– Что это было? – пришёл, наконец, в себя дядя Коля. Мне оставалось только пожать плечами и сказать: - к сожалению, у меня стоять нечему…

В штабе дядя Коля бушевал.

– И это дети!! Надо же такое сказать: «у него не стоит» и это в двенадцать лет!! Белова я вытаскиваю почти из постели, ещё кричат с Денисовой: «любовь у нас»!

– Конспирация… - пытались мы вякнуть, я зло показывал кулак Саше, Саша побледнел.

– Я покажу вам конспирацию! Отправлю домой! Женю! Чтобы не заставляли меня краснеть перед родителями. Завтра вместо посиделок будете заниматься борьбой.

– Мы устанем! – попробовал возмутиться я.

– Ничего, попыхтите в партере! Ну, Саша, от тебя я такого не ожидал.

– Что мне оставалось делать? Бежать?

– Если бы она разоблачила бы тебя, что мы бы делали? Паковали чемоданы?

– Спасибо вам, вовремя меня спасли, - согласился я, - но каков мой любимый! – обещающе сказал я, сверкая на Сашу глазами. Тот вжался в кресло.

– Не сверкай, не сверкай глазами. Завтра будете на матах сверкать до девяти.

– Там же занято! – пытался я выкрутиться.

– Ничего, для двоих место найдётся.

– Как для двоих?

– Другие меня не волнуют, меня просили за вами присмотреть, а я чуть не упустил. Вдвоём вы что хотите, то и делайте. Всё, можете идти спать. Спать, я сказал, а не болтаться по девочкам!

– Ну, знаешь, Саша! – воскликнул я, когда мы пришли в свою комнату.

Борька играл в свои шахматы, Толика не было.

– Где Толик? – спросил я Борьку. Тот пожал плечами: - вас не было бы, тоже бы не знал.

– Предатели, - со злостью сказал я, - Ну, Саша! При мне затащить какую-то девчонку в постель!..

– Ну, Саша! – неожиданно отозвался Саша, - при мне целоваться с какой – то девчонкой!

Борька оторвался от шахмат и с любопытством уставился на нас.

– У меня не было выхода!

– А у меня был? Мне надо было сказать, что у меня роман с этим мальчиком? Но ты какова! Целоваться с девочкой!

– Ты забываешься! – топнул я ногой, - что было бы, ели бы твоя новая подружка захотела продолжения?

– Ну и… с тобой я только мучаюсь!

– Тише, друзья! – крикнул испуганный Борька.

Но слово было уже сказано.

Я смотрел на Сашу. Я ничего не понимал. Ничего не видел.

– Саша… - робко начал Саша, но я отвернулся от него, лёг, не раздеваясь, на свою кровать, обнял подушку, и, стиснув зубы, начал поливать её слезами. Сначала тихо, затем моё тело начали сотрясать рыдания.

– Саша, успокойся, - гладил мои плечи Саша, но у меня не было сил даже прогнать его.

– Ох уж мне эти семейные сцены! – в сердцах сказал Борька, и вышел из комнаты.

Не знаю, сколько прошло времени, когда раздался голос Максима:

– Что здесь произошло?

– Сашки поссорились, - убито сказал Борька.

– Они меня доведут до белого каления, - сердито сказал дядя Коля, чтобы завтра я видел, как вы целуетесь взасос!

– Они сильно поссорились, - сказал Борька.

– Что ты ей сказал? – спросил дядя Коля Сашу. Тот молчал, только я почувствовал, как на футболку начали капать горячие капли.

– Ну,… поплачьте пока. Завтра никому поблажек не будет. С утра кросс, потом борьба, после ужина вы, двое, будете выяснять отношения на матах.

В смысле, не материться, а… хотя, можете и материться, но, чтобы снова помирились. А то, стая, называется. Не будет у вожаков мира, и стая разбежится.

Меня ещё сотрясали рыдания, Саша, молча, лежал на своей кровати, когда ввалился счастливый Толик.

Быстро сообразив, в чём дело, Толик с криком возмущения кинулся ко мне:

– Сашенька, успокойся, я всегда говорил, что ты мой!

– Ну ка Толька, брысь оттуда! – закричал Саша.

– Ты кто такой, чтобы мне указывать? – смело и грубо отозвался Толик, - я за пять лет не довёл Сашеньку до слёз, а ты – за два месяца! Сашенька, не плачь, я с тобой, успокойся, повернись ко мне, - ворковал Толик, и мне действительно становилось легче. Я повернулся к Толику, обнял и поцеловал его. Саша заскрипел зубами. Этот скрип пролился мне бальзамом на душевную рану. Мы так и заснули, не раздеваясь.

Утром никто ни с кем не разговаривал. Но держались вместе. Тренер пригрозил, что если опять разбредёмся, он свою угрозу выполнит, и отправит нас домой, пусть рушатся все его надежды.

За ночь я успокоился и страшно страдал без Сашиного внимания, но виду старался не подавать. Саша… не знаю, хотел надеяться. А вдруг? Я похолодел. Что я буду делать, если он разлюбит меня? Пойти, сказать, что люблю его больше жизни? Что он скажет? Я попытался мысленно войти с ним в контакт, но, кроме отчаяния, ничего услышать не мог. Чьё это отчаяние, я тоже понять не мог. Меня мучило такое же.