– Что ты такое несешь?

– Ну… Как оно было… Ничего такого особенного. Ну, я хочу сказать, бывают штуки и получше…

– Лжец, – засмеялась Бенедетта. – Признайся, ты еще никогда этим не занимался.

– Я устал. Давай уже спать.

Бенедетта улыбнулась.

– Да, давай. – Она взяла Меркурио за руку, и от ее прикосновения он вздрогнул. – Расслабься, я просто хочу согреться.

Юноша не ответил. Он просто лежал там с открытыми глазами.

Бенедетта была права. Он никогда еще не спал с женщиной.

И ничего не знал о любви. Постепенно дыхание Бенедетты сделалось ровным и мерным, и тогда Меркурио поддался усталости и закрыл глаза. Ему сразу же вспомнилась Джудитта. Меркурио вспомнил, как они стояли в повозке, въезжая в Местре. Как держались за руки. И тогда в его теле разлилось странное тепло. Наверное, это и была любовь. Как у Анны дель Меркато и ее мужа. И раз уж это непривычное ощущение в теле – любовь, то… ну что ж, не такое уж это плохое чувство. Все мысли Меркурио были сейчас только о Джудитте. Возможно, она могла стать его целью. Его смыслом жизни. Он представил себе, что стоит рядом с ней. Замечтавшись, Меркурио сжал руку Бенедетты. Девушка ответила на его прикосновение, приласкавшись. Меркурио почувствовал, как щеки ему заливает краска.

– Прости…

– За что? – прошептала Бенедетта.

– Я думал, ты спишь.

– Нет, не сплю, – мягко сказала она. – Так за что мне простить тебя?

Меркурио отнял руку и поспешно перевернулся на другой бок.

– Ни за что, забудь, – отрезал он. – Думаю, я уже согрелся.

Оставив позади Рим, Шимон Барух направился вперед по Фламиниевой дороге. Набрав запасов, он забрел в леса за Риети и прятался там неделю. После Шимон вновь вернулся на Фламиниеву дорогу и пошел на север, еще не зная, ведет ли его путь в Милан или Венецию. Всю неделю, проведенную в лесу, он размышлял о словах Скаваморто. Вначале Барух был уверен в том, что могильщик солгал ему. Но Скаваморто точно был малый не промах. И он хорошо относился к Меркурио. Поэтому вполне возможно, что Скаваморто сказал правду, предполагая, что Шимон примет ее за ложь. В конце концов Барух пришел в выводу, что так и есть.

Фламиниева дорога вела через Аппенины к побережью Адриатического моря и за портом Римини, где раньше так хорошо жилось евреям, переходила в Эмилиеву дорогу, ведущую прямиком в Венецию. И все это в пределах папской области. Шимон, постоянно теребивший свое свидетельство о крещении, был уверен в том, что даже если его и ищут, то никому в голову не придет мысль, будто преступник задержится тут.

К вечеру, уже подходя к Нарни, Шимон поравнялся с фургоном, в котором везли заключенных. Перед фургоном гордо ступало четыре бельгийских тяжеловозных лошади. Огромные крупы брабансонов лоснились. Фургон был черным, в нем виднелось два узких окошка, зарешеченных мощными железными прутьями. Дорога немного сузилась, и Шимон, придержав своего скакуна, медленно поехал за повозкой, надеясь, что вскоре тропа станет шире и он сможет обогнать невольных попутчиков. Двое конных, сопровождавших фургон, заметили его.

– Куда ты держишь путь? Кто таков? – справились они.

Шимон, сунув руку в седельную сумку, достал свидетельство о крещении и протянул им. Впервые ему пришлось воспользоваться этим документом.

– Алессандро Рубироза, – прочитал стражник. – Ты испанец?

Шимон покачал головой, тыча пальцем себе в шею, чтобы дать стражникам понять, что он не может говорить.

– Ты немой? – Стражник повысил голос, вероятно, думая, что тот еще и глухой.

Шимон кивнул.

– Так куда ты едешь? – спросил второй.

Барух не знал, что ему на это ответить. Он попытался жестами изобразить гондолу.

– Турецкие туфли? Или что это?

– Турецкий ятаган, – поправил его второй стражник, указывая на оружие у Шимона на поясе.

Сознавая свое бессилие, Барух покачал головой.

– Ладно, это не важно.

Шимон жестами попытался объяснить ему, что ищет ночлежку и место, где можно было бы поесть.

– В Нарни много таверн… – задумчиво протянул первый стражник.

– Да он же там заблудится. И уже почти стемнело, – покачал головой второй. – Если хочешь, можешь поехать с нами в таверну генерала. Там дешево и чисто. И еда вкусная.

Шимон помедлил. Внутренний голос подсказывал ему, что доверять страже не стоит. А затем он подумал, что это говорит в нем тот самый запуганный купец, которым он был когда-то. И от этой мысли Шимон пришел в такую ярость, что согласился на предложение.

Проехав несколько миль, они свернули с дороги и вскоре очутились на вытоптанной поляне перед трехэтажным красным зданием с закрытыми ставнями. Фургон с заключенными остановился в центре поляны.

Тем временем заморосил мелкий дождик, стало холодно.

Стражники открыли дверь фургона, чтобы выпустить заключенных. Шимон к тому моменту уже спрыгнул со своей повозки, и в нос ему ударила вонь человеческих выделений. Заглянув в фургон, он увидел пятерых мужчин, закованных по рукам и ногам в тяжелые кандалы. Арестанты сидели на двух лавках вдоль стенок фургона, один из заключенных, постанывая, прижимал руки к животу.

– Генерал! – позвал один из стражников.

И вдруг спящий, казалось, дом проснулся. Наверное, на таких гостях хозяин скромной придорожной таверны мог неплохо разжиться. К фургону подбежали два слуги с ведрами, доверху наполненными водой. Едва стражники успели вывести заключенных, как слуги окатили днище фургона водой, чтобы отмыть пол от экскрементов. Арестантов отвели в сарай с сеном, и Шимон успел заметить, что это помещение специально оборудовано для содержания заключенных – от одной стены к другой тянулась горизонтальная балка с кольцами для цепей. Мужчин приковали к этой балке, высвободив им руки настолько, чтобы можно было поесть. Две пожилые женщины принесли в сарай медный котелок и глиняные миски. Поставив все это на пол, они принялись разливать по мискам жидкий суп.