(Комментарий из сегодня. Александр Аскольдов после университета закончил высшие режиссерские курсы на "Мосфильме" и поставил знаменитый фильм "Комиссар". Лента была положена на полку, а Аскольдову запретили снимать. Творческая судьба была сломана. Более трагической биографии в советском кино, пожалуй, не было. На факультетских соревнованиях высокий и поджарый Саша неплохо бегал на 400 метров).

Увидели приоткрытую дверь с надписью "Правление". Вошли туда. Комната полна народа, сидят на диванах вдоль стен. В середине выделяется рослый Симонов. Саша, как видно, не знал его в лицо, прошел мимо, сказал мне, обернувшись: "Его здесь нет". "Подожди!" глухо прошипел я и встал у Симонова за спиной.

– Ну, спрашивай!
– раза два подтолкнул меня Саша.

– Константин Михайлович! Можно вас отвлечь на минутку!

– Да, пожалуйста!
– он обернулся к нам.

Тут Саша с опозданием произнес "здравствуйте".

– Вы читали письмо с филологического факультета, которое мы вам передали?

– Да, читал.

– Ну, что вы можете ответить?

– Я согласен.

– В какой день и час?

Он мгновение подумал:

– Давайте в следующий вторник. Какое это будет число?

Пока мы с Сашей высчитывали, сколько дней остается в феврале, а сколько придется на март, он сообразил первым:

– Третье! Давайте 3 марта. Во сколько вам удобно?

– В восемь вечера.

– Давайте в восемь. Где это будет?

– В Коммунистической аудитории.

– Ну и хорошо.
– И уточнили снова: - Значит, 3-го в восемь.

– Да, - ответил он, - а вы звоните, звоните домой.
– И быстро назвал номер телефона. Саша карандашом на пригласительном билете записал".

Вот такую обнаружил запись. Симонову в тот момент было 38. Мне, восемнадцатилетнему, он казался почти стариком.

Потом были проверочные звонки, писатель подтверждал, что у него ничего не меняется. Но в назначенный день и срок не пришел. Да и всем уже было не до того. Газеты публиковали сообщения о болезни Сталина, у которого с 1 на 2 марта "произошло кровоизлияние в мозг".

О тех днях Костантин Симонов подробно рассказал в книге "Глазами человека моего поколения". О несостоявшейся встрече со студентами-филологами в ней, конечно, ничего нет.

Но встреча все-таки состоялась! Я снова возник перед Симоновым, проникнув после утренней планерки в его кабинет в "Литгазете". На этот раз меня сопровождали самые эффектные красотки нашего курса - для вящей завлекательности. Осенью 1954 года в переполненной Коммунистической аудитории встреча, наконец, произошла.

Симонов вряд ли запомнил некоего юношу, настырно звавшего его в университет, да и ту встречу в Коммунистической мог забыть, - сколько подобных у него было! И вот разговариваем в Госкино. Мне теперь - почти столько же, сколько ему было тогда. Он, понятно, по-прежнему на двадцать лет старше. Объясняю, что весь сыр-бор из-за цвета устроили прокатчики, которые утверждают, что цветные фильмы посещаются зрителями лучше, чем черно-белые. Почему руководство и настаивает на цвете.

Тем разговором дело не ограничилось. Через некоторое время он прислал мне длинное письмо, в котором снова обосновывал свою позицию.

Симонов не успел написать сценарий "Экипаж", а вот его письмо через несколько лет довелось перечитать.

Случилось это в середине восьмидесятых, когда завершилось издание 10-томного собрания его сочинений. Составители решили выпустить дополнительный - одиннадцатый том, целиком собранный из писем. И вот получаю послание от секретаря комиссии по литнаследию К.М. Симонова М.Келлермана. К посланию приложена копия того симоновского письма. Меня спрашивают: как посмотрю на то, что письмо ко мне будет включено в новый том? Согласен или не согласен?

Интеллигентные, согласитесь, все-таки были нравы!..

Тут же послал ответ: "Письмо, адресованное мне, отражает точку зрения

автора, оно своеобразно и по-своему убедительно". А следующие слова подчеркнул: "Никаких возражений относительно его публикации у меня нет".

...Поскольку зацепились за "симоновскую тему", доведу, пожалуй, её до конца, пусть и в ущерб общей композиции.

В письме Келлерману я добавил, что у меня сохранились собственноручные записки Конст. Мих., которые он присылал мне в ходе разных заседаний (предлагал темы для фильмов), а также сочиненная им инструкция для желающих бросить курить. Может, мол, когда-нибудь кого-нибудь это заинтересует.

Поскольку вышел или не вышел том с симоновскими письмами, не знаю, а на мое сообщение о существовании инструкции никто не откликнулся, пожалуй, обнародую здесь этот полушуточный текст.

...За просторным столом коллегии - С.Бондарчук, С.Ростоцкий, Г.Чухрай, С.Герасимов, замы председателя Б.Павленок, А.Головня, Н.Сычев, во главе - Ф.Ермаш. Мы с Симоновым сидим рядом. Обычно оба курим трубки. Но в те дни я в очередной раз решил с курением покончить. Выбрал известную методику - каждый день сокращать понемногу. При подсчете, понятно, легче оперировать сигаретами, чем возиться с трубкой. Поэтому в тот раз вместо трубки у меня в руках сигарета. "Почему это?" - удивленно спрашивает Симонов. Объясняю: бросаю, мол. И вот вижу, как советский классик пера открывает свой дорогой атташе-кейс, извлекает из него лист чистой бумаги, а точнее - некий бланк с типографски воспроизведенной его росписью в левом верхнем углу и что-то долго на бланке пишет. На разговоры вокруг не отвлекается. Заканчивает писание и передает мне. Читаю: