— Так что ж теперь ему будет? Как мне узнать?

— Подъезжайте к концу недели, там будет видно, — сказал майор.

К концу недели сына в учебке уже не было, а через полтора месяца от него пришло первое письмо. Из Чечни.

За то время, что он воевал, «Красные рыбы» побывали во Франции, Испании, Петербурге и Минске и вернулись в Москву. Их вывесили на прежнее место, и мать снова пришла посидеть на знакомой скамейке.

— Как дела? — поинтересовалась все та же дежурная.

— Осталось сорок пять дней, — коротко ответила мать и постучала по дереву.

— Господи, дай-то Бог! — перекрестилась знакомая.

Когда сын написал, что демобилизуется в срок, мать начала строить планы. Она носила его картины специалистам, они отзывались о них положительно. Она берегла каждую копейку, думала, мечтала, как будет откармливать его лучшими продуктами, отпаивать соками. Она вымыла окна, хотела переклеить обои, но мечтала, что сын сможет выбрать их сам, Весна билась в окна сиренью, шли дожди, их сменяло буйное солнце, студенты собирались на сессию, мать ждала. Она не теряла времени даром. Она обивала пороги, она выяснила все льготы, она добилась, чтобы его картину вывесили в выставочном зале на Кузнецком мосту. Она ждала и боялась непоправимого.

Телеграмма пришла поздно вечером. «Еду с Катей. Встречай». И она полетела на вокзал. Но сына не встретила. То есть не увидела. Она его не узнала. Это они с Катей сами подошли к ней. Он стад по-другому ходить, сильно вырос, раздался в плечах, загорел и через два слова ругался матом.

«Хорошо я сделала, что одежду-то не купила, — подумала мать. — Он бы в прежние размеры не влез».

Катя была хорошенькой, стройненькой девушкой, на которой сын собирался жениться. Когда после ужина мать захотела показать ей картины, Катя зевнула, а сын недовольно сказал:

— Будет, мать, смотреть всякие глупости! Делом пора заниматься!

И мать онемела. Она пыталась разговаривать, улыбаться, но сама чувствовала, что у нее это получается через силу.

— Что это мама у тебя какая-то странная? Будто не рада! — удивилась будущая невестка. — Нам с ней будет трудно ужиться, надо искать другую квартиру!

Сын устроился на работу в банк одновременно охранником и шофером. Все вокруг говорили: «Как повезло! Приличные деньги!» Невестка была довольна. Он больше не делал попыток начать рисовать. Об институте и речи не было.

— Пора перестать быть нежизнеспособным! — как-то сказал он.

— Ведь у него есть талант. Надо думать о будущем… — пыталась поговорить с ними мать.

— Если бы вы были там, где был он, — сказала невестка, — вам эти глупые картинки тоже не полезли бы в голову!

Во вторник вечером невестка собрала все картины и отнесла на помойку.

— А то в комнате места мало! — пояснила она.

Мать собрала свою сумку, съездила на вокзал и купила билет к тетке в деревню. До отхода поезда оставалось почти три часа. Она вспомнила, что в среду в музее — день бесплатных посещений.

«Красные рыбы» были на месте. Она тихо села. Никого из посетителей вокруг больше не было.

— Что с вами? Как сын? Вернулся наконец? — участливо спросила все та же дежурная, увидев ее лицо.

— Нет. Не вернулся. Его убили, — глухо ответила мать и, бросив прощальный взгляд на картину, вышла из зала.

2000 г.

МИМОЗА

К Восьмому марта в Москву привезли море цветов. Они не умещались в киосках, и предприимчивые продавцы ставили целые охапки в огромные жестяные вазы и выносили на улицы. Весна не удалась в этом году, и белые, желтые, розовые, багровые розы уныло смотрелись под серым небом на мокром грязном асфальте с остатками снега. Полосатые тюльпаны прятались в целлофановые кульки, и даже солнечные герберы и те стояли с поникшими оранжевыми головками.

«Какие же цветы купить ей, любимой?» — подумал Вадим и, подняв воротник пальто, остановился у ближайшего цветочного форума. Продавщице было не до него. В предпраздничный день вокруг нее толпились около десятка представителей сильного пола, и Вадим огляделся по сторонам в ожидании, пока она освободится. Суета около входа в метро достигла накала. У самых дверей в подземелье шла бойкая торговля ночными рубашками и лифчиками необъятных размеров. Чуть дальше расхватывались влет серебряные цепочки и серьги кустарного производства. Какой-то мужик в полушубке, приехавший издалека, всем телом сберегал от толпы расписные резные деревянные ложки, тут же девушка рекламировала поддельные китайские утюги, в общем, этот предпраздничный день ничем не отличался от таких же других.

«Куплю любимой вот эти розы, — подумал Вадим. — Она блондинка, они ей пойдут. Одна сторона лепестка пунцовая, а другая — бледно-розовая, очень красиво. Она, наверное, наденет то кольцо и серьги из белого золота, что я подарил ей в прошлом году по случаю пятилетней годовщины нашей совместной жизни, поставит свечи на стол, как она всегда это делает для создания интимной обстановки, и будет мила и нежна… Да, очень красиво!» — окончательно решил он и протянул продавщице деньги. Уже с хорошо упакованным букетом в руках он бросил последний взгляд на метро и повернулся к своей машине, но тут какая-то вновь возникшая толчея привлекла его внимание. Он подошел чуть поближе. Невысокий мужик с длинным носом, усами и в кепке распаковывал на грязных деревянных ящиках облезлый коричневый чемодан. Около него остановились стайка озабоченных прыщавых мальчишек и несколько женщин лет эдак пятидесяти, в темных цветастых платках. Из чемодана на землю посыпались какие-то желтые крошки.