Дальше начался новый период человеческой истории. Человек, который был двоицей, одним существом в двух лицах, вдруг оказался двумя особями, перестал быть сверхличной иконой Святой Троицы. Каждый из них стал особью, это уже была не икона Святой Троицы, а разбитая икона. И между Адамом и Евой начались новые отношения, они были уже отдельны, они видели друг друга как «не я», как «он» и «она», и в результате начались между ними отношения, которых вначале не было. Бог говорит – с болью, с грустью, не как заповедь, не как наказание, не как угрозу, – что у жены будет теперь влечение к мужу, а муж будет властвовать над ней (Быт 3:16). Это было не наказание, это был болезненный крик Божий: смотрите, что между вами случилось! Вас соединяла, делала едиными любовь – и она исказилась! Любовь, соединяющая двух так, что они делаются едиными, – это и есть чудо Божественной любви, вливающейся в твари и соединяющей их, пусть не до такой меры, как они были едины вначале, потому что этого можно достичь только путем громадного подвига личного и подвига всего человечества до конца мира. Теперь же между мужчиной и женщиной осталась связь в форме влечения, в форме власти. Это несчастье, но через него в какой-то мере сохраняется в падшем мире единство, которое иначе было бы до конца разрушено.

Но тут мне хотелось бы отметить два момента. Первый момент тот, что даже в Церкви – в Церкви, какой мы ее знаем, – не превзойден грех и не превзойдена рознь, разделение между людьми. Вы наверно помните слова, которые читаются во время брачной службы, что брак между мужчиной и женщиной подобен соотношению Христа и Церкви (Еф 5:25-33). Христос – Бог, ставший человеком, полнота Божества, влившаяся в неоскверненную тварность, Церковь – общество людей падших и вместе с этим освященных. Если не обращаться к определениям катехизиса, то можно сказать, что Церковь – это чудо воссоединения Бога и человека, и через это воссоединение открыта дверь для всей твари к возвращению в райское состояние. Церковь – это общество, превосходящее человечество, потому что первый Член Церкви – Господь Иисус Христос, Тот, Которого апостол Павел называет: Человек Иисус Христос (Рим 5:15). Он – Человек в полном смысле слова, Он носитель плоти нашей, Он носитель души человеческой; и плоть, и душа эти пронизаны до самых глубин неограниченно Его Божеством. И первый Член Церкви – это Господь Иисус Христос, жизнь Церкви, Божественное дыхание в Церкви – это Святой Дух, благодатью и силой Которого мы соединяемся со Христом и делаемся через это детьми нашего Небесного Отца.

Мы все читаем Молитву Господню «Отче наш», и много раз я задумывался: как я могу назвать Бога своим Отцом, когда я так недостоин Его, когда я Ему неверен, когда подлежу Его осуждению за всю мою жизнь, за все, все, все без остатка? И потом мне вдруг вспомнились слова Спасителя Христа, сказанные женам-мироносицам после Его Воскресения: идите и скажите Петру и братьям Моим о том, что Я воскрес (Ин 20:17). Христос обращается к Своим апостолам как к братьям, потому что они в Него уверовали, стали едины с Ним любовью, поклонением, послушанием – посильно, конечно, потому что тогда еще не сошел Дух Святой и не возгорелась в них полнота Божественной жизни, и полнота человечества в них лежала, как бы уснув. Он эти слова говорит не только десяти апостолам, которые бежали с Голгофы, потому что им было страшно, и спрятались в доме родителей Марка (ср.: Деян 12:12), Он эти слова, это название братий обращает также и к Петру, который трижды от Него отрекся: Скажите Петру и братьям Моим, другим апостолам… Христос не отрекается от них за их страх, за их трусость, за их измену, Он знает, что тогда у них не было силы и видения. Но теперь Он воскрес, теперь они Его встретят, теперь пройдет этот ужас, и они смогут возродиться. И они могут все стать Его братьями, потому что Он их избрал, потому что Он их возлюбил и потому что они ответили Ему такой любовью, которая раскрылась потом, когда Дух Святой дал им силу действенно стать тем, чем они уже были зачаточно. И мы, греховные, недостойные, можем говорить: Отче наш, потому что Христос соблагов'oлил признать в нас Своих братьев, через дар Святого Духа, через крещение, через приобщение Его Телу и Крови в Святой Евхаристии сделать как бы продолжением Его воплощенного присутствия на земле после Его вознесения, – об этом пишет глубоко отец Сергий Булгаков {286} . Мы, Церковь, являемся как бы продолжением воплощенного присутствия Христа через те таинства, которые я только что упомянул. И Отец Небесный, Отец Христа поистине делается нашим Отцом, даже тогда, когда мы недостойны Его Отцовства или нашего братского состояния со Христом.

Вы наверно помните рассказ о блудном сыне (Лк 15:11-32). Если коротко передать, сын как бы говорит отцу: сговоримся, что для меня ты уже умер, и я уйду со всем твоим достоянием и начну жить. Он сбрасывает с плеч свою деревенскую одежду и уходит. Пока у него есть деньги, он окружен людьми. Потом богатство исчезает, и он вдруг обнаруживает, что вокруг него не осталось никого. И он ради пропитания нанимается пасти свиней. На языке еврейского народа это значило послать человека делать не только самую грязную работу, но работу, которая его оскверняет, работу, после которой он уже не член общества, сообщник животных, которые считаются нечистыми и которые и его делают нечистыми. Он голодает, и это заставляет его опомниться, вспомнить, что у его отца работники получают еду и заботу. И он все оставляет, идет домой и по дороге готовит свою исповедь: Отче, я согрешил против неба и перед тобой, я больше недостоин называться твоим сыном, прими меня как одного из твоих наемников.

В Евангелии говорится, что отец его видит издали. Сколько раз отец выходил на дорогу, на ту дорогу, по которой ушел его блудный сын, в надежде, что рано или поздно увидит его! И вдруг после стольких лет или месяцев он видит, как возвращается сын, в лохмотьях, голодный, нищий. И, как сказано в Евангелии, отец спешит к нему, бросается к нему, берет его в свои объятия. И сын начинает свою исповедь: Отче, я согрешил против неба и перед тобой, я недостоин называться твоим сыном… – и тут отец его прерывает. Он его прерывает, потому что этот его сын может быть недостойным сыном, но достойным чужаком, достойным наемником он быть не может, сыновства его ничто не может отнять. Осквернить – да, унизить – да, но не отнять. И он его влечет домой и обращается к слугам и говорит: принесите первую одежду. Многие толкования, даже святых отцов, говорят, что на радостях ему выносят самые богатые одежды, какие только были в доме. А мне почему-то кажется (пусть Отцы меня простят!), что не в этом дело. Нарядить его снова в нарядные одежды, какие он надел, когда ушел из дому, – не дело. Ему выносят, вероятно, ту одежду, которую он презрительно сбросил со своих плеч, когда уходил из дому жить богатой жизнью. Лохмотья с него снимаются, он облекается в «первую», то есть изначальную свою одежду. Он оглядывается и видит, что ушли все годы его грешной, оскверняющей отделенности от отца и отчего дома, он снова одет как сын, он вернулся домой. Прошлого больше нет, есть только вечное настоящее любви отчей и ответной ликующей, хоть покаянной его сыновней любви.

Это образ того, что случается, когда веточка, о которой я говорил, соединяется с животворным древом. Так и мы соединены. В нас нет своей жизни, мы вымираем, если не укореняемся, не соединяемся с Богом. Мы умираем, если, подобно блудному сыну, уходим и живем распутно, и вдруг обнаруживаем, что ничего у нас нет, ничего и никого. Но мы можем вернуться к Отцу, который для нас остался Отцом, как вначале, так и навсегда.

И когда мы говорим о браке в Церкви, мы говорим о том, что Христос соединяется со всей Своей тварью именно так, неразлучно, и Его святость переливается в нас, если только мы не отрекаемся от нее и от Него. Да, мы грешим, но мы можем каяться, путь открыт, как для блудного сына. Мы можем вернуться с криком покаяния и снова делаемся детьми, братьями и сестрами Христа, сынами и дочерьми Его – и поэтому и нашего – Небесного Отца. И об этом нам надо думать каждый раз, когда мы говорим Молитву Господню и произносим: Отче наш… Это не общие слова. Он не потому Отец, что Он нас сотворил и тем самым – источник нашего существования. Он наш Отец, потому что мы – братья и сестры Христа, потому что Он нас принимает как Своих братьев и сестер, несмотря на нашу греховность, приобщая нас Своей чистоте и святости, если только мы от них не отрекаемся. Мы можем каяться, мы можем вернуться, мы можем стать вновь Его братьями и сестрами и детьми Отчими. И мне кажется, что это так для нас важно помнить!

И когда мы говорим о христианском браке, мы говорим о браке, который совершается, увы, в падшем мире. Полноты того, что было в раю между Адамом и Евой, в нем нет, но если мы действительно ищем этого единства, устремлены к нему, сила благодати Божией может нам помочь вырасти в полную меру. Но для этого нам надо превосходить всю греховность, которая в нас есть. Христос Свою жизнь отдал для Церкви, муж свою жизнь должен отдать для жены. Церковь приняла Христа, отдала себя Ему с готовностью стать чужой всему миру – вспомните раннюю Церковь мучеников, исповедников, – и через это совершилось чудо брака Церкви и Христа, единство.

Задумайтесь над этим, потому что каждый раз, когда совершается христианский брак, поднимается весь этот вопрос. Вся проблема не превзойдена просто потому, что мы члены Церкви. Мы должны ее понять, мы должны стать лицом к лицу к ней и превзойти то, что нас отделяет друг от друга, от Христа, от Святого Духа, от Бога нашего и Отца.

В течение последних бесед я старался вам показать, каким изумительным образом, несмотря на то что человек оказался Богу неверен, Бог остался ему верен до конца и те дары, которые Он человеку подарил с самого начала – образ и подобие Свои, благодать Святого Духа, дыхание жизни, которое Он вдохнул в него при сотворении, – не были у человека отняты. И вместе с тем вся тварь, которая была создана творческим и живоносным словом Сына Божия, хотя оказалась порабощенной греху, изуродованной человеческим отпадением от Бога, осталась сама по себе непорочной. Таким образом, мы находимся в мире, который сами перестали понимать и видеть. Мы перестали видеть, что все сотворенное осталось непорочным по себе и что если что-либо порочное проявляется в нем, то проявляется оно из-за человеческой неправды. Мы должны научиться глядеть на всю тварь как на диво, как на чудо Божиего творения, видеть во всей твари ее связанность с Богом, потому что Бог, когда сотворил мир, Своим словом его вызвал к бытию, Своей любовью окутал и призвал к тому, чтобы рано или поздно все стало местом Его Божественного вселения, как говорит апостол Павел, чтобы Бог стал все во всем (1 Кор 15:28). Дух Святой действовал с самого начала (Быт 1:2), давая раскрыться в полной красоте всем возможностям, которые были заложены в еще неоформленное творение. Это прямой путь богообщения и богопознания. Божие присутствие и Божия действенность в этом смысле универсальны, они не зависят от нас. Но вся остальная тварь остается связанной с Богом своим призванием. И вот я хочу сказать нечто об этом.