Уже на первых парах в Госкино пришлось пресекать поползновения меня "отблагодарить" или "проявить заботу". Все ограничивалось ерундой - вязаной шапочкой дочке (от секретарши) или пишущей ручкой, но моя отказная категорическая реакция прекратила даже эти попытки сразу и навсегда. Видимо, об том не успел узнать Юрий Чулюкин, создатель "Неподдающихся" и "Девчат". Он как-то принес показать заявку на киносказку. А я, сам не знаю почему, наверное, по причине его несравненного обаяния и почти детской искренности, ему симпатизировал. Заявка была интересная, но явно "не докрученная", в ней много чего можно было еще придумать. Вот я и просидел с ним часа полтора, обсуждая сюжет, вольно фантазируя. Недели через две Чулюкин появился снова и выложил новый вариант. Прочитал. "Вот это другое дело!" - только и оставалось сказать.

И тут Юра извлекает из портфеля бутылку коньяка и ставит передо мной на стол..

– Юра! Вы что?! Как не стыдно!

– Я же искренне, вы же как соавтор работали, столько идей накидали!..

Решительно вставил злополучную бутылку ему в портфель, с ней он и ушел.

Жаль, что та сказка так и не состоялась. Юра погиб при загадочных обстоятельствах в далеком африканском отеле...

Попытки лишить главного редактора целомудрия больше не повторялись. Впрочем, кто знает, что происходило за стенами кабинета?.. Однажды, когда поступил для сдачи фильм из Туркмении, кажется, открыли яуфы, а в них вместо коробок с пленкой оказался репчатый лук. Что-то кто-то перепутал...

Кстати, еще о братьях Вайнерах и кое-что о том, как бывало, когда случалось реально улучшить программу кинематографа...

По плану Свердловская киностудия выпускала три фильма в год. Для этого требовалось иметь наготове три кондиционных сценария. В 1976 году два сценария для Свердловска в Госкино утвердили, а еще один никак не получалось - какой ни пришлют, один хуже другого. Грозило невыполнение плана! Нет третьего фильма - треть студии надо увольнять. Настоящая свердловская трагедия!

И тут Жора Вайнер на ходу, в подъезде нашего дома дает мне почитать журнальчик, только что вышедший из печати, в нем помещена их с братом новая повесть "Лекарство против страха". Перед сном начинаю читать и не могу оторваться. Блеск! Причем написано так, что хоть сейчас делай режиссерский сценарий и снимай.

Утром звоню директору Свердловской киностудии: могу выручить! И рассказываю про неожиданно появившуюся повесть. Говорю, что уже прочитал и готов хоть сейчас подписать необходимые документы на запуск.

Положил трубку с чувством не только благодетеля, но и реального руководителя, умеющего "поднимать сценарное дело в стране".

Студия была спасена, фильм "Лекарство против страха" состоялся.

Вдруг вызывает Ермаш. Посмотри, говорит, какая телега на тебя пришла из Свердловска! И передает мне довольно просторную телеграмму.

В телеграмме сказано, что Орлов регулярно бракует сценарии уральских писателей, но правдами и неправдами внедряет сценарии братьев Вайнеров. Без подписи, анонимка.. А намек получался такой: или я у Вайнеров третий брат, или от внедрения не своих братьев я что-то имею. Я - имею, а не Свердловская киностудия, которая стояла на грани невыплаты зарплат.

– Сволочи! Это вместо спасибо, я же их спас, - говорю, а сам вижу, что в глазах министра теплится мудрое недоверие.

– Зачем Вайнеров внедрять?!
– продолжаю горячиться.
– Они давным-давно себя внедрили и в кино, и в литературу. Без всякого моего участия. Меня здесь не будет, а они в кино все равно будут!
– В тот момент, кстати, начинали снимать "Место встречи изменить нельзя".

– Ладно, все понятно!
– резюмировал министр и напоследок добавил: - Будь осторожен!

Быть осторожным все больше не хотелось. Еще три года назад я приходил к Ермашу отпрашиваться, тогда он сказал: "Сиди, о тебе думают". О том, что меня "будут уходить", узнал случайно: в новом комитетском телефонном справочнике вдруг не обнаружил своей фамилии. "Вот и финал!" В справочнике не оказалось также фамилии начальника производственного главка Геннадия Шолохова, с кем летали в Новую Зеландию, моего заместителя Жени Котова, еще кого-то из начальства. Происходила большая кадровая подвижка. Было известно, что у Ермаша не складываются отношения с секретарем ЦК по идеологии М.Зимяниным. Надо было, видимо, изобразить активность.

– Как ты посмотришь, если дадим тебе "Советский экран"?
– спросил Ермаш..

– Приму с чувством глубокого удовлетворения, - ответствовал я. И тут же попытался пробросить несколько мыслей о возможных преобразованиях в этом популярном издании. Он слушать не стал, "Иди!", ему важно было получить формальное согласие.

С Гнездниковского на Планетную переселился не сразу. По просьбе Ермаша еще две недели провел в своем старом кабинете, но вдвоем со сменщиком - Анатолием Богомоловым. Как и прежде распределял почту, вел обсуждения сценариев, принимал картины, разговаривал с посетителями- он присутствовал, , перенимал, как говорится, опыт.