– Папу твоя стряпня разбудила, он уже глотает слюну, главный мужик – вот, за столом, а твои…- мама хихикнула, - будущие мужья умаялись вчера, спят ещё.

– Как будто я не умаялся, - буркнул я, - зато всё успеем. Картошечки бы для кальмара, но это долго. Поедим, запрягу пацанов, надо к Новому году салатов наделать.

– Так. Уха готова, макароны готовы, раба, соус, кальмар на подходе.

– Саша, когда ты всё успела? – удивилась мама.

– Я любима и люблю! – заявил я.

– Как это замечательно! – восхитилась мама.

– Можно строить мужчин перед столовой, - разрешил я маме.

Умытые и выспавшиеся пацаны во главе с папой ввалились на кухню, сразу прижав нас с мамой к окну. Кое как разместились за столом, не оставив нам свободного места.

– Сначала уху! – заявил я. Протестов не было. С чавканьем, всхлипами и прочими звуками мои кулинарные изыски были уничтожены. Лениво попив чай, мужчины удалились, оставив горы грязной посуды.

– Мама! – отчаянно закричал я, глядя на это безобразие.

– А ты как думала? – спросила меня мама.

– Почему ты называешь меня девочкой? – хмуро спросил я.

– Выйдешь замуж, такое будет каждый день.

– Не будет. Столько народу я не переживу.

– Здесь были все твои родные, прибавь ещё детей. Сколько у тебя будет?

– Двое. Или трое. Я люблю детей.

– Я заметила. Юрик скоро с тебя слазить не будет.

– Пусть. Нам хорошо с ним.

– Ладно, я помою посуду, отдохни.

– Как отдохни? Мы с тобой кушать будем?

– Чуть не забыла, - засмеялась мама, - там что-нибудь осталось?

– Я же разливал, садись за стол, мама, я накрою.

Убрав со стола всю грязную посуду в мойку, я налил уху, поставил тарелки с макаронами, тушёным кальмаром и соусом, и сел напротив мамы. Поковырялся в тарелке.

– Ты что такой грустный? Устал?

– Мама, он меня даже не поцеловал! – всхлипнул я.

– Ну, - огорчилась за меня мама, - он же видит, ты занята, толкучка на кухне.

– Потом поцелует.

– Потом я не дам себя поцеловать.

Пришёл Юрик, залез ко мне на колени, чмокнул меня в щёчку.

– Вот кто меня по-настоящему и бескорыстно любит, - признал я.

– Кушай, Саша, у нас впереди ещё много работы.

Не успел я съесть уху, появился Саша.

По моим заблестевшим глазам, мама поняла, кто вошёл.

– Саша, входи, проси немедленно прощения у Саши и поцелуй её!

Саша вошёл, упал на одно колено:

– Прости, Сашенька, только объясни, за что?

– Пропущенный утренний поцелуй забыл? – грозно спросила мама.

– Честное слово, не смог подобраться! – смутился Саша.

– Ты и не пытался! – обвиняюще сказал я.

– И это ещё не всё! – продолжила мама, - Всё утро Саша стояла у плиты, готовила на всю ораву завтрак, и никто не сказал спасибо, оставив гору посуды, которую нам ещё предстоит вымыть!

Юрик на это снова чмокнул меня в щёчку и победно посмотрел на Сашу.

– Я не знал, что это всё Саша наготовила! – взвыл Саша.

– А маму не надо благодарить? – тихо спросил я.

– Вы меня уничтожили, чем я могу загладить свою вину?

Только я собирался дать задание, как незаметно просочившийся Толик уже начал мыть посуду.

– Пока подумаю, - сказал я, - у нас ещё много работы. Пельмени будешь лепить, картошку чистить, будете с Толиком моими помощниками.

– А когда поцелуй?

– Когда мне будет невтерпёж.

– Долго ждать?

– Мне давно невтерпёж.

Икру я засолил в перерывах между поцелуями. Саша растопил мою лёгкую обиду, стараясь всячески угождать мне. Папа, увидев это, только крякал.

– Откуда что берётся? – спрашивал он сам себя, - клянусь своей щетиной, не мог поверить, что этот сорванец мог так измениться! Так крутить парнями!

И бегают же, задрав хвост!

– Папа! – не вытерпел я, - неужели ты не видишь, что всё просто объясняется: я чертовски обаятелен! Весь в маму!

– Насчёт мамы ты прав, но, что касается тебя… пацан пацаном, какое, к чёрту, извиняюсь, обаяние! Не иначе, Юрка обучил колдовству!

– Процесс только запущен, - скромно сказал Юрик.

До шести вечера, когда нам надо было идти на вечер в школу, мы наготовили куч салатов, налепили пельмени и манты.

Уговорили родителей пойти с нами на представление, хотя бы на наше.