— Анна права, — перебила его Грейс. — На свете много несправедливого, хотя бы потому, что нам так кажется. Но я о другом начала вам говорить. Мы, то есть я, миссис Тейт, и ты, Альфред Тейт, и ты, Анна Тейт, мы все живем в Форт-Пенне, и все окружающие знают, что у нас есть некоторые преимущества из-за денег.

— Ну, это я знаю, это я давно слышал, нас называют богатыми, — заметил мальчик. — В этом ничего нового нет.

— Что ж, если слышал, то и правда ничего нового, — продолжала Грейс. — И все же…

— Это влечет ответственность.

— Что?

— Это влечет ответственность. Так папа говорил. Если у тебя есть преимущества, это влечет ответственность. Я попросил его давать мне больше карманных, а он сказал, что деньги влекут ответственность, а я спросил, а если меньше карманных, чем у других ребят, значит ли это, что ответственности меньше, он сказал, нет, но разве есть такие, у кого больше карманных, и я сказал, да, у некоторых ребят из нашего класса карманных больше, и он сказал, хорошо, добавлю, у тебя будет не меньше, чем у них, чтобы и ответственности было не меньше, но нельзя, говорит, чтобы у тебя было больше денег просто потому, что у него больше, чем у других отцов.

— Ясно, — сказала Грейс. — А он объяснил тебе, что такое ответственность?

— Нет.

— Может, ты сам знаешь, что это такое?

— Да.

— А сестре можешь объяснить?

— Да. — Альфред повернулся к Анне. — Деньги влекут ответственность. Если у нас есть деньги, это еще не значит, что мы можем нарушать закон. Поэтому мы и сидим дома.

— О Господи, — Грейс всплеснула руками и привстала со стула. — Нет, нет, поцеловать тебя я не могу, но ты хороший мальчик, настоящий мужчина. Я так горжусь тобой.

— Мужчина — это папа, — проговорил Альфред. — И Билли был такой чудесный.

Грейс громко всхлипнула.

Анна вскочила на ноги, подбежала к матери и закинула ей руки за шею.

— Нельзя заставлять маму плакать, — сказала девочка.

— Вы и не заставляете, — вытерла слезы Грейс. — Я так рада, что вы у меня есть.

Раздался стук в дверь.

— Это миссис Баркер, — догадалась Анна.

— Войдите, — пригласила Грейс.

Миссис Баркер вошла в гостиную и обвела взглядом присутствующих.

— Дети, наверх, мама устала, — скомандовала она.

— Да ничуть они меня не утомляют, миссис Баркер, разве что пора… ванну принимать?

— Чай, миссис Тейт, — покачала головой миссис Баркер. — Мы обычно пьем чай вместе, ну, я и подумала, что, пока карантин, нам стоит собираться, как и раньше.

— Прекрасно, — согласилась Грейс. Дети вышли, а миссис Баркер задержалась в комнате.

— Чай — это только предлог, миссис Тейт, — пояснила она. — Мне не хотелось бы упускать детей из виду в эти дни. Скажем, Альфред может сразу после обеда куда-нибудь убежать, и четыре-пять часов я его вообще не увижу. То ли на лошадь сядет, то ли на реку отправится, да разве ж уследишь? А вдруг, не дай Бог, признаки детского паралича появятся, а меня рядом не будет. Как раз после обеда — нос потечет или еще что, — а мы эти четыре-пять часов потеряем перед тем, как врача вызвать. Не то чтобы он большую пользу принес, но, во всяком случае, диагноз поставит, и ребенка — пациента — можно было бы вовремя изолировать от остальных. Ну вот, я и собираю их утром, около десяти, и даю лимонад с пирожными. А днем — ранний чай.

— Все правильно, миссис Баркер, — улыбнулась Грейс. — Как всегда, все основательно, все продумано, четко расставлено по местам. Вы знаете, как я признательна вам за поддержку, которую вы оказывали мне в эти последние несколько дней. Ведь помимо всего прочего, вы в это время стали хозяйкой в доме, и уже в следующем чеке это будет учтено. Но деньги — не единственная форма моей благодарности. Я вам искренне и глубоко признательна по-человечески, миссис Баркер.

— Миссис Тейт, такого прекрасного человека и отца, как был мистер Тейт, во всем мире не найдется, а что касается маленького Билли, то это ребенок, которого, к счастью, не успел коснуться мир. Может, на следующий год он был бы уже другим, но мы того не знаем. Нам известно только то, что есть. Билли — не маленький лорд Фаунтлерой, глядишь, каким-нибудь шалопаем бы вырос. Сам себе роль бы придумал, не обязательно ведь, чтобы другие это сделали за него. Но главное — мир его не испортил. Вы можете навсегда сохранить память об этом. Лично я сохраню.

— Я тоже, и ваших слов никогда не забуду, — сказала Грейс.

— Глаза у меня сухие, потому что все слезы уже выплакала. Не хотелось, чтобы вы считали меня бессердечной.

— Бессердечной! Да что вы говорите, такое и в голову никому прийти не может.

— Еще как может, в том числе в этом доме. Но из того, что я ирландка, еще не следует, что нужно всем демонстрировать свои чувства.

— А я не знала, что вы ирландка, — удивилась Грейс.

— Ну да, вы привыкли называть меня миссис Баркер, но до того я была Мэри Ши, из Бостона, — улыбнулась она. — Знаете, говорят, что католики любят макрель, а протестанты треску. Так вот я любительница макрели, но не из тех, что видят в треске только дурное. Понимаете?

— Мэри Ши Баркер. Я так привыкла к этому имени, что даже ни разу не полюбопытствовала, что скрыто за инициалом посредине. Да, можно годами жить под одной крышей и не знать друг друга.

— Меня все устраивает, и дальше все будет по-прежнему. Муж и жена, брат и сестра, мать и ребенок. Особенно муж и жена, миссис Тейт.

— Почему муж и жена особенно? — спросила Грейс.

— Муж не так уж часто считается с чувствами жены. — Миссис Баркер пристально посмотрела на Грейс. — Я не вдова, миссис Тейт. Я разведена. Муж развелся со мной.