Шрифт:
1967
Посвящение
Поэма
1. "Поехали"
Мне нравится, как он сказал: «Поехали!..» (Лихой ямщик. Солома в бороде.) Пошло по свету отзвуками, эхами, рассказами, кругами по воде... ...И Главного конструктора знобило. И космодром был напряжённо пуст. «Поехали!» – такое слово было. Но перед этим прозвучало: «Пуск!!» ...И сердце билось не внутри, а возле. И было незнакомо и смешно. А он ремень поправил, будто вожжи, и про себя губами чмокнул: «Но-о-о!..» И широко, размашисто, стотонно, надежд не оставляя на потом, с оттяжкой по умытому бетону вдруг стегануло огненным кнутом! И грохнул рёв! И забурлила ярость! Закрыла небо дымная стена... Земля вогнулась чуть и, распрямляясь, ракету подтолкнула. А она во власти неожиданного бунта, божественному куполу под стать, так отрывалась от земли, как будто раздумывала: стоит ли взлетать?.. И всё-таки она решила: «Надо!..» Запарена, по-бабьи – тяжела, сейчас она рожала космонавта! Единственного. Первого... Пошла! Пошла, родная!.. ...Дальше было просто. Работа. И не более того. Он медлил, отвечая на вопросы, не думая, что все слова его войдут в века, подхватятся поэтами, забронзовев, надоедят глазам... Мне нравится, как он сказал: «Поехали!..» А главное: он сделал, как сказал! 2. Мы вырастаем
Скрипит под ветром печальный ставень. В углу за печкой таится шорох... Мы вырастаем, мы вырастаем из колыбелей и распашонок... Огромно детство. Просторно детство. А мы романы Дюма листаем. И понимаем, что в доме - тесно. Мы вырастаем. Мы вырастаем... Укоры взрослых несутся следом. Мы убегаем, как от пожара. Нам двор - держава!.. Но как-то летом мы замечаем: мала держава... Нас что-то кличет и что-то гонит к серьёзным спорам, к недетским тайнам. Нас принимает гигантский город! Мы вырастаем! Мы вырастаем!.. А город пухнет. Растёт, как тесто. А нам в нём тесно! И мы, пьянея, садимся в поезд, где тоже - тесно. А в чистом поле - ещё теснее... Мы негодуем, недосыпаем, глядим вослед журавлиным стаям. На мотоциклах, пригнувшись, шпарим. Мы вырастаем! Мы вырастаем!.. Мы трудно дышим от слёз и песен. Порт океанский зовём калиткой. Нам Атлантический слишком тесен! Нам тесен Тихий, или Великий!.. Текут на север густые реки. Вонзились в тучу верхушки елей. Мы вырастаем!.. Нам тесно в клетке меридианов и параллелей! 3. А он...
Над суматошными кухнями, над лекцией «Выход к другим мирам». Вашей начитанностью, лейтенант. Вашей решительностью, генерал. Над телеграммами, тюрьмами, над бардом, вымучивающим строку. Над вековыми костяшками нард В парке обветренного Баку. Над похоронной процессией, над сборочным цехом искусственных солнц, барсом, шагнувшим на розовый наст, криком: «Уйди!..», сигналами: «sos!..». Над запоздалыми клятвами, над диктором, превозносящим «Кент», скрипом песка, всхлипом сонат, боеголовками дальних ракет, над преферансом, над арфами, над... 4. Траектория
Ушла ракета!.. Мы вздохнули и огляделись воспалённо... Но траектория полёта всё ж началась не в Байконуре!.. Откуда же тогда, откуда? От петропавловского гуда? От баррикад на Красной Пресне?.. Нет, не тогда, а прежде. Прежде!.. Тогда откуда же, откуда? От вятича? Хазара? Гунна? От воинов Игоревой рати?.. Нет, даже раньше! Даже раньше!.. Она в лесных пожарах грелась, она волхвов пугала, снизясь... Такая даль, такая древность и археологам не снилась... Она пронизывала степи, звенела на шеломах курских, набычась, подпирала стены, сияла в новгородских кузнях! Та траектория полёта, презрев хулу, разбив кадила, через поэмы и полотна, светящаяся, проходила! Она - телесная, живая. И вечная. И вечевая. И это из неё сочится кровь пахаря и разночинца... Кичатся знатностью бароны, а мы довольствуемся малым. Мы - по бумагам - беспородны. Но это только - по бумагам!.. Не спрашивай теперь, откуда в нас это ощущенье гула, земное пониманье цели... Бренчат разорванные цепи! 5. Грязный шепоток
Из фильмов мы предпочитаем развлека- тельные. Из книжек мы предпочитаем сберега- тельные. Сидим в тиши, лелеем блаты подзавядшие. Работу любим, где зарплата - под завязочку... Мы презираем в хронике торжественные омуты... Все космонавты - кролики! На них проводят опыты! В быту, слегка подкрашенном научными названьями, везёт отдельным гражданам... Чего ж про них названивать?! Они ж бормочут тестики под видом испытания. Они ж в науке-технике - ни уха, ни... так далее... Их интеллект сомнителен. В их мужество не верится... Живые заменители машин над миром вертятся!! Не пыльное занятие: лежишь, как в мягком поезде. Слетал разок и – на тебе! И ордена! И почести! Среди банкета вечного, раздвинув глазки-прорези, интересуйся вежливо: «А где тут сумма - прописью?..» Живи себе, помалкивай, хрусти котлетой киевской иль ручкою помахивай: «Привет, мол, наше с кисточкой!..» 6. А он...
Над запоздалыми клятвами, над диктором, превозносящим «Кент», скрипом песка, всхлипом сонат, боеголовками дальних ракет. Над затянувшейся свадьбою, над вежливым: «Да...», вспыльчивым: «Нет!..» Над стариком, продающим шпинат, над аферистом, скупающим нефть. Над заводными игрушками, над жаждой кокосовых пальм и лип. Над седоком твоим, Росинант. Над сединой твоею, Олимп. Над нищетой, над масонами, над... 7. О невесомости
Мы те же испытанья проходим... Тяжёлыми дверями грохочем. Вступая в духоту барокамер, с врачихой молодой балаганим... Мы в тех же испытаньях стареем. Мы верим людям, птицам, деревьям... Бросаемся, дрожа от капели, то - в штопоры, то - в мёртвые петли. Высокое давленье коварно... Живая кожа - вместо скафандра. И нету под рукой, как нарочно, надёжного глотка кислорода... Нас кружат центрифуги веселья, мы глохнем в полосах невезенья. И ломимся в угар перегрузок. И делимся на храбрых и трусов, пройдя сквозь похвалы и дреколья... Другое непонятно. Другое... Как это? Слово, яснее полдня, слово, свежей, чем запах озона, и тяжелее ночного боя, - вдруг невесомо? Как это? Слово, застывшее важно, слово, расцвеченное особо, слово, обрушивающееся, как кувалда, - вдруг невесомо? Как это? Слово, скребущее горло и повторяющееся бессонно, слово, которое твёрже закона, - вдруг невесомо? ...Вновь тебя будет по каждому слогу четвертовать разъярённая совесть... Пусть не придёт к настоящему слову даже мгновенная невесомость!.. ...Как мне дожить до такого дня, ценою каких седин, чтобы у жизни и у меня голос был один? 8. Чужой билет
Земля - в ознобе телетайпных лент. Не ведаю, куда глядит начальство... Мне кажется: я взял чужой билет. Совсем другому он предназначался... Со мною колобродить до утра готовы, про чужой билет не зная, актёры, космонавты, доктора с высокими, как горы, именами... Растерзана гудками тишина, сиреневый дымок летит по следу... И только мама верит да жена, что еду я по своему билету. А я святым неверьем взят в кольцо. С большой афиши, белой, будто полюс, испуганно глядит моё лицо, топорщится подделанная подпись. И мне то тяжело, то трын-трава, чужие голоса в меня проникли. В знакомых песнях не мои слова! Надписываю я чужие книги!.. Чужой билет. Несвойственная роль. Я тороплюсь. Я по земле шатаюсь... И жду: вот-вот появится контроль. Тот поезд отойдёт. А я останусь.