Он резко повернулся ко мне спиной направился к дверям. Растерянная, я не знала, что делать, и сделала несколько шагов следом за ним, словно рассчитывала его вернуть. На пороге Адриан ненадолго остановился.

– - Возвращайся в Академию, как собиралась, Корделия. Виктор откроет вам с Люцием завтра портал.

– - Адриан, подожди!
– - крикнула я, ощущая, как в груди медленно разливается удушающая пустота, грозящая задавить меня целиком, и голос из-за этого прозвучал очень тонко. Или это просто слезы подступали?

Этого не может быть. Это всё происходит не со мной, а с кем-то другим. Этот мужчина не мог так со мной поступить, только не после всего того, что с нами случилось!

– - Это не просьба, а приказ, -- голос холодный, как зимняя стужа, и тон... словно я действительно говорила с королем, а не с мужем.

Дверь за ним закрылась, и я осталась одна посреди комнаты.

Полночи я просидела на кровати, не гася свет, и ждала, когда вернется Адриан.

Но он так и не пришел.

Глава 3

До утра я пролежала на кровати поверх одеяла и равнодушно смотрела, как ночная тьма за окном сменялась серыми сумерками. Мысли текли медленно, вяло, тяжело и своей беспросветностью напоминали мне смолу. Временами мне казалось, что эта вязкая черная жижа затопит меня целиком, и я в ней попросту задохнусь, но этого так и не произошло, и остаток ночи я провела, то проваливаясь в недолгий тревожный сон, то находясь в полубодрствующем состоянии, когда реальность видится словно через плотную туманную пелену.

Я же с самого начала знала, что он мне не поверит. И всё тянула, тянула с этим разговором, никак не могла его начать... Выходит, правильно делала? Всю свою жизнь, все свои сто восемь лет он был твердо уверен, что Исабелу убил Арлион, и ему должна была показаться дикой сама мысль о том, что главным злодеем в этой истории оказался не безумный темный эльф, а вампир, чья преданность всегда казалась неоспоримой... И доказательств у меня никаких нет. Есть сны-воспоминания, но я не настолько владею ментальной магией, чтобы показать их Адриану, а без подтверждения одного моего слова будет явно недостаточно. Но почему? Выходит, Адриан всё же не настолько мне доверяет, как утверждал раньше? Или я коснулась темы, которая настолько болезненна, что лучше бы ее никогда не поднимать?

Так что Лэнгстон может спать спокойно, мрачно усмехнулась я и перевернулась на другой бок. Его благополучию ничто не угрожает, и даже тот факт, что я стала невольным свидетелем случившегося, ничего не изменит.

Тогда почему Арлион был так уверен, что бывший советник Магнуса предпримет шаги по моему устранению? И хотя прошло уже две недели с тех пор, как были улажены дела с Валенсией, и жизнь вернулась в более или менее спокойное русло, я не заметила ничего, что могло бы как-то мне угрожать. Сам Лэнгстон даже не появлялся в столице и почти всё время проводил в своем загородном имении, а его земли, кстати, граничили с герцогством фон Некер, как при мне упомянула как-то герцогиня Катерина. Тогда же она добавила, что это было странно, поскольку Лэнгстон всегда предпочитал жизнь в столице, даже после отставки, и его неожиданное затворничество, начавшееся в начале этого лета, многим аристократам казалось непонятным.

Так что же он мог бы предпринять против меня? Самое плохое, что случилось за это время, -- это ссора с Адрианом, но что-то я сомневаюсь, что она могла быть как-то спровоцирована Лэнгстоном. Адриан удивился, когла я назвала его имя, значит, не советник подошел к нему с предложением вызвать меня на откровенный разговор.

Мысли, медленно крутившиеся уже который час по одному кругу, снова потекли со стремительной скоростью. Анонимное письмо, которое прислали Адриану. Кто мог подслушать наш с Арлионом разговор? Я помню, что в коридоре в тот момент находились стражники-вампиры, которые преследовали архимага, и уж они бы не стали подслушивать, а сразу вломились в комнату. Но ведь есть еще потайной ход, который начинался в той самой гостиной... Может, кто-то находился в тоннеле и всё слышал? Но зачем ему так подставлять меня, если, конечно, там не прятался сам Лэнгстон?

Впрочем, последний вопрос был чересчур наивным. И так понятно, что после того, как Кэллахил перешел к Вереантеру, в Валенсии меня проклинают всеми возможными способами. Находись в потайном ходе Мариус или кто угодно из моих родственников -- а их же успели увести в безопасное место с поля боя!
– - и он без малейших угрызений совести попытался бы испортить мне жизнь.

Но на какой эффект рассчитывал этот неизвестный, отправляя свое письмо? Что архивампир разозлится до такой степени, что казнит провинившуюся супругу? Подобный шаг был совсем не в духе Адриана, который никогда не рубил с плеча, а предпочитал сначала всё обдумать. Но надо признать -- во время нашего злополучного разговора Адриан не слишком походил на того, кто уже просчитал свои дальнейшие шаги. Письмо явно застало его врасплох и, если учесть, что часом ранее он вернулся из вереантерской провинции, а до этого всё было прекрасно, послание он прочитал именно за этот час до того, как пришел ко мне. Тогда на что был расчет? Архивампир в приказной форме велел мне покинуть не то что столицу, а Вереантер вообще -- по сути, отправил в ссылку на неопределенный срок. Какая от этого может быть выгода моему недоброжелателю? Ведь в Академии добраться до меня будет ненамного проще, да и Люций будет продолжать защищать меня. Так что вряд ли кто-то хочет моей смерти. Значит, дело в том, чтобы просто испортить мне жизнь?

Ну погодите, родственнички, если это вы, я вам такое устрою... Потеря Кэллахила по сравнению с этим покажется вам просто летним бризом на фоне надвигающегося на рыбацкую деревушку урагана.

Но ведь... в некотором роде я это заслужила, да? Внутри меня медленно, словно кофе на огне, начало подниматься чувство вины, заглушившее обиду и смятение. Я же с самого начала знала, как важно для Адриана остановить Арлиона, и тем не менее я добровольно отпустила его, даже не сделав попытки помешать. Это ли не предательство?