тоже.

– Генерала с банкета везу, – сказал он милиционеру сладким голосом.

– А ты довезешь? – усомнился милиционер.

– Я как стеклышко, – попробовал было папа, но с милицией такие штучки не проходят. Милиционер вытащил трубочку:

– Подуй-ка.

– Так это же трубочка Рапопорта! – обрадовался папа. – А я как раз Рапопорт, это моя трубочка!

Номер этот часто удавался даже мне, но на этот раз орешек попался крепкий:

– Вот и подуй в свою трубочку!

Словом, милиционер пересадил папу на заднее сиденье, развез генералов по домам, а папу отвез в отделение, где у него сначала отобрали права, а потом привезли домой.

В назначенный день папа явился в милицию «на разборку» и оказался в обширном вестибюле ГАИ в компании прожженных ханыг. В ожидании вызова в кабинет пострадавшие делились своими историями. Автора «трубочки» при этом поминали непрерывно и с подходящими к случаю эпитетами. Один, особо агрессивный, жаждал крови:

– Попадись мне этот Рапопорт, я бы ему яйца оторвал! В этот момент, в совершенно кинематографическом стиле, отворилась дверь, и милиционер вызвал:

– Рапопорт!

Надо ли говорить, что права папе вернули, и выходил он из отделения в сопровождении нескольких милиционеров, не без основания разделявших папины опасения, что эти вполне могут привести угрозу в исполнение…

«Иных уж нет, а тех долечим…»

По роду своей профессии папа находился в постоянном контакте с оборотной стороной медицинской медали и в быту старался по возможности избегать общения с ординарной медициной.

Я как-то неслась с горы на лыжах, упала и сильно ударилась головой. Появились признаки легкого сотрясения.

– Полежи несколько дней, – посоветовал папа.

– А, может, к врачу сходить?

– К врачу?! Да ну их к черту! – живо отозвался папа с очень искренним чувством…

Мы обожали папины рассказы о медицинских казусах. Вот некоторые из них.

Диагноз

Старожилы помнят, что до революции на Тверской был большой книжный магазин Цейтлина. И была в Москве в те годы модная клиника нервных болезней профессора Минора. Лечиться у Минора считалось хорошим тоном, и аристократические жены наперебой болели разнообразными нервными болезнями, ходили бледные, нюхали соли и ездили на воды. Жена Цейтлина не уступала другим. И вот однажды Минор ей говорит:

– Вам надо провести курс лечения на водах, в Баден-Бадене. Я дам вам вашу историю болезни в запечатанном конверте, вы передадите ее моему коллеге в Баден-Бадене, профессору Оппенгейму, и он о вас позаботится.

Мадам Цейтлина получила конверт с историей болезни в августе 1914 года. В Баден-Баден она не поехала… Тысяча девятьсот четырнадцатый органично перешел в тысяча девятьсот семнадцатый. Короче, книжный магазин Цейтлина национализировали, а вместо Баден-Бадена мадам Цейтлина поехала в коммунальную квартиру, где оказалась соседкой моих родителей. Интересный медицинский феномен: после революции мадам Цейтлина совершенно перестала болеть нервными болезнями!

Цейтлины прожили с моими родителями бок о бок несколько лет, потом куда-то переехали.

И вот однажды папа идет по Тверской, а навстречу ему по другой стороне улицы – Цейтлин. Увидел папу, бросился через улицу прямо под конку, кричит:

– Все врачи жулики и негодяи! У меня есть такой документ, такой потрясающий документ, я завтра отнесу его в газету «Правда»!

Оказалось, Цейтлин разбирал свой архив и нашел запечатанный конверт, врученный когда-то его жене профессором Минором. Ему стало любопытно, какими нервными болезнями болела его жена до революции. Он вскрыл конверт. К кусочку картона была прикреплена небольшая записка: «Дорогой Оппенгейм! Посылаю к тебе свою пациентку Цейтлину. У них большой книжный магазин в центре Москвы».

– В чем дело, Цейтлин? – удивился папа. – Чем вы возмущены? Это самый верный диагноз, который я встречал в своей медицинской практике! И уж во всяком случае не рекомендую вам ходить в газету «Правда» и лишний раз напоминать, что у вас был большой книжный магазин в центре Москвы…

Послесловие

В середине девяностых годов по приглашению одного из университетов я приехала на неделю в Париж. У меня в Париже есть друзья, Жак и Диана Кольниковы, французские издатели папиной книги. Я заранее радовалась предстоящей встрече, но, к моему огорчению, на следующий день после моего приезда Жак с Дианой уезжали в Швейцарию.