— Ясно, продолжайте.

— Текст такой: «Девятилетний Уильям Колдуэлл Тейт, сын мистера и миссис Сидни Тейт, скончался вчера у себя дома, в окрестностях Бексвилла, от детского паралича. От той же болезни на прошлой неделе умер его отец Сидни Тейт, видный житель города Форт-Пенна. После смерти отца и сына в семье остались мать мальчика, в девичестве мисс Грейс Колдуэлл, брат Альфред, 13 лет, и сестра Анна, 11 лет. Похороны состоялись сегодня, в фамильном склепе на кладбище церкви Святой Троицы». Это все, только под заметкой мы напечатали то, что на газетном жаргоне называется хвостом, — небольшой абзац, в котором говорится, что, согласно информации, полученной в управлении здравоохранения графства, зарегистрирован еще один случай детского паралича, во Флиглервилле.

— Действительно, материал небольшой. Что ж, тем проще будет снять его с полосы.

— Извините, миссис Тейт, но я же сказал, что газета уже доставляется подписчикам и продается на улицах.

— Ясно. Вы, стало быть, все взяли на себя, даже несмотря на то что вам было сказано, что семья не хочет никаких публикаций.

— Да, я взял на себя такую ответственность.

— В таком случае вы должны знать о последствиях, — отрезала Грейс.

— Хорошо, только еще одно. Жаль, конечно, что вы решили меня уволить, но на следующей неделе я все равно ухожу на военную службу, так что потеря невелика. Однако на прощание я вот что хочу сказать, миссис Тейт: у меня у самого двое детей, девочка шести лет и мальчик четырех, и, как отец, я предпочитаю знать факты, а именно, что в графстве зафиксировано два смертных случая от детского паралича и сообщается еще о одном заболевшем. Да, я предпочитаю факты диким слухам о начале нового витка эпидемии. А если станет известно, что такие видные люди, как Тейты, предпочитают молчать, можете быть уверены, появятся самые фантастические домыслы и конца им не будет. Я-то знаю, какие вы люди и как… э-э… добросовестно относитесь к карантину, но ведь есть и другие, я главным образом говорю о бедных семьях, там просто начнется паника. Детей не будут пускать в школу, сами же перестанут ходить на работу, на фабрики, где производится военное оборудование, ну и так далее. Глядишь, и к вам на ферму явятся. Я не пугаю, но, поверьте, мне известно, что такое слухи… Да, заметка опубликована вопреки вашим желаниям, но, честно говоря, я бы поместил ее, даже если бы переговорил лично с вами. Это мой долг, это моя ответственность, уж извините за пафос… Право, миссис Тейт, попробуйте взять себя в руки. У вас тяжелая полоса, и, поверьте, меньше всего мне хотелось бы отягчать ваши переживания. Наши с вами отцы были друзьями, и, пусть вы меня не знаете, я всегда был самого высокого мнения о вашей семье. Не о всякой семье я так скажу… Вы слушаете меня?

— Да, — проговорила Грейс. — Наверное, я ошиблась, мистер Холлистер. А вы, напротив, правы. Надеюсь, после войны вы вернетесь в газету. Счастливо.

— Спасибо, миссис Тейт, и вам того же. Бед на вас свалилось предостаточно, куда уж больше. Всего хорошего.

— Всего хорошего. — Грейс положила трубку, с минуту посидела за столом и вышла в гостиную. Ее ждала Конни.

— Ты с кем разговаривала, с Джеком Холлистером?

— Да. Он был очень любезен, чего не скажешь обо мне.

— Ну, в конце и ты исправилась.

— Уже второй раз за день я получаю урок ответственности.

— А с кем еще ты разговаривала?

— С собственным сыном. — Какое-то время они сидели молча. — Конни, тебе не страшно спать в кровати Сидни?

— Ты хочешь спросить, не страшно было бы? Нет.

— Так, может, переночуешь? Или даже задержишься у нас на несколько недель?

— Хорошо, только лучше бы иметь свою комнату. Я все время буду здесь, но, извини, Грейс, я привыкла спать в комнате одна, иначе не засыпаю.

— Ладно, будешь жить в гостевой, на одном этаже со мной. Я тебя не буду тревожить, просто мне нужен кто-нибудь рядом, чтобы… Не Брок, даже не дети. Странно, я все думаю о троих, а потом оказывается — двое.

— Понятно, — вздохнула Конни.

На столе лежали журналы — несколько экземпляров юмористического еженедельника «Лайф». Грейс рассеянно потянулась к ним.

— Если устроимся здесь, схожу за шитьем, — сказала Конни и направилась к двери. — И тебе не помешало бы научиться.

Когда она вернулась, Грейс сидела на том же месте с двумя номерами «Лайф» на коленях.

— Научишь меня шить? — спросила она.

— С радостью. Хочешь, прямо сейчас начнем?

Она взглянула на подругу, которая, кажется, еще больше поникла за то недолгое время, что Конни не было в комнате.

— Ты ведь вроде шила когда-то, — сказала она. — Вспомнить будет несложно.

— Да умею я шить, умею. Мне просто пришло в голову, что я не смогу читать журналы, если они будут выходить в таком виде. Смотри. — И Грейс подтолкнула оба экземпляра «Лайф» поближе к Кони: — Обрати внимание на обложку.

На одной был изображен юный пехотинец, обменивающийся рукопожатием с участником Великой республиканской армии — объединения ветеранов Гражданской войны. Подпись к рисунку гласила: «Ты можешь положиться на меня, отец». На другой — военный корабль в морском бою и подпись: «Наш флот, вчера, сегодня, завтра, — победитель».

— Вижу, — сказала Конни. — Знаешь что, давай-ка на время отложим журналы. Только вот какая штука, Грейс, войну-то не отложишь. Да, она напоминает тебе о Сидни, но что ж поделаешь, все только о ней и говорят. Она стучится в окно к каждому, всякий раз по-разному. Еда, одежда, семьи, друзья. Брок вроде завтра отбывает?

— Бедняга Брок. Да, отбывает, и никто о нем не вспомнит. И он знает это.

— Не может быть, чтобы у него никого не было.

— Сейчас — нет. Будь он подобрее к Сидни, была бы я, но ведь он знает, что сейчас я вижу в нем не брата, а только человека, который ненавидел Сидни. Когда постареем, снова станем братом и сестрой. Но сейчас он лучше пусть будет подальше.

— Да-а… Он будет хорошим офицером, — протянула Конни.

— Естественно, кем же еще. Не рядовым же. Но — не знаю. Сидни, бывало, говорил мне, что иные наши друзья-женщины не могут быть хорошими хозяйками; а знаешь почему? Потому что они не умеют быть хорошими гостями. Хозяйка, которая никому не дает покоя, все время командует и суетится, как правило, ужасна в гостях, и наоборот. Есть женщины, которые прямо-таки рождены быть хозяйками, но у них ничего не получается. Не удивлюсь, если окажется, что в армии примерно то же самое. Хороший рядовой может стать хорошим офицером, а хороший офицер должен знать, как стать хорошим рядовым.