— Идет, — согласилась Анна, — только в ванную зайду.

— Я ни за что не простужусь, Билли. — Сидни взял сына за руку: — Пошли на кухню, там в шкафу должны быть сапоги и все остальное. Ну что за дождь, кошмар какой-то, а, малыш?

— Ну да, — кивнул Билли.

Никто не заметил, но Грейс осталась в столовой одна.

Вскоре Сидни вернулся с содержимым почтового ящика в руках, снял в кухне сапоги, плащ, клетчатую кепку, развесил вещи сушиться, сунул ноги в шлепанцы и прошел в кабинет, где Грейс сидела у камина, покуривая сигарету.

— Самый холодный день за все лето, — поежился Сидни. — Насчет камина ты правильно придумала.

— Для меня что-нибудь есть?

— Пара писем и несколько почтовых открыток. Каталог Франклина Саймона, — перечислил Сидни. — Остановился поболтать с Майлзом Бринкерхоффом.

— Где?

— У почтового ящика. Он проезжал на машине с каким-то малым, когда я вынимал почту. Остановился. По-соседски.

— По-соседски? — переспросила Грейс.

— Ну да, скоро он будет нашим соседом. Дом, который он строит, почти готов. Майлз рассчитывает въехать к концу сентября.

— Неужели?

— Ну да. Этот малый, который был с ним в машине, — подрядчик. Бэннон. Роджер Бэннон. Роджер Бэннон-младший, а уж кто старший, понятия не имею. С Роджером-то я сталкивался в городе. Лет десять назад он играл за университетскую футбольную команду.

— Его отец еще занимался политикой, — сказала Грейс.

— Похоже, так. Он, правда, умер вскоре после того, как мы поженились, но я помню, что его имя всплывало каждый раз, когда разговор заходил о политике.

— Да, так что там с домом Майлза? Ты хоть рассмотрел его толком?

— Он в стороне от шоссе, правда, не так далеко, как наш. И к нему ведет сосновая аллея. С тех пор как строительство пошло полным ходом, у меня не было случая рассмотреть дом. Но Майлз приглашал на экскурсию в любое удобное для нас время.

— Можешь быть уверен, что любой дом, построенный Майлзом, пейзаж не украсит.

— Может, и так, но не исключено, что он отдал это дело на откуп Бэннону, а тот построил несколько вполне приличных недорогих домов в северной части Форт-Пенна.

— Надо полагать, скоро там появится большая вывеска по всему фронтону: „Булочная Бринкерхоффа“. Или на заборе намалюет.

— Давай съездим да посмотрим. Завтра или на днях. Это ведь всего в двух милях отсюда, — предложил Сидни, раскуривая трубку и принимаясь за разборку почты.

— Кларенс Богарт пишет, — объявил он.

— Где он нынче летом? — спросила Грейс.

— В Платтсбурге, и мне следовало бы там быть. Черт, не могу себе простить, что не завербовался.

— А я рада. Армия хороша для студентов или недавних выпускников, а у тебя жена и дети.

— Кларенс Богарт — мой ровесник, и у него тоже жена и двое детей, — возразил Сидни. — В эти дни „Черный Том“ пошел ко дну, это же настоящий кошмар.

— Да, но пусть этим занимаются солдаты. Кларенс Богарт, Хэм Шофшталь и им подобные. Хэм всю жизнь связан с военными. Кларенс к чему-то подобному имел отношение в Нью-Йорке.

— Он служил в эскадроне А, — кивнул Сидни. — Хочешь послушать, что он пишет? Это забавно. „Официально я считаюсь снайпером“ (вообще-то он один из лучших стрелков во всей стране), „на днях выбил 190 очков, так что когда твоя дочь подрастет, я уж позабочусь, чтобы на свадьбу она получила полный комплект, включая винтовку марки „Спрингфилд“. В то же время, если нам придется полагаться на нынешнее оружие, ничего хорошего нас не ждет… Хорошо хоть военный министр Бейкер хотя бы слышал о существовании Платтсбурга — первой линии обороны. Он был у нас несколько дней назад, но выбрал не лучшее время. Ради него мы совершили тренировочный марш-бросок на восемь миль с полной выкладкой, да еще под палящим солнцем. Ему это наверняка доставило большее удовольствие, чем нам. Мне казалось, что я в хорошей форме, но под конец едва на ногах держался. Думаю, ты понимаешь, что я имею в виду. В какой-то момент я даже пожалел, что не остался в кавалерии, но тут по крайней мере знаешь, когда вернешься домой, и я слышал, что ребята из эскадрона надеются пробыть в Техасе, пока не минует угроза войны…“

— Хэм то же самое говорит о пехотинцах. Конни слышала слухи, что до объявления войны они будут в Техасе и Нью-Мехико.

— К слову о Хэме, от него тоже письмо пришло, — заметил Сидни.

— Не потеряй, пусть Конни почитает.

Сидни быстро пробежал письмо глазами.

— Смотри-ка, Хэм неподалеку от настоящей переделки. Его друзья из Восьмого массачусетского пехотного полка убили неподалеку от Форт-Хэнкока пятерых бандитов. Двое солдат погибли, один ранен. Там тоже жарко. Кормят ужасно, моральный дух так себе. Клопы. Если мы объявим войну, попробую пробиться на флот.

— Ладно, только действительно дождись этого момента. Ну, когда на нас нападут.

— На нас уже напали, Грейс. Потопили „Лузитанию“. Отправили на дно „Черного Тома“, причем в наших же собственных водах, и все это „Германия“, их подлодка. Такой храбростью можно восхищаться, и все же надеюсь, что англичане разберутся с „Германией“, как только она покинет территориальные воды Америки. Вильсон, должно быть, спятил, разрешив немцам вывезти в Германию каучук, золото и никель. Ведь все это обернется против нас.