Вот тогда я окончательно почувствовал себя изолированным, одиноким и понял, что у меня фактически нет настоящей жены, нет опоры в жизни. И я снова вспомнил Светлану. Появилась мысль найти ее, поделиться своим горем. Ее укрепила командировка в Ярославль. Я приехал туда зимой, в первый же вечер отыскал институт, в котором когда-то училась Светлана, и объяснил заведующей институтским архивом цель своего визита. К моей просьбе она отнеслась с пониманием, долго перебирала личные дела выпускников далеких послевоенных лет, но Светланиного среди них не нашла. Она посоветовала сходить в загс — мало ли, может, Светлана во время учебы вышла замуж. Ее предположение подтвердилось, и я узнал, что, окончив институт, Светлана вместе с мужем уехала в Одессу, на его родину.

Вернувшись в Ленинград, я запросил справочное бюро Одессы и через некоторое время получил адрес Светы. Писать ей на дом было рискованно. Приближалось 8 Марта, и я направил в один из цветочных магазинов Одессы заказ: доставить по указанному мною адресу к 8 Марта букет алых гвоздик. Недели две спустя я получил от Светы письмо. Она сообщала, что адрес мой узнала в магазине, из которого ей принесли цветы, что букет она получила как раз тогда, когда у нее собрались гости и что мой подарок произвел на всех огромное впечатление. Света не могла понять причину моего поступка, она просила объяснить ее, а в конце письма ставила меня в известность, что с мужем давно развелась, живет одна и я могу писать ей прямо на дом, не стесняясь.

В тот же день я опустил в почтовый ящик два пухлых конверта. Света ответила быстро. Она писала, что хочет увидеться со мной и готова ради этого лететь куда угодно.

Однако встретиться мы смогли только летом, когда я получил отпуск и по путевке выехал на лечение в один из пятигорских санаториев. Устроившись, я снял для Светы маленькую комнатку, в которой едва умещались кровать, столик и кресло, и дал ей телеграмму. Через пару дней меня вызвали в приемное отделение. Я спустился туда и увидел ее, а, увидев, не знал — радоваться мне или огорчаться… Да, это была та Света, которую я любил, и не та… Время никого не жалеет… Однако мы расцеловались. Я подхватил ее под руку, взял чемодан, и мы пошли к дому, в котором ей предстояло жить.

В ее комнатушке я сел в кресло и стал смотреть, как Света разбирает чемодан. Вначале она достала бутылку коньяка «Одесса» и сказала, что это ее подарок, потом положила на стол коробку шоколадных конфет, затем бросила мне увесистую пачку денег и заявила, что я могу распоряжаться ими, как своими. Еще через мгновение Света переоделась в халат, выскочила в коридор, и, возвратясь с двумя хрустальными рюмками, попросила разлить коньяк. Мы выпили. Я вышел на крыльцо, чтобы покурить, а когда вернулся, то увидел Свету… в «костюме Евы». Она сказала, что я могу делать с ней все, что захочу; мне же стало стыдно и больно за нас обоих…

Заметив мою растерянность, Света замолчала, потом положила мне на плечо руку и примирительно сказала: «Успокойся, глупенький. Не надо. Ты, наверное, подумал, что я, как хищница, приехала, чтобы женить тебя на себе? Нет, я просто считала, что ты такой же мужик, как все. Прости меня, дуру…»

Одеваясь, она вспомнила мой приезд в Ярославль, который так и остался для нее загадкой. Я сказал, что если бы она поинтересовалась тогда его целью, то наши судьбы могли бы сложиться иначе. Света ответила: «Да-а, возможно…» — и стала рассказывать о себе.

Замуж она вышла неудачно. Муж оказался бабником, изменял ей. Вскоре после рождения сына они развелись. Зарабатывала она поначалу немного. Через несколько лет, закончив курсы повышения квалификации, стала зарабатывать больше. Сына, когда он подрос, отправила к матери в Ярославль. И с тех пор жила одна в двухкомнатной квартире. У нее появились сбережения, она купила мебель, оделась, обзавелась поклонниками и подругами. Мужчины, которые ухаживали за ней, были неплохими самцами, и только. Заботы подруг сводились к приобретению мехов, хрусталя, золотых украшений… Постепенно и она увлеклась этим…

Света рассказывала о своей жизни откровенно, затем спохватилась: «Давай лучше выпьем за нас, за наше счастье!» Я чокнулся с ней, теперь уже твердо зная, что никакого счастья у нас не будет… Лживость создавшейся ситуации тяготила меня. Чтобы освободиться от нее, я предложил Свете погулять по городу. Мы поднялись к домику Лермонтова, побывали на кладбище, где он был захоронен сразу после дуэли. Света неплохо знала его биографию и стихи, однако мне почему-то казалось, что знания эти накопила не от любви к поэзии, а так, на всякий случай…

На следующий день мы поехали в Кисловодск. Мне давно хотелось познакомиться с этим городом, подышать его воздухом, а Света потащила меня по магазинам. Мы поругались и на обратном пути не сказали друг другу ни слова.

Я проводил Свету в Одессу за день до своего отъезда. На перроне она вдруг заплакала, стала звать к себе: «Поедем, хоть немного поживем… Зубы тебе вставлю, золота хватит… В ванной купать буду, самодельным вином угощу». Я отказался, и больше мы не встречались.

Эту историю я рассказал вам не случайно. Она приблизила распад моей семьи.