– Я о том нашем разговоре. Мне не хотелось на тебя давить, насчет…

– Как я уже сказала, все в порядке, – довольно резко проговорила Леда. Серьезно, почему Эйвери не понимает намеков?

– Хорошо. Если захочешь поговорить, я к твоим услугам.

– Спасибо. – Леда настороженно глянула на Эйвери. Лучшая защита – нападение. – Ну а ты? Атлас сказал, что к концу вечера ты напилась. И ему пришлось отвозить тебя домой.

– Первая вечеринка сезона; наверное, я слишком увлеклась. – Было в голосе Эйвери что-то необычное, но что именно, Леда сказать не могла.

– Ясно. Отличная вышла вечеринка, – согласилась Леда, не зная, зачем поддерживает эту тему.

– Это точно. – Эйвери даже не взглянула на Леду. – Было здорово.

Подруги не проронили ни слова, пока не поравнялись с Атласом у выхода. Разве случалось, чтобы они с Эйвери не могли найти темы для разговора?

Правда, раньше Леда ничего от нее не скрывала.

Атлас повернулся и улыбнулся им обеим. Леда поняла, что обманывает саму себя: ее самый большой секрет находился прямо перед ними.

Главное, чтобы он не стал ее самой большой ошибкой.

– Так вот, стою я на мощеной улочке под дождем одна, сеть не ловит – во Флоренции не так развиты технологии, – и тут появляется эта компания подростков со средних этажей!

Эйвери рассказывала историю на автопилоте, не отдавая себе отчета, что именно говорит, – умение, которое она переняла от мамы. Девушка не могла отделаться от странного чувства, возникшего при виде Леды и Атласа вместе. «Это ничего не значит», – повторяла себе Эйвери, но в душе знала, что все совсем не так. Видимо, для Леды значило.

Увидев их в ресторане, Эйвери заулыбалась и махнула им, но тут же смущенно опустила руку. Эти двое были настолько поглощены разговором, что не заметили ее. Эйвери стало любопытно, о чем они болтают, а в следующую секунду она заметила выражение лица Леды и почувствовала, как земля уходит из-под ног.

Леде нравился Атлас.

Но почему подруга ей ничего не сказала? «Потому что он твой брат», – ответил разум, но Эйвери была слишком потрясена и обижена, чтобы мыслить рационально. «Между мной и Ледой нет секретов», – с горечью подумала она, на мгновение позабыв, что и у нее самой есть тайна.

А еще эта странная грубость Леды, когда Эйвери уличила ее во лжи насчет летних каникул. «Давай просто не будем об этом, хорошо?» – воскликнула Леда. Тогда Эйвери беспокоилась о ней, но сейчас внезапно разозлилась. Эйвери переживала за Леду и собиралась проведать ее по пути домой, а та в это время поедала начос и флиртовала с Атласом.

Когда у них с Ледой появились тайны друг от друга?

– И что дальше? – спросил Атлас.

Эйвери повернулась, чтобы ответить: привыкнув быть в центре внимания, она и в ховере заняла место посередине.

– Мне помогли найти дорогу до общежития! Все потому, что я была в твоей старой хоккейной толстовке, а эти ребята, очевидно, играли с нашей командой в прошлом году. Можешь поверить? Парни из майл-хая в Италии! Мир тесен!

– Да уж, – равнодушно проговорила Леда, и Эйвери стало стыдно за свои слова.

Термин «майл-хай» использовали ребята с верхов Башни, говоря о провинциальных и неблагоустроенных средних этажах, поскольку те находились в миле над уровнем земли. Когда-то и Леда принадлежала к майл-хаю.

– Не могу поверить, что ты надела за границей ту старую толстовку, – поддразнил Атлас.

– Да, выглядела она нелепо.

Эйвери пожала плечами и притихла. Внезапно ей стало неловко: ведь она стащила ту толстовку, пробравшись в комнату Атласа. Спустя несколько месяцев та все еще хранила его запах.

Ховер вывернул из вертикального коридора на девятьсот шестьдесят втором этаже, направляясь в Тредвелл – обнесенный забором частный сектор, где жили Коулы.

– Эйвери, – подала голос Леда. Ховер подлетел к воротам, и девушка высунулась наружу, чтобы сканер проверил ее сетчатку и подтвердил, что она здесь живет. – Завтра тоже идешь на антигравитационную йогу? Хочешь, пойдем вместе?

– Посмотрим. – Эйвери уклончиво пожала плечами. – После сегодняшнего занятия у меня все болит.

Ховер свернул на широкий, обрамленный деревьями бульвар Тредвелла, который казался еще больше из-за высокого потолка – в целых пять этажей. Тредвелл спроектировали по подобию Верхнего Ист-Сайда с его особняками. Некоторые дома даже сохранили в исконном виде, а потом, камушек за камушком, реконструировали внутри Башни.

Эйвери здесь нравилось. Каждое здание имело свою изюминку: кованые узоры ворот, неповторимые фасады. В дневном свете все строения выглядели по-разному. Это напомнило Эйвери о Стамбуле и Флоренции, где люди до сих пор придавали индивидуальность своим домам – в отличие от большинства районов верхних этажей. Там вдоль улиц тянулись вереницы ярко-белых дверей, похожих на жирные, покрытые глазурью куски свадебного торта.